…В зависимости от философских и методологических установок авторов, пишущих об эстетике, различают эстетику эмпирическую, психологическую, формальную, нормативную, спекулятивную. В зависимости от характера субъект-объектных отношений различают эстетику эксплицитную, имплицитную… Надин пыталась не заснуть и рисовала в тетради лицо Сайвера. Она ругала себя за то, что не сумела выбрать верную тактику в отношениях с преподавателем. Ситуация осложнялась ещё и тем, что он нравился ей всё сильнее. И чем строже и отстранённее он вёл себя, тем сильнее ей хотелось растопить его холодность. …Вкус – эстетическая категория, один из предметов изучения эстетики как науки. В общем смысле вкус – это некая специфическая особенность восприятия прекрасного; он, по выражению российского философа В. Бычкова «органически присущ человеческой природе, как единственно позволяющий актуализоватъ гармонию человека с Универсумом»… – Из какого источника я привела определение? В классе стояла гробовая тишина. – Повторяю: по выражению русского философа В. Бычкова… Спасительное пиликанье таймера напомнило стакан холодной воды в сорокоградусную жару. Сердце Надин ёкнуло: ей надо идти в профессорский корпус на назначенную Маерсом встречу. Она собрала сумку и решила по дороге зайти в буфет, чтобы купить свежей выпечки и как бы случайно угостить Сайвера, если он не успеет пообедать. Она не подумала, как нелепо будет выглядеть с пирожками в бумажном кульке напротив вечно недовольного декана Артиса. Глава 17 Опустевшие коридоры причудливо извивались, теряясь в темноте. Стук каблуков леденящим эхом отражался от высоких сводов потолка. Понимая безвыходность сложившейся ситуации – ведь Маерс скорее всего откажется обучать её дальше, Миховски заранее обдумывала первые слова, которые скажет, представ перед профессором. – Решено, начну с извинений. Он прав, я перешла границу дозволенного. Он хотел мне помочь, подтянуть по литературе, чувствуя вину за проступок Миллиртона, – шептала студентка себе под нос. – А я с электронной версией лекции действительно искала… Мысль оборвалась. Надин уперлась в массивную дубовую дверь с железной окантовкой и круглой витой ручкой и постучалась. Стук гулко отозвался от давящих стен, нагнетая тревожную атмосферу, но приглашения войти не последовало. Она дёрнула ручку, и та на удивление легко поддалась. «Интересно, почему открыто? Хотя кто в здравом уме посягнёт на его обитель?» – молниеносно пронеслось в голове. В кабинете Маерса было тёмно, а из приоткрытой двери, ведущей в личные покои, сочился приглушенный свет. – Профессор, вы не спите? Мистер Маерс, мне можно войти? – повторила Надин. С этими словами она заглянула в комнату. Несмотря на то, что не так давно она была здесь, Надин снова огляделась: по обе стороны от камина – неизменного атрибута интерьера профессорских апартаментов – стояли два глубоких вольтеровских кресла, между которыми находился овальный резной столик. На нём стояла чашка с недопитым кофе и пепельница, на портале камина лежала открытая книга, перевернутая текстом вниз. Было очень тихо, лишь изредка потрескивали наполовину прогоревшие в очаге поленья. Она прошмыгнула внутрь и тут же замерла: дверь напротив резко отворилась, и перед студенткой вырос Маерс. – Миховски, какого рожна, вы до смерти меня напугали! – он явно никого не ожидал увидеть. – Простите, сэр, почему-то было не заперто, и я… – …опять вломилась в спальню к старому и омерзительному преподавателю литературы, – договорил за неё Сайвер. Надин потупила взгляд и вдруг нервно хихикнула, увидев босые и мокрые после душа ноги Маерса, вокруг которых образовалась бесформенная лужица. – Миховски, не заставляйте меня опять на вас орать. Притворитесь, что вы смутились и исчезните, мне надо одеться! – Ой! Я всё-таки дура, профессор! – Надин вылетела из комнаты в кабинет. – Что вам угодно? Принесли добавку к недавним