Мишель и раньше имела дело со штатным расписанием, но в армии людей переводят в другое место, а не увольняют. А тут придется портить людям жизнь, и эта мысль не давала ей покоя. После ее возвращения прошло почти две недели. У нее было время проглядеть бухгалтерию, налоговые декларации, банковские выписки. Ее мать много всего натворила. Мишель не нужно было ни с кем объясняться, но она надеялась, что на том свете человек все-таки отвечает за сотворенное зло. Действия матери были в лучшем случае запредельно эгоистичными, а в худшем – даже преступными. Почти таким же шоком стало для нее открытие, что Карли часто сдерживала безумие Бренды и выступала за здравый смысл. Мишель слышала это от нескольких поставщиков и от многих сотрудников. Карли заботилась об отеле, делала правильные вещи и нравилась гостям. Мишель встала и вышла из кабинета. Боль в бедре была ее постоянным спутником. Возможно, хороший сон мог бы ускорить исцеление, но она не могла достаточно расслабиться для этого. Ночной мрак таил в себе слишком много угроз. К ней подкрадывались кошмары и атаковали в самые неожиданные минуты. А потому она предпочитала просто лежать в темноте без сна; так было безопаснее. Она уже больше недели ночевала на новом месте, наслаждаясь тишиной и уединением. Но и они не могли прогнать прошлое. Она часами лежала в темноте, ожидая нападения неизвестного, безымянного врага, и, хотя он никогда не приходил, каждое утро испытывала такую усталость, словно боролась с ним всю ночь. Держась за стену, она захромала в вестибюль, чтобы обсудить с Карли вопрос увольнения персонала. Ей ужасно не хотелось полагаться на бывшую подругу, но у нее не было выбора. Карли знала всех и понимала финансовое положение отеля. Правда, при этом она охотно говорила вещи, которые Мишель не хотела даже слышать. Например, про ее одежду. Хотя после того разговора Мишель все-таки быстро съездила в «Уолмарт»[5]. Теперь у нее были черные штаны и разные рубашки. И черные кроссовки вместо армейских ботинок на шнуровке. О косметике не могло быть и речи, но Мишель записалась в местный салон на стрижку. Ей пришлось признать, что после этого она стала чувствовать себя немного лучше. Впрочем, скорее в физическом, чем в эмоциональном плане. В вестибюле Карли не оказалось. Сидевшая там молодая женщина сообщила, что Карли ушла проведать дочку. – Я найду ее потом, – сказала Мишель и хотела вернуться в свой кабинет, но потом решила пойти на кухню и выпить еще кофе, перед тем как браться за следующее дело. Она задержалась перед стендом с буклетами и рекламными листками местного бизнеса. Парочка карт показывали, где поесть или сделать покупки в городе, третья предлагала пешую прогулку по историческим местам Ежевичного острова. В забравшемся на холм особняке, которому местные остряки дали прозвище Мотылек, размещались единственный на острове органический ресторан, цветочная лавка, студия йоги и что-то еще, Мишель не помнила. Она знала об этом только из рекламного листка. Поправив ровнее несколько буклетов, она посмотрела в сторону ресторана и обнаружила, что она тут не одна. Рядом с ней стояла маленькая девочка. Темноволосая. Пожалуй, трех-четырех лет. В руках она держала потрепанную игрушку – котенка. Во многих местах акриловый мех, когда-то рыжий, вытерся, и у бедняги был жалкий, грязноватый вид. Но ее внимание привлекли глаза девочки. Круглые, темные и пугающе знакомые. Мишель убеждала себя, что этого не может быть, что такое невозможно. Что тут нет никакой опасности. Но никакие уговоры не помогали и не успокаивали бешено колотившееся сердце. Ее уже била дрожь. – Я учусь читать, – сказала девочка. – Уже знаю буквы и умею читать некоторые слова. Маленькие. Девочка продолжала говорить, но Мишель уже не слышала ее. И хотя она велела своему телу повернуться и идти в безопасное место, холод пронизывал ее насквозь. Вот с чего это начиналось. С холода. Но не из-за изменения температуры в отеле. Нет, он шел изнутри, крутился в ее теле, сковывал. Сначала перестали двигаться ноги, потом руки. Дрожь прекратилась. Не