Карли раскрыла папку и вытащила лист бумаги. Когда она передавала его Мишель, шармики на браслете сверкнули. На том самом браслете Бренды. Мишель не могла понять, как это получается: она осуждает мать, но в то же время ей досадно, что браслет с шармами носит Карли. Но она приказала себе игнорировать тяжесть в груди и взяла предложенный листок. – Что это? – спросила она. – Я поговорила с несколькими ресторанными менеджерами из города и записала, какие у них есть вакансии. Я объяснила, почему мы увольняем сотрудников, и дала рекомендации. Это наверняка поможет уволенным, да и отелю тоже. Не придется платить страховку по безработице. – Спасибо, – пробормотала Мишель, сообразив, что сама должна была подумать об этом. Ей действительно нужно заново учиться работать. Неудивительно после такого долгого перерыва. Она прочитала аккуратно написанные имена. – Дамарис сказала, что нам надо спросить Кэмми, хочет ли она остаться. – Я тоже об этом подумала. Все говорят, что с ней классно работать. Ты поговоришь с ней сегодня вечером? – Обязательно. Карли протянула ей список арендованного оборудования, которое можно было вернуть назад. В другом списке было оборудование, аренду которого они продлят. – Вот мои предложения по экономии, – сказала она, отдавая Мишель еще три листка. – На первой странице – список, кого мы можем уволить и почему, а на двух остальных – предложения по снижению расходов. Я много думала над этим. Некоторые чуточку странные, понимаю, но я записала все – может, это натолкнет тебя на какую-нибудь более конструктивную идею. Мишель смотрела на аккуратный почерк и чувствовала, как внутри закипает досада. – Как ты можешь работать здесь и не уметь пользоваться компьютером? – раздраженно спросила она, прежде чем успела себя остановить. – Ты говоришь, что умеешь, а сама никак это не подтверждаешь. Освой «Эксель». Это не так трудно. Карли напряглась. Она опустила руки, и ее маленькие пальцы впились ногтями в ладонь. – Я знаю «Эксель», – спокойно ответила она, вскинув голову. – Тогда почему ты пишешь от руки? – Мишель помахала страничками. – Почему ты не можешь сделать это на компьютере? – У меня нет компьютера. – Как нет? В твоем кабинете стоит комп, – возразила Мишель. Ругаться хотелось все меньше. – Нет. У того, что на столе администратора, не хватает софта. У нас возникли проблемы с некоторыми работавшими летом помощниками: они впустую тратили время, и Бренда убрала почти все программы. Обычно я пользовалась компьютером Бренды, но несколько месяцев назад она защитила его паролем и не поделилась им со мной. Мишель терпеть не могла неловкие ситуации, а тут она оказалась в дурацком положении перед Карли, и это ее злило. – Мы дадим тебе комп, – буркнула она. – Недорогой, с необходимым софтом. Иначе ты мне не помощница. – Спасибо. – Не надо благодарить. Я делаю это исключительно по эгоистическим причинам. – Кто бы сомневался. Мишель уставилась на собеседницу. Выражение лица Карли совершенно не изменилось. Оно оставалось бесстрастным и, пожалуй, слегка настороженным, но голубые глаза искрились весельем. Мишель почувствовала, как у нее скривились губы. – Что еще? – спросила она. Карли кивнула на листки в руках Мишель. – Мои предложения по экономии. Мишель быстро просмотрела написанное. – Ты предлагаешь сократить расходы на ведение хозяйства? – Не весь персонал работает полный день, хотя мы всем платим за восемь часов. – Она подалась вперед. – Я перераспределила комнаты. Два больших люкса убирать дольше, но остальные номера не требуют особых хлопот. Я могу подключиться тоже – убирать два небольших номера три раза в неделю. Без проблем. Зато мы сможем обойтись без двух сотрудников. Ее предложение понравилось Мишель, но она пыталась отыскать подвох. – Ты будешь убираться? – Я начинала горничной и знаю, что делать. Вот только проверять мою работу будет некому, – улыбнулась