Надо было признать одно — отец несмотря на свой возраст был вынослив и силен. Его руки продолжали оставаться жилистыми и на внешнем фоне существенно отличались от его обвисшего и морщинистого лица. Он не давал расслабиться принцу и все время атаковал, когда для этого была возможность. — Сын, неужели ты настолько устал с похода, что не можешь дать достойный отпор в стенах родного дома? — язвительно произносил отец, упиваясь своей удачной атаке. Вернувшись с похода у принца не было возможности восстановить силы и отец знал это. В схватке, принц был многочисленно ранен и это сказывалось на его подвижности. Каждое резкое движение приносило боль, но парень не собирался отступать — на кону стояло нечто большее, чем его собственное благополучие — честь молодой правительницы. — Ты совсем не говоришь со мной сын. Или ты не желаешь говорить с правителем, который проводит вечера за кружкой эля Эта фраза была последней перед резким всполохом лезвия у плеча конунга. Брызги крови окропили каменную стену позади правителя. Тот не сразу осознал, что ему нанесли ранение, а когда опомнился, то было нанесено и второе. Отец отступил назад, прижимая плечо, которое сильно кровоточило. Тупая боль проникала в клетки кожи и даже такой скупой на эмоции человек, все же скривил лицо и прошипел: — А я смотрю, ты паршивец, настроен решительно, чтобы меня убить! — лицо искривилось в улыбке. Рагнар ничего не говорил своему отцу. Он решил, что не желает тратить время на то, чтобы сотрясать воздух бесполезными и никчемными разговорами. Альмод жадно хватал воздух, стараясь процедить его через зубы. Он знал, что кровь стекает достаточно быстро, но от потери крови он точно не умрет. Рана, нанесенная Рагнаром была сильной, но смертельной. Крепче сжав меч, конунг бросился к сыну и старался ударить его изо всех сил. Альмод видел, что сын сильнее его и если так продолжиться, то рассвет для правителя не наступит. «Надо действовать хитростью» — пронеслось в мыслях у конунга и он сам слегка опешил, так как не ожидал, что ситуация примет столь неожиданный поворот. Глаза Рагнара сияли гневом и конунг понял, что разговорами сына не пронять. Юноша шел к нему спокойно и решительно, не отвлекаясь не на минуту. Альмонд забился в угол и крепко сжимал меч, готовясь атаковать. Он знал, что его позиция не принесет ему победы и в сражениях никогда нельзя, чтобы враг загонял тебя в угол. Но как же быть, когда враг твой собственный сын. Рагнар метнул лезвием в воздухе и свечи погасли. В комнате воцарился полумрак. Луна, что лениво пробиралась сквозь облака, освещала пространство медным, холодным светом. От этой картины все внутри холодело. Альмод понял, что его руки впервые дрожат. Его выдавал звон меча, что стучал о каменистую поверхность, соприкасаясь с ней острием. — Рагнар! Отступи! — взмолился Альмод, не понимая, зачем это делает. Он никогда не признавал поражение, но глядя на сына, не мог пошевелиться. Взгляд конунга был испуганным и в нем читалось желание скорее закончить этот бессмысленный и спонтанный бой. Он смотрел на сына, понимая, что никакие слова не могут вразумить его воспаленную голову. Его пугало то, как устрашающе выглядит сын. Его изуродованное лицо, подсвеченное голубовато-серым светом, показывало все несовершенства кожи. Тем не менее, на этом мертвецки спокойном выражении лица все же был огонь. Глаза — точно огниво, показывали, что в душе юноши бушевал пожар. Альмод никогда не мог и помыслить, что внутри его совершенно спокойного и улыбчивого сына живет нечто смертоносное и пугающее. Поджилки правителя тряслись и он не мог проиграть. «Кому? Собственному сыну? Да это же унизительно!» — подбодренный этими мыслями король бросился с прямым ударом на сына. Рагнар с легкостью отразил удар, потому, как был полностью сосредоточен. Удар — и Альмод снова был ранен. Бой состоял из следующих маневров: принц делал наступательные движения, король оборонительные и притом, не всегда успешные. — Твоя мать Рагнар всегда говорила мне, что