хватало воздуха. В глазах расплылось и потемнело, потом все исчезло, кроме точки яркого света. Из этой точки нарастала катастрофа. Сначала звуки. Смертоносный грохот орудийного огня перемежался взрывами. Потом послышались крики. Крики раненых, умирающих. Обоняние включилось последним, но оно подействовало сильнее всего, стало тянуть назад, в то место. Мишель ощутила запах смерти. Специфический запах выстрелов, крови, огня и дыма, горящей нефти. Потом и сама она вернулась туда, где не хотела быть. С оружием в руках. Она последняя еще была на ногах, могла защитить всех. Убивать или самой оказаться убитой. Пулю она услышала за наносекунду до того, как та с визгом вонзилась в нее, повалила навзничь, опрокинула на нее всю землю с постройками и техникой. В бедре что-то сломалось, по ноге полилась кровь. Она заставила себя шевелиться, упала на здоровый бок, прицелилась. Потом увидела его – стрелка. Одиночку, высунувшегося из-за сгоревшего «Хаммера». Он поднял ствол и прицелился. Она поняла, что не успеет. Поняла, что это конец. Его палец нажал на спусковой крючок. Ничего не случилось. То ли заклинило патрон, то ли кончились боеприпасы. В любом случае у нее появился шанс. Она снова прицелилась и вдруг увидела ее. Девочка держалась за его ногу. Малышка с большими глазами и длинными волосами. Она закричала, когда ее отец был убит выстрелом в грудь. Световая точка расширилась и отпустила Мишель. Она охнула и нетвердыми шагами прошла через вестибюль. Прочь, прочь, куда угодно. Зашла в туалет, заперла дверь. Еле успела дойти до унитаза, нагнулась, и ее вытошнило. Через пару минут, все еще дрожа и боясь, что снова окажется в том, другом мире, она повернула замок. Дверь немедленно распахнулась. – Что ты себе позволяешь? – сердито воскликнула Карли, стоя на пороге. – Ты только что напугала ребенка наших постояльцев. Она со слезами прибежала к матери и сказала, что на нее закричала страшная леди. Какого черта? Что с тобой? – Я не… – Не хочу слышать никаких оправданий, – заявила Карли, сверкнув глазами. – Если ты хочешь, чтобы в отеле успешно шли дела, ты должна взять себя в руки и помнить об ответственности. – Я не могла это предотвратить. – Что предотвратить? Ты о чем? – Я убила мужчину. Того, который выстрелил в меня. С ним была его дочка. Вот почему… Карли побелела. Мишель выругалась. Она не собиралась никому говорить об этом. Надо было просто наорать на Карли, отвлечь, обвинить в чем-нибудь. Но нет: она сказала правду – и от безобразного ужаса этой правды у нее снова взбунтовался желудок. Она поспешно вернулась в кабинку, и ее опять стошнило. Она выпрямилась, тяжело дыша, повернулась и обнаружила, что она в туалете одна. С трудом волоча раненую ногу, она доковыляла до раковины и плеснула воды на лицо. Сержант как-то сказал ей, что умереть легко – а вот жить после всего этого хреново. Теперь она понимала, что он не преувеличивал. Глава 11 Субботнее утро всегда напряженное. Приехавших на выходные гостей нужно направлять в разные места острова в зависимости от их интересов, персонал ждет, когда проснутся последние сони, чтобы убраться в их номерах, а многие местные приходят завтракать. – Вот тут вам будет интересно погулять, – сказала Карли, показывая карандашом на карту городка. – Если потом зайдете в музей железнодорожных моделей, то к ланчу окажетесь прямо возле особняка на холме. Рекомендую взять там похлебку и свежий кукурузный хлеб. Серьезно вам говорю, они восхитительные. Потом вы можете пройти около двух миль на север к самой дальней винодельне и затем вернуться в отель, пробуя по дороге вино. Она показала на карте дегустационные павильоны, потом зеленым фломастером нарисовала обратную дорогу. – Вы вернетесь примерно в половине четвертого и еще успеете отдохнуть и вздремнуть перед обедом. – Мы чудесно проведем день, – засмеялась миссис Бернард. – Спасибо. Ее супруг тоже посмотрел на карту. – По-моему, музей станет приятным разнообразием после прогулки, – сказал он. – Ты прав. – Миссис Бернард взяла его за руку. Они еще раз поблагодарили