Карли. – Я думала, ты была беременна, когда стала тут работать. – Да, верно. На восьмом месяце. – И Бренда сделала тебя уборщицей? – Я готова была согласиться на любую работу. – Карли пожала плечами. – Не такая уж это нагрузка. Мишель не очень много знала о беременности, но отмывать в таком состоянии целыми днями ванные комнаты – явный перебор. Еще недавно она бы не поверила, что может когда-нибудь посочувствовать Карли. Но черствость Бренды это изменила. Они прошлись по остальным предложениям Карли. Все были хорошо продуманы и серьезно сокращали ежедневные расходы. Без сотрудников, обслуживающих обед, и двух горничных платежная ведомость сократится больше, чем надеялась Мишель. – Я признательна тебе за это, – сказала она, превозмогая невыносимую боль в бедре. Долгое сидение ее только усилило. Не менее тяжело было вставать и ложиться. – Я хочу, чтобы финансовое положение отеля улучшилось. Если его зацапает банк, это никому из нас не поможет. – Карли замолчала, словно понимая, что они приблизились к опасной территории. Говорить о банке означало говорить об Эллен. Мишель догадывалась, что между Карли и Эллен что-то произошло. Когда-то в прошлом. – Что с тобой? – спросила Карли. – Я вижу, что тебе больно. Помочь чем-нибудь? Мишель покачала головой: – У меня болит бедро. Оно заживает, но медленно. – Разве тебе не дают обезболивающее? – Дают, конечно. Но я стараюсь не принимать. От него туман в голове. – К тому же она лучше выпьет вечером водки. Даже она знала, что водка и обезболивающие – плохая смесь. – Может, ты скорее поправишься, если не будешь мучиться от боли? Мишель нахмурилась: – Давай сменим тему. – Не помню, чтобы до армии ты была такой раздражительной. – Вот получи пулю в бедро, и я посмотрю, какой ты станешь. – Она махнула рукой. – Извини, я не очень терпеливая. – Все в порядке. Мишель рискнула сказать правду: – Иногда мне кажется, будто ты забрала лучшее, что было у меня в жизни. И я осталась ни с чем. – Это неправда. – Чуточку правда. Ты живешь в комнатах, в которых я выросла. На лице Карли промелькнул испуг. – Мы можем переехать, – быстро сказала она. – Нет. Мне совсем это не нужно. Мне хорошо там, где я живу. Дистанция – то, что сейчас нужно. К тому же у тебя Габби. – Мишель сумела улыбнуться. – Она чудесная. – Спасибо. Я тоже так думаю. Карли поколебалась, словно пытаясь принять решение. Но потом кивнула и сказала: – Зря я вышла за Аллена. Поверь, я дорого заплатила за это. Он украл у меня все по моей глупости. Я осталась ни с чем, беременная и без пенни в кармане. Без работы, без медицинской страховки, без всего. И все время тошнило. Бренда взяла меня на работу, дала жилье и не обращала внимания, что я еле ползала. Я не занимала твое место, Мишель. Я была в отчаянии и надеялась, что она спасет меня. Мишель вдруг поняла, что жалеет Карли. – Бренда никого не стала бы спасать, кроме себя. – Я почувствовала это позже на собственной шкуре. – Карли вздохнула. Уж в этом-то Мишель не сомневалась. Она росла, страдая от нарциссизма матери и ее непоследовательных правил. Какой-то проступок мог ее насмешить, а в другой раз оказывался поводом для строгого наказания. Мать судила обо всем с точки зрения пользы или вреда – для себя. Они редко бывали в ресторанах, но когда заходили туда, Бренда диктовала свои правила. Если они с Мишель заказывали разное, Бренда всегда завидовала дочери и забирала себе ее блюдо. А если заказывали одинаковое, Бренда утверждала, что у ее блюда странный вкус, отправляла его назад и требовала что-то другое. Она не разрешала тратиться на подарки к праздникам, но потом жаловалась всем, кто был готов слушать, что эгоистичная дочь никогда ничего ей не дарит. Мишель совершенно не хотела признавать это, но понимала, что Карли действительно осталась совсем одна. Одна, совершенно беззащитная и к тому же ответственная за ребенка, который рос в ее животе.