– Что это за место? – Оно называется Экспериментальной Станцией. Это был не ответ. Лира так бы и сказала и потребовала бы более подробного, но Лиззи Брукс полагалось вести себя по-другому, поэтому она промолчала и равнодушно стала одеваться. – Я хочу мою игрушку, – упрямо сказала она, когда оделась. – Возьми ее, милая. А не лучше ли плюшевого медведика? Или хорошенькую куклу? Она выдвинула ящик, где лежали, как мертвые, какие-то мягкие игрушки. Лира постояла, сделав вид, будто разглядывает их, и взяла тряпичную куклу с бессмысленными глазами. У нее никогда не было куклы, но она знала, что с ними надо делать, и рассеянно прижала ее к груди. – А мой пояс с деньгами? – сказала она. – Я люблю держать игрушку в нем. – Так бери, – сказала сестра Клара, продолжая заполнять розовый бланк. Лира натянула чужую пижаму и застегнула пояс с клеенчатой сумкой. – А шубу и сапоги? И варежки, и остальное? – Мы их тебе почистим, – не отрываясь от бумаги, сказала сестра. Тут зазвенел телефон, и, пока сестра говорила, Лира быстро нагнулась, подобрала жестянку с жуком-шпионом и сунула в сумку с алетиометром. Она прошла за сестрой в столовую, где стоял десяток круглых столов, все в крошках и липких кружках от стаканов. Грязные тарелки и приборы лежали на стальной тележке. Окон не было, и, чтобы создать иллюзию света и пространства, одну стену обклеили огромной фотограммой тропического берега с ярко-голубым небом, белым песком и кокосовыми пальмами. Человек, который привел ее, взял поднос из окошка кухни. – Ешь, – сказал он. Морить себя голодом не имело смысла, и Лира с удовольствием съела жаркое и пюре. На десерт была чашка консервированных персиков и мороженое. Пока она ела, человек тихо разговаривал с сестрой за другим столом, а когда кончила, сестра принесла ей стакан теплого молока и забрала поднос. Мужчина подошел и сел напротив. Его деймон, сурок, не был безразличным и нелюбопытным, как собачка сестры, но смирно сидел у него на плече и слушал. – Ну что, Лиззи, – сказал он. – Наелась? – Да, спасибо. – Я попросил бы тебя рассказать, откуда ты прибыла. Можешь? – Из Лондона. – И что ты делала так далеко на севере? – С папой, – промямлила она. Она сидела потупясь, пряча глаза от сурка, и делала вид, что вот-вот расплачется. – С папой? Понятно. А что он делает в этой части света? – Торгует. Мы приехали с грузом новодатского курительного листа, и он покупал меха. – Твой папа был один? – Нет. Там были мои дяди и разные другие люди, – неопределенно сказала она, поскольку не знала, что рассказал ему охотник-самоед. – Зачем же он потащил тебя в такое путешествие, Лиззи? – Потому что два года назад он возил моего брата и сказал, что в следующий раз возьмет меня, а сам не брал. Я его просила, просила, и он взял. – А сколько тебе лет? – Одиннадцать. – Славно, славно. Ну что ж, Лиззи, тебе посчастливилось. Охотники, что нашли тебя, привезли тебя в самое лучшее место. – Они меня не находили, – с сомнением сказала Лира. – Там был бой. Их было много, и у них были стрелы… – Ну, не думаю. Я думаю, ты, наверное, отошла в сторону и заблудилась. Эти охотники нашли тебя одну и привезли прямо сюда. Вот как это было, Лиззи. – Я видела бой, – сказала она. – Они стреляли стрелами и… Я к папе хочу, – сказала она громче и почувствовала, что в самом деле плачет. – Тут ты будешь в полной безопасности, пока он не приедет, – сказал доктор. – Но я видела, они стреляли стрелами! – Ах, это тебе показалось. Так часто бывает на сильном морозе. Ты уснула, тебе приснился плохой сон, и ты не можешь вспомнить, что было во сне, а что наяву. Там боя не было, не волнуйся. Твой папа жив и здоров, сейчас он тебя ищет и скоро приедет сюда, потому что на сотни километров вокруг нет других мест. Представляешь, какой это будет сюрприз для него, когда он найдет тебя целой и невредимой! А сейчас сестра Клара отведет тебя в спальню, там ты познакомишься с другими девочками и мальчиками, которые заблудились в снегах так же, как ты. Ступай. Утром мы еще немного поговорим. Лира встала, прижимая к себе куклу, Пантелеймон вскочил к ней на плечо, сестра открыла дверь и вывела их из столовой. Новые коридоры; Лира и впрямь уже устала, она начала зевать, и ее так клонило в сон, что она еле тащила ноги в шерстяных шлепанцах. Пантелеймон понурился и вынужден был стать мышью, чтобы устроиться в кармане ее пижамы. Лира смутно увидела ряд кроватей, детские лица, подушку – и провалилась в сон. Кто-то тряс ее. Первым делом она нащупала пояс – обе вещи были на месте; тогда она попробовала открыть глаза, но с каким же трудом ей это далось! Так тяжело она еще никогда не просыпалась. – Проснись! Проснись! Шептал не один голос. С огромным усилием, словно вкатывая камень на гору, Лира заставила себя проснуться. В тусклом свете слабенькой антарной лампы над дверью она увидела рядом с собой трех девочек. Разглядеть их она не могла, потому что глаза не хотели фокусироваться, но похоже было, что они ее сверстницы, и говорили они по-английски. – Проснулась. – Ей дали сонные таблетки. Наверно… – Как тебя зовут? – Лиззи, – пробормотала она. – С тобой еще куча детей приехала? – спросила одна из девочек. – Не знаю. Я одна. – А где тебя взяли? Лира с трудом села. Она не помнила, чтобы ей давали таблетку, но может быть, что-то подмешали в молоко. Голову будто набили пухом, и над бровями побаливало. – Где мы? – Никто не знает. Нам не говорят. – Обычно они привозят детей не по одному… – Что они делают? – выдавила из себя Лира, пытаясь разогнать туман в голове, и почувствовала, что Пантелеймон тоже пробуждается. – Мы не знаем, – ответила девочка, говорившая больше всех. Она была высокая, рыжая, с резкими нервными движениями и говорила с сильным лондонским акцентом. – Они нас меряют, что-то там проверяют и… – Они меряют Пыль, – сказала другая девочка, пухлая добродушная брюнетка. – Ты этого не знаешь, – возразила первая. – Меряют, – сказала девочка пришибленного вида, прижимавшая к груди своего деймона-кролика. – Я слышала их разговор. – Потом они забирают нас по одной, и больше мы ничего не знаем. Никто не возвращается, – сказала рыжая. – Тут есть мальчик, – сказала пухленькая, – он думает… – Не говори ей! – оборвала ее рыжая. – Сейчас не надо. – А тут и мальчики есть? – спросила Лира. – Да. Нас тут много. Человек тридцать, наверное. – Больше, – сказала пухленькая. – Скорей сорок. – Только нас все время забирают, – сказала рыжая. – Сперва привозят целую кучу детей, и нас здесь много, потом они по одному исчезают. – Они Жрецы, – сказала пухленькая. – Ну знаешь, Жрецы. Мы все их боялись, пока нас не поймали… Лира постепенно приходила в себя. Деймоны других девочек, кроме кролика, были у двери, прислушивались, и все говорили шепотом. Лира спросила, как их зовут. Рыжая была Энни, пухленькая черноволосая – Белла, худая – Марта. Как зовут мальчиков, они не знали, потому что большую часть времени их держали отдельно. Обращались с ними неплохо.