ты будешь великим воином, но она ошиблась, раз твой меч был поднят на родного отца — К матери ты также уважительно относился, как и к правительнице Далии? — Неужели! Мой сын заговорил! — отбивал удары конунг. — Я задал вопрос отец! Ты также уважал ее? Также ее любил? Ты способен на это? Конунгу было невыносимо терпеть нападки со стороны сына и ему надоел этот затянувшийся бой. — Тебе стоит замолчать и не говорить со мной в таком тоне! — вопил отец, который напрочь потерял контроль над ситуацией и боем. Амольд дал сыну вновь поранить себя. Однако правитель упал на пол и стал задыхаться. Рагнар подошел и поднял меч над головой отца. Принц склонил голову и сбивчиво дышал. Было трудно принять решение и стук сердца не совпадал с дыханием, создавая дополнительный беспорядок, подкрепленный суматохой в мыслях. Перед глазами всплывали воспоминания, где Далия старается спрятать свои ноги, чтобы скрыть следы от ударов, ее напуганные глаза, которые сияют от слез и он чувствует ее слегка припухшую кожу, когда мысленно поглаживает ее ссадины. Альмонд резким и размашистым движением прорезал шею своего сына, понимая, что такой удар будет смертельным. «Да! Эта победа принадлежит истинному конунгу!» — прокричал у себя в мыслях правитель, наслаждаясь своим превосходством. Принц схватился за горло и выронил меч. Звук упавшего оружия привел в чувства пожилого правителя, который сидел на полу и улыбался. Рагнар придавил свое горло, стараясь сдерживать поступающую и теплую жидкость. Во рту чувствовался железный привкус и парень понял, что его дела плохи. Дыхание начало сбиваться сильнее и ему не хватало воздуха. Он упал на колени, а затем сел на пол, запрокидывая голову назад. Боли не было. Шок от раны и обилие крови не позволяли до конца осознать неотвратимость момента. Он не мог говорить и в глазах все мутнело. Вскоре горло заполнилось кровью и парень упал на пол, задыхаясь ей. Альмод смотрел на сына не в силах сделать шаг или что-то предпринять. Этот удар уже забирал у него единственного наследника. — Сын… — прошептал Альмод и схватил простынь, чтобы заткнуть тот порез. В голове он понимал, что это тщетно, но не мог принять правду, которая омрачила его оставшиеся дни жизни. Рагнар начал содрагаться и спустя пару секунд перестал шевелиться. Перед его глазами проплывали воспоминания из детства: лицо матери, которое он раньше никогда не помнил, а сейчас видел словно наяву. Она улыбалась ему так, словно была рада, наконец, увидеть своего сына. Улыбка была такой теплой и нежной, согревала изнутри. Она явилась на мгновение, как образ и тут же исчезла, оставляя после себя больше вопросов без единого ответа. «У меня будет время поговорить с ней» — пронеслось в мыслях Рагнара и его мысли были прерваны резким ароматом полевых цветов с нотками лаванды — «Далия…». Она обнимала его и дарила свои исцеляющие поцелуи. Он отвечал тем же, крепко прижимая ее к себе, чувствуя, как она спокойна и счастлива. В этот момент он осознал, что теперь он больше не почувствует ее рядом с собой и все это ему удается в последний раз и то, в его собственных воспоминаниях. Рагнар сделал свой последний вдох, не в силах бороться со смертью, уступив ей свой главный бой и оставив победу за ней. Слеза, что стекала с его глаз так и осталась на лице, точно окаменев. Альмонд смотрел на сына и не мог поверить в то, что сына больше нет в живых. Он отворил дверь и распустил охрану. Этой же ночью, он прискакал к реке, водрузив тело сына на лошадь. Он снял его с положил на землю. Взяв один из вражеских клинков, он нанес несколько хаотичных проколов и сбросил тело в ледяную реку, похоронив воспоминание о сегодняшнем вечере вместе с утонувшим телом сына. Глава 37. Ожидание света Далия вернулась на рассвете и когда вошла в свои покои, то увидела конунга, который обеспокоенно сидел напротив окна. Было странно, так как он сидел на троне в комнате, в которой трону было не место. — Где Вы были правительница севера? — спросил Альмод не поворачиваясь к