– Спасибо, – сказал он. – Тебе тоже. Я нуждалась в этом. – В любой момент, когда тебе снова будет нужно, дай мне знать. – Какой ты щедрый. – Да, я такой. Она была благодарна ему за непринужденный тон. Сознание было все еще затуманено оргазмом, и она решила помалкивать. Сэм был великолепен, и она была от него в восторге, но сомневалась, что ей понадобится продолжение. Лучше уж проявить осторожность, хотя, может, и зря. Они оделись, потом он поцеловал ее в последний раз и тихонько выскользнул из квартиры. Она решила выйти через несколько минут. Выжидая, она прислонилась к двери и улыбалась. Все было замечательно, в ногах еще осталась небольшая слабость. Что бы там ни было, это был хороший день. * * * В понедельник вечером Мишель задержалась, чтобы проверить денежные поступления за минувший уик-энд. Все было хорошо, по всем аспектам. В сувенирной лавке они выставили на распродажу многие товары. Без огромных скидок – десять-пятнадцать процентов. Объявления о распродаже были очень заметными и сработали. Они принесли почти три тысячи долларов. Ресторан был набит до отказа. Люди стояли в очереди на завтрак и ланч. Перед каждой сменой Карли нумеровала чеки и раздавала их официанткам. Насколько Мишель могла судить, теперь они все проходили через кассу, и это было для нее облегчением. В это утро банковский счет отеля заметно пополнился, а это означало возможность заплатить по счетам и отложить что-то на зиму. Карли вошла в ее кабинет с бутылкой красного вина в одной руке и двумя бокалами в другой. Подняла обе руки в воздух. – Давай выпьем, – сказала она. – Я угощаю. Мишель поколебалась, но кивнула и выключила компьютер. Потом вышла следом за Карли на задний дворик. Было около девяти. Солнце только что село, и на небе смешались розовые и синие краски, лишь над горизонтом тянулась оранжевая полоса. Ветер стих, и воздух был не очень прохладный. Между двумя уличными креслами стоял маленький столик, на нем Мишель увидела тарелку с печеньем и штопор. – Мило, – сказала Мишель. Она села и вытянула ногу. Ноющая боль отступила и сделалась почти терпимой. – Я собиралась сегодня пораньше лечь спать, – сообщила Карли, беря в руки штопор. – Мы с Габби испекли это после ужина. Она устала после праздника и заснула, а я внезапно обнаружила, что не устала. Она вручила Мишель бокал вина, устроилась в своем кресле и протянула руку за печеньем. – Без орехов, – сказала она. – Я помню, что ты их не любишь. – Спасибо. – Не стоит благодарности. – Карли потихоньку пила вино, потом откусила печенье. – У нас был потрясающий уик-энд. – Да, я согласна. Ресторан классно поработал. Ты тоже молодец – контролировала чеки у официанток. – Все деньги поступили? – Угу. – Хорошо. Я подумала, что к нам приедет много туристов. Зачем терять деньги? – Завтра я хочу сделать выплату по кредиту, – сказала Мишель. – И оплатить часть задолженности. Меня это доканает, но оно того стоит. Карли бросила на нее виноватый взгляд. – Мне очень жаль, что Бренда столько всего напортачила. Честное слово, жаль. Если бы я могла ее остановить! Мишель медленно кивнула: – Я тебе верю. Иногда я списываю это на ее глупость, а временами мне кажется, что она все делала нарочно. Отель всегда был важен скорее для меня, чем для нее. Я видела в нем свое будущее, а она – ловушку. – Ты работала тут как лошадь, – сказала Карли. – Я помню школьные годы. Как только заканчивались уроки, ты бежала домой и вкалывала до ночи. – У меня не было выбора. – Теперь ты вернулась. Все идет прекрасно. Ты выплатишь долги и сможешь расслабиться. Мишель кивнула, откусила печенье и теперь смаковала влажную, сладкую массу. За этим последовал глоток вина, и она поняла, что приблизилась к блаженству. – Я знала, что моя мать не будет ни о чем заботиться, – призналась она. – Вот и это подтвердилось. – Она вздохнула. – Ты правильно делала в