Карли и ушли. Она смотрела им вслед. Бернардам было лет шестьдесят с небольшим. Спортивные, подтянутые, держатся просто. Их любовь была ей понятна. Интересно, сколько лет они прожили в браке и сколько у них общих детей. Есть ли внуки. Когда-то ей хотелось, чтобы и у нее когда-нибудь было все это. Когда она была моложе и гораздо глупее. Не невиннее, нет. С невинностью она рассталась давным-давно. Но вот найти подходящего парня, построить свою жизнь – этого ей очень хотелось. – И еще выиграть в лотерею, – пробормотала она, откладывая буклеты и осматривая холл на случай, если кому-нибудь понадобится ее помощь. В субботу утром нужно было всеми силами угодить гостям. Обычно люди, приехавшие на остров в пятницу, оставались до вечера воскресенья. Особенно в редкие солнечные выходные. Все номера были забронированы – какое счастье. Никого видно не было, и Карли осталась без дела. У нее появилось время на размышления, а этого ей не хотелось. Думать – это плохо. Думать – значит вспомнить, что ей сказала Мишель. Ужас тех слов преследовал ее во сне. Последние ночи она плохо спала, встревоженная срывом Мишель. Конечно, она и до этого знала, что Мишель побывала на войне и видела ужасные вещи. Но что бывшая подруга убила человека – этого она никак не могла даже предположить, не то что представить. Она никогда не держала в руках оружие и видела его только в фильмах и телесериалах. В ее жизни оружие не было чем-то реальным и люди умирали в автомобильных авариях, от рака или старости. Мишель росла рядом с ней в том же самом благополучном месте. Как же она сумела приспособиться к тяготам войны в своих заокеанских командировках? Карли даже не очень понимала, в чем они заключались. Да, конечно, солдаты направлялись в Афганистан, а до этого в Ирак. Но как они попадали туда? Из сборного пункта где-то в Штатах, а потом самолетом через Германию? Или как? На каких самолетах? А в полете их кормили? «Слишком много вопросов» – подумала Карли. – И никаких ответов». Все эти десять лет она с неприязнью думала о Мишель, ненавидела ее за то, что она спала с Алленом, но, как ни странно, скучала по ней. Они были лучшими подругами с раннего детства до последнего класса школы. Тогда их разлучили действия взрослых. Почти через год дружба стала возрождаться, но тут между ними встал Аллен. Впервые после того, как Мишель вернулась, Карли по-настоящему поняла, что все в ее бывшей подруге стало другим. Утром Мишель напугала четырехлетнюю малышку. А пару дней назад та же Мишель помогла Габби преодолеть иррациональный страх перед журавлями. Дочка рассказала об этом Карли и даже доказала, что уже не боится журавлей, когда вышла на лужайку и позволила птицам подойти к ней. – Как только они понимают, что у меня нет никакой еды, они тут же уходят, – уверенно заявила дочка, и Карли это порадовало и удивило. Так какая же Мишель настоящая? Или обе эти личности живут внутри ее? И разве не все люди противоречивы? Работай, приказала она себе. Лучше подумай о работе. Она собиралась кликнуть на программу бронирования, когда увидела, что в вестибюль вошла Эллен Сноу. Эллен, Карли и Мишель учились вместе с детского сада до выпускного, только Эллен на класс моложе. Эллен никогда не была близкой подругой Карли, а в выпускном классе все и вовсе полетело к чертям. Карли знала, что виновата сама, смирилась с этим, но, честно говоря, ей надоело чувствовать угрызения совести каждый раз, когда она видела Эллен. Так продолжалось уже больше десяти лет. Когда же наконец все это забудется? – Доброе утро, Карли, – поздоровалась Эллен, подходя к стойке администратора. – Привет, Эллен. Женщина была в кремовых брюках и бледно-голубой шелковой блузке. Карли заметила, как нежно блестит ткань, и догадалась, что одежда дорогая. У Эллен всегда были деньги. Светлые волосы были собраны сзади лентой. «Злобная Алиса в Стране чудес, – подумала Карли. – Хорошо бы она провалилась в какую-нибудь кроличью нору и больше не появлялась». Но, к сожалению, Карли никогда не везло. – Она сообщила тебе? – спросила Эллен с довольным видом.