Алиса покосилась на меня и подняла большие пальцы вверх. Яна, проходя мимо, оставила рекламный листочек «Подготовим к марафону за полгода». А Маргарита задумчиво молчала примерно до обеда, а потом вдруг позвала в гости. Я немного опасалась знакомиться с ее семьей. Вдруг муж прочитает в моих глазах все то, что Марго рассказывала нам пятничными вечерами под мартини или текилу? Каким он вообще должен быть, ее муж, чтобы терпеть такое? Или не знать? Но он оказался довольно забавным шерстяным медведиком, чуть угрюмым из-за черной бороды и черного свитера, рассеянным, но общительным, если затронуть интересную ему тему. Он не был похож на человека, от которого будешь бежать к двум любовникам и всему, что шевелится. Хотя откуда мне знать, как должен выглядеть такой человек? Наверное, дело не в нем все-таки, а в Марго. Двое их детей, семилетние двойняшки, мальчик и девочка, воспитаны были в строгости, и едва родители произносили волшебное слово «кыш», испарялись из взрослой беседы мгновенно. Правда минут через пятнадцать просачивались обратно и снова таскали из мисок на столе маринованные огурцы и оливки. До следующего кыша. Я принесла с собой шампанское, но сама пить не стала: жизнь и без того казалась наполненной веселыми пузырьками. А вот Маргарита обрадовалась, и с удовольствием пила с мужем на брудершафт и долго целовалась, так что даже мне становилось неловко. Ужасно хотелось спросить, отчего она так напропалую от него гуляет, но я стеснялась. Когда стемнело, включили телевизор, и мне стало скучновато. Но Маргарита сказала: — Пойдем покурим. Я вышла за ней на балкон. Она закурила, я отказалась. Я берегла свое это весеннее состояние, старалась его не пугать и ничем не портить, но оно и так только росло. Глушить эту бурлящую радость стимуляторами, изменяющими состояние сознания, казалось грехом. — Ожила? — помолчав, спросила Марго. Я кивнула. Уцепилась за перила и открыла глаза навстречу весеннему ветру. В домах напротив почти везде были распахнуты окна — люди ловили весну. По асфальту прыгали ожившие воробьи, ветви деревьев пахли будущими клейкими листочками и стряхивали с себя капли воды. Снег во дворе сходил стремительно, к вечеру уже обнажилась горячая темная земля. — Классно тебе, — хмыкнула она. — А то ходила заводной куклой. Вот теперь, считай, отгоревала. — По Альб… — я осеклась. Мое весеннее безумие сделало меня неосторожной, заставило утратить контроль и почти проговориться. — Нет, не по Альберту. По мужу своему. Откуда она знает про Альберта?! На мой удивленный вид Марго не стала ничего строить, только выдохнула струю дыма в небо и рассмеялась: — Нет, ты себя ничем не выдала. Ну, почти. Ты так бежала за ним там, в Питере, когда взревновала, что забыла как следует передо мной отмазаться. Мне стало любопытно, я пошла следом, ну и… услышала кое-что, чего не стоило. Кажется, я краснею. Нет, я не умею краснеть, но стыдно мне — ой-ой. — Ну ты что, — толкнула она меня в плечо. — Я думала, я уже никогда не смогу сказать ничего, что заставит тебя смутиться. Я! — Ну про тебя это одно, а про меня… — Брось. Тебе сейчас не смущаться надо, а во все тяжкие, всего, что душа просит. Ты наконец-то выздоровела. — Я вроде раньше вылечилась… Терапевт сказал. — Вылечилась, но не забыла. Ты ходила как человек после тяжелого перелома, боясь наступить на уже здоровую ногу, береглась. А сейчас с тебя слетает вся эта ерунда, и это хорошо. — Ты позвала меня, чтобы это сказать? — Просто хотелось откусить немного твоего счастья. Ну прости уж. И рассказать кое-что важное. — Не пугай меня. — Ты сейчас ужасно-ужасно испугаешься, сразу предупреждаю. Но вот тебе спойлер — все кончится хэппи-эндом, так что не паникуй. Дыши. И я стала дышать. Ее совет мне очень пригодился следующие пятнадцать минут. — Короче, вычислила я вас тогда с Альбертом, похихикала, но когда вы поссорились, задумалась. И назначила ему свидание. — Что?! — Дыши! Хэппи-энд! — она схватила меня за плечи. — Слушай дальше! — О'кей, — я очень постаралась ей поверить. Очень. Очень. — В общем, это было довольно легко. Я сначала сказала про интенсив, потом упомянула тебя, и все — он на крючке. — Ты говорила с ним обо мне? — мне казалось, что он должен был остаться