школе, что тусовалась с мальчишками. – Я предпочла бы тусоваться с тобой, – ответила Карли. – Ты приходила и помогала мне тут. – До старшего класса. «Когда все полетело к чертям», – подумала Мишель. Вероятно, Карли подумала то же самое, потому что сказала: – Мы обе облажались. – Думаю, так бывает у многих подростков, когда исчезают родители. – Тебе надо было рассказать нам. Слова Карли, пять простых слов, ударили Мишель под дых. Она выпрямилась и, поставив ноги на землю, посмотрела на нее. – Даже не начинай, – негромко проговорила она; хорошее настроение испарилось как туман на солнце. – Почему нет? – Карли тоже выпрямилась. – Мы могли бы их остановить. – Как? Нам было по семнадцать лет. Что мы могли сделать? Приковать себя к машине? Они всех обманывали. Они свалили ночью, не сказав никому. Я ничего не могла сделать. – Знаю, – согласилась Карли. – Я и сама говорю себе это. Но когда мама ушла, жить стало ужасно. – Думаешь, мне было лучше? – огрызнулась Мишель. – Я осталась тут с Брендой. – Она обычно игнорировала тебя. – Твой отец делал то же самое. Он слишком много пил и не замечал, рядом ты или нет. Мишель спохватилась, и ей захотелось забрать свои слова назад. Говорить о пьянстве было у них одним из табу. Она дружила с Карли и знала, как она стыдилась своего пьяного отца. Карли поставила бокал и вытерла пальцы о джинсы. Потом встала. – Он не всегда напивался. Он начал бить меня, когда она сбежала. Орал, что я виновата. Что она не любила меня. Говорил, что она поэтому сбежала. Из-за меня. И он никогда меня не любил. – Карли посмотрела на небо, потом снова на Мишель. – Вот почему я так делала. Вот почему я гуляла с теми мальчишками. Так я заставляла себя поверить, что я кому-то нравлюсь, что у меня есть друзья. Мишель собиралась сказать, что она всегда переживала за Карли, но ее отвлекли слова подруги. – Ты спала со всеми подряд. Губы Карли скривились в подобии улыбки. – Нет, – спокойно ответила она. – Я дразнила мальчишек, многое позволяла им, но секса не было. Я никогда не шла до конца. – Она нахмурилась. – Аллен был у меня первым. Я пожертвовала своей невинностью, чтобы добиться его и отобрать у тебя. Конечно, сделка вышла хреновой. С этими словами она повернулась и пошла к отелю. Мишель глядела ей вслед и чувствовала, как в ней закипают гнев и разочарование. Ей хотелось закричать, что Карли обманывает ее, но она понимала, что той нет смысла лгать. Аллен в буквальном смысле поимел их обеих. Этот никчемный ублюдок стал их первым мужчиной. А они были в смятении и растерянности из-за поступков родителей, поэтому вели себя так неразумно. Всю жизнь они поддерживали друг друга, а в критический момент, когда больше всего нуждались в своей дружбе, разбежались, пошли каждая своей дорогой. Мишель сидела в сгущавшейся темноте и боролась со своей беспомощностью. Она научилась справляться с чем угодно, кроме этого. Вскочив на ноги, она схватила винную бутылку и швырнула ее изо всех сил. Бутылка упала в траву и не разбилась. Этого было мало. Ей нужно было сделать что-то еще, дать волю бурлившей в ней злости. Все было неправильно. Она не могла даже определить проблему, не то что решить. Она озиралась по сторонам, отыскивая врага. Чтобы обвинить его, обидеть, уничтожить. А потом увидела их. Ряды за рядами ромашек, маргариток и гербер. Их счастливые лица глядели в ночное небо. Сначала она бросилась к вазону и схватила цветы горстями, близко к корню. Рванула их кверху – изо всех сил. Они с треском выдернулись, и это ее обрадовало. Она пошла к следующему вазону, еще к одному, потом переключилась на клумбы. Она швыряла через плечо стебли, листья и землю. Бедро болело от неудобной позы, но ей было наплевать. Она дергала, срывала, швыряла, пока все они не легли на траву – изуродованные цветы, словно умирающие солдаты на поле битвы. И тогда она зарыдала.