девушке. — Прошу прощения супруг, но я никак не могла уснуть и поэтому пошла в комнату лекаря. — Продолжайте — Затем я сидела со свечой и утомившись уснула. У меня там есть небольшая кровать, там я и спала. Проснулась от того, что замерзла — она робко улыбнулась, понимая, что в комнате подозрительно чисто. — Замечательно. То есть Вы не были в покоях моего сына? — конунг встал и подошел к ней. Сердце бешено забилось и этот вопрос заставил ее чувствовать себя неуютно. Стыд начал подкрадываться к ней, но она отогнала его, так как никогда не жалела о содеянном. — Нет. В покоях я не была. Зачем мне быть в покоях своего сына? — Это на словах он Ваш сын, а на деле — совершенно чужой человек. Значит … — в комнату вошел слуга и опустил голову — Мой слуга врет мне, когда говорит, что видел Вас? Правительница не понимала, когда они могли быть замеченными, ведь она точно никого не видела. Она не узнавала в нем знакомые черты до тех пор, пока смутные воспоминания не посетили ее голову. Она вспомнила его. Этот был тот слуга, которому принц вручил ее узелок и велел его сжечь. Рагнар рассказывал об этом слуге с подробным описанием его внешности. Кто бы знал, что это могло пригодиться. — Я не была в покоях Вашего сына — с внутренним страхом произносила Далия, понимая, что ход беседы может быть самым непредсказуемым. — Да….. Как интересно. Значит, раз в покоях Вы не были, то значит, принц был в Ваших покоях? — лицо правителя стало суровее. — Вы и сами знаете, что принц был в моих покоях — она говорила с полной уверенностью, ведь как-то Рагнар предупреждал ее об этом. — Мне интересно, а когда Вы собрались бежать? — конунг взмахнул рукой и слуга показал узелок. Сердце Далии опустилось. Оно замерло и перестало отбивать свой ритм. — Так Вы собирались покинуть меня, Далия? — Альмод подошел ближе. — Этот узелок был не для побега…. — Мне надоело Ваше лукавство! Я не стану терпеть неуважение с Вашей стороны. В темницу ее! — приказал конунг и девушку вывели из главных покоев. Слуга виновато посмотрел на девушку, которая была напугана и упиралась ногами в пол, так как не знала, что может сделать безумец вроде этого конунга. Двое суток Далия провела в темнице. Принц ни разу не навестил ее. Она злилась на него, но потом стала припоминать, что о принце никто не говорил, словно в ту ночь он и не появлялся во владениях. Затем сказали, что несколько человек из личной охраны конунга были отправлены в поход, хотя ни раз до этого в таком участие не принимали. Их первостепенная задача была защита Альмода. Позже, ближе к полудню, северные земли сотрясла ужасная новость. Как оказалось, принца нашли мертвым. Его тело прибило внизу по течению реки. Эта новость застала Далию в темнице. Она старалась не плакать, ведь берегла ребенка, что вот-вот мог замерзнуть в холоде. Теперь девушка должна была стать сильнее и сделать это в одну ночь и переродиться в этой клетке новым человеком и более хитрой правительницей севера. Теперь в ней не должно быть той легкомысленной крестьянки, нет, теперь в ней должна зародиться умная и расчетливая женщина, и в первую очередь мать, которая хочет защитить своего, пока еще не рожденного ребенка. Но, как бы девушка не хотела себя обмануть, у нее это не получалось. Боль от того, что Рагнара больше нет — убивала и ее. Она сильно сжимала свои волосы и рыдала, что есть силы. Ее крик вырывался из самых глубин ее существа и был настолько пронзительный, ч она могла наградить этой болью любого желающего. Далия забилась в угол и не смолкала в течение нескольких часов. За это время она пережила все эмоции, которые были ей доступны: от осуждения и ненависти на Рагнара, до осознания, что потеряла единственную и самую большую любовь за всю ее жизнь. Воспоминания сменялись друг за другом, давая ей убедиться в правильности своих суждений. Полностью выбитая из сил, девушка уснула, но поклялась отомстить за смерть того, кому подарила себя и все свое сердце — без остатка. Этим же вечером, Далия попросила аудиенции у Альмода.