оскорблениям? – послышалось из-за двери. – Вы же сами велели мне прийти после занятий. – Я не ждал вас так рано: Лили обычно задерживает студентов до семи. – Профессор Тейлор уехала на конференцию, – поведала Надин. – Её заменяла профессор из Финляндии. Нас отпустили минута в минуту. Профессор появился одетый в черные брюки и белую рубашку. Она прилипала к недосушенному торсу, очерчивая рельеф тела. – Что вас так рассмешило в спальне? Никогда не видели мужчин, обёрнутых в полотенце? – Не представляла вас босиком! – Вы думали, что у меня раздвоенные копыта, как у чёрта? – ухмыльнулся Маерс. Миховски собрала волю в кулак и, чуть помедлив, сказала: – Я прошу у вас прощения… Я вела себя вызывающе и некорректно. – И поэтому вы продолжаете меня бессовестно рассматривать? – уголки губ дрогнули, изобразив нечто вроде улыбки. Только сейчас Надин поняла, что всё это время она откровенно пялилась на прилипшую к телу рубашку. Для своих лет он выглядел вполне прилично: широкие плечи, гордая осанка, более-менее складный торс, длинные ноги, хотя уже наметился животик. – Не отвечайте, это риторика. И… сядьте, меня раздражает ваше переминание с ноги на ногу! – Она устроилась на стуле у стола. – С вашего позволения я сварю себе кофе, – он включил кофеварку и достал чистую чашку. Доброжелательность Маерса настораживала. – Вы хотели со мной поговорить… – не стала тянуть Надин. – Не думаю, что вы позвали меня ради чашки кофе. – Вы начали с извинений. Я их принимаю. Также я признаю, что некоторые мои действия могли быть истолкованы вами неправильно. И ваше вызывающее поведение – результат непонимания. – Мистер Маерс, я целиком и полностью… – Не перебивайте. Вы успеете высказаться. В силу разных причин я не могу больше вести у вас дополнительные занятия, – Надин понурила голову и опустила уголки губ. – Я посмотрел лист вашей успеваемости и считаю, что вы наверстали упущенное. Поэтому вам достаточно будет посещать общие лекции по предмету. – Понятно, – она вздохнула. В желудке начинало ныть. – Прошу вас больше не заходить ко мне во внеурочное время и не обращаться с вопросами. Если возникнут сложности, вам поможет мисс Лоуренс. Она очень квалифицированный педагог. – Понятно, – она соглашалась, а на самом деле ей хотелось помахать перед лицом профессора красной тряпкой и спросить, долго ли он репетировал эту мерзкую отповедь. Но в этот раз она сумеет сдержать все порывы, оставаясь невозмутимо вежливой. – Два «понятно» – это хорошо. Вы свободны. Надин поджала губы. – С наступающим Рождеством, профессор. – И вас, мисс. Настроение капитально испортилось на несколько дней. Учебники вызывали рвотный рефлекс, гулять одной не хотелось… Надин и без того чувствовала себя никому не нужной и брошенной. Она достала телефон и набрала сестре сообщение: «Привет, родная. Как вы там? Как бабушка? Очень скучаю и хочу вас обнять. Н.» Она нажала отправить и заплакала. Пока не получилось покорить Англию, не получилось даже не попадать в истории. Надя смотрела на дисплей и подбадривала себя: дай Бог, чтобы хоть одна цель стала реальной. В комнату ввалилась разрумянившаяся Мэри: – Ты чего тут киснешь? – Тебе показалось. Я занималась. – Пойдем в холл, там так весело. Все наши уже нам! – Сейчас, только переоденусь… Сидеть в одиночестве оказалось невыносимым. «Чайковский в своей четвертой симфонии предлагал топить горе в народе, – вспомнила Надин. – Лучше пойти и развлечься, чем распускать нюни и жалеть себя». Мисс Тьер выглядела как никогда элегантно. Такой её Надин ещё не видела: черное коктейльное платье и нитка жемчуга подчеркивали её изысканность. Маффи недовольно разглядывала старшекурсниц, выискивая взглядом Маерса. – А ты не уезжаешь домой на праздники? – поинтересовалась Алисия у подруги. – Нет. Я не успела вовремя купить билет, – соврала Надин. – Да, первый класс разбирают быстро. А от аэропорта тебе ещё долго добираться?