в таком же вакууме, что и я, но почему-то не подумала, что могло быть иначе. — Когда это было?! — Недели две назад. Не сказала тебе, думала, что хуже сделаю. А теперь вижу — тебе это надо знать именно сейчас. Я ему рассказала, что мы работаем в одной компании, но не очень дружим. Никто бы не стал спать с подругой своей бывшей любовницы в таких условиях. — Марго, ты совсем сбрендила? На черта ты мне эту… похабщину еще и рассказываешь? — мое настроение еще не увяло, но в нем проступили отчетливые нотки холода еще не ушедшей зимы. Вновь стало страшно. Захотелось вернуться обратно, под тяжелое одеяло своей тоски. Туда, где уютно, удобно и никто не сделает больно, потому что нечем. — Слушай, ну я вообще не ангел, ты в курсе, — Марго закурила следующую сигарету, и я увидела, как дрогнули ее пальцы, не с первого раза попав по колесику зажигалки. — Если посчитаешь, что я перешла грань и сделала что-то плохое, вон мой муж сидит, выходи да рассказывай все, что обо мне знаешь. — Удивлюсь, если он не в курсе твоих похождений, — мрачно отозвалась я. — О чем-то догадывается, но всего не знает, и пока свидетельств на руках нет — для него не считается. Так что ты мне можешь жизнь разбить в секунду. Будешь слушать дальше? — Буду. Господи, как же мне больно. Я опустила голову и прижалась лбом к холодным железным перилам балкона. — Цели у меня были двойные, сразу скажу. Одна вполне эгоистичная — если он обычный бабник, он на меня клюнет. Я тот самый типаж «легкая интрижка без последствий». И мне плюс, — ведь, судя по твоему счастливому виду там в Питере, мужик умеет сделать хорошо. И за тебя спокойнее — избавиться от мудака это только к счастью. Молчу, хотя хочется вцепиться ей в рожу и располосовать к чертям. — Я играла по полной, без скидок. Применила весь богатый арсенал, применила и нечестные методы и даже добралась до его квартиры. Тебя же он не звал туда? Я молча помотала головой. — И правильно делал. Там такая холостяцкая берлога человека с деньгами, но без вкуса. Он там небось только спит, да баб водит. — И тебя привел. — Ну как, привел… — Марго нервно стряхнула пепел. — Ты бы знала, как я изворачивалась! Может быть, расскажу как-нибудь. Я, короче, его лапаю по-всякому, на колени села, грудью прислонилась, все дела, ладошкой куда нужно, а там… ну. Ничего. Не стоит у него. — Шшшшш… — хочется стать ядовитым газом и заставить ее заткнуться. — Да, лапала. Вон там муж, выйдешь отсюда — иди и говори ему. Ну я полизалась еще чуть-чуть… От того чтобы скинуть ее с балкона меня удержало только воспоминание о поцелуе в баре с Олегом. Тоже не слишком добровольном. Квиты. — Спрашиваю, может, тебе таблеточку синенькую? А то у меня есть. Как же так, ты молодой такой чувак, а такая беда. А он ржет, говорит — стрессы, ответственная работа, возраст опять же. Хентая не будет. — И не было? — У тебя, говорю, еще руки и язык есть. А он такой — у меня мелкая моторика плохая. И карандаш так пальцами вертит со скоростью света. — И все? — Ага. Выпроводил меня. Не знаю как я все это время говорила, но что не дышала — точно. И сейчас втягиваю носом пьянящий весенний воздух и никак не могу им насытиться. — Живи, — выдыхаю. Марго закурила еще одну, я тоже взяла себе, подпалила дрожащими пальцами. Как так вышло, что стремясь сбежать от боли, я попала в нее по уши? — Карин, ты же стала… — говорит Марго. Мне не хочется ее слушать, но сбежать можно либо вниз с балкона, либо через вежливые прощания с ее семьей. Так что я осталась между небом и землей, дышала, выпускала дым к темному небу и чувствовала себя… — Живой. — Что? — поперхнулась я дымом. — Только живой человек чувствует боль, Карин. И счастье тоже. Нельзя получить только что-то одно, это комплект. — Ты говоришь как мой психотерапевт. — Хороший у тебя был психотерапевт. Да, похоже, хороший. Когда мы разыгрывали мою любимую пьесу «я не могу никому поверить», он в конце сказал, что жить надо вопреки реальности. Верить в чудеса. Наполнять себя счастьем, когда есть счастье, и наполнять болью, когда она приходит на смену. Потому что это и есть жизнь. Почему-то до меня дошло только сейчас. Доросла, что ли? — Кончай держать все под контролем, Карин. Все не удержишь, просочится сквозь пальцы.