— Они не поняли, — сказал Мерсер из кухни. — А давай мне родители ответят? — крикнула она. — Мерсер — наш спаситель, — сказал отец. — Почему вы не позвонили сказать, что все не так серьезно? — спросила Мэй. — Так было-то серьезно, — ответила мать. — Я и позвонила. — А теперь он смотрит бейсбол. — Теперь не так серьезно, — сказала мать, — но сначала мы даже не понимали, что происходит. И позвонили Мерсеру. — Он мне жизнь спас. — Вряд ли Мерсер спас тебе жизнь, пап. — Я не говорю, что умирал. Но ты же знаешь, я ненавижу этот цирк — фельдшеры, сирены, все соседи в курсе. Мы просто позвонили Мерсеру, он приехал через пять минут, посадил меня в машину, довез до больницы, и все. Совершенно другое дело. Мэй кипела. Она мчалась два часа, в панике по красной кнопке, а отец валяется на диване и смотрит бейсбол. Она мчалась два часа — а дома торчит ее бывший, и родители назначили его героем. А она кто? Она тут вроде и ни при чем. Она лишняя. Она мигом вспомнила, сколь многое не нравилось ей в Мерсере. Он любил, когда его считали добрым, но делал так, чтоб до всех это наверняка дошло, и Мэй бесилась, целыми днями выслушивая, какой он добрый, и честный, и надежный, и бесконечно сострадательный. Однако с ней он был иным — куксился, то и дело закрывался, когда был ей нужен. — Хочешь курицы? Мерсер привез, — сказала мать, и Мэй решила, что это хороший повод на пару минут, а то и на все десять отлучиться в уборную. — Схожу почищусь, — пробормотала она и быстро удалилась наверх. Позже, когда все поели, описали друг другу минувший день, обсудили, как отец пугающе слепнет, как у него сильнее немеют руки — врачи говорили, что эти симптомы нормальны и поддаются лечению или хотя бы контролю, — позже, когда родители отправились спать, Мэй и Мерсер сидели на заднем дворе, и трава, деревья, омытые дождем серые заборы еще излучали дневной жар. — Спасибо, что помог, — сказала Мэй. — Не проблема. Винни теперь не такой тяжелый. Мэй эта новость не понравилась. Она не хотела, чтоб отец стал легче, чтоб его запросто можно было поднять. Она сменила тему: — Как бизнес? — Очень хорошо. Очень. На той неделе даже ученика пришлось взять. Круто, да? У меня есть ученик. А твоя работа как? Прекрасно? Мэй растерялась. Она редко замечала за Мерсером такой пыл. — Прекрасно, — сказала она. — Хорошо. Я рад. Я и надеялся, что все образуется. Так ты чем занимаешься — программируешь? — Я в ЧК. Чувствах Клиента. Сейчас работаю с рекламодателями. Погоди. Я тут на днях видела отзыв о твоих люстрах. Поискала тебя, нашла какой-то коммент, кто-то что-то заказал, а доставили сломанное? Они ужасно злились. Ты, наверное, и сам видел. Мерсер театрально вздохнул: — Не видел. — И явно скис. — Да наплюй, — подбодрила она. — Подумаешь, какой-то ненормальный. — А теперь он у меня в голове. — Я тут ни при чем. Я же… — Ты сообщила мне, что на свете есть псих, который меня ненавидит и хочет обрушить мой бизнес. — Там полно было других комментариев, в основном приятные. Один был очень смешной. — И она принялась листать ленту в телефоне. — Мэй. Пожалуйста. Прошу тебя, не читай. — А, вот он: «Столько оленьих рогов сдохло ради такой шняги?» — Мэй, я же попросил не читать. — Да что такое? Смешно же! — Как мне тебя попросить, чтоб ты уважала мои желания? Вот этого Мерсера Мэй помнила и не выносила — колючий, угрюмый, властный. — В смысле? Мерсер глубоко вдохнул, и Мэй поняла, что сейчас он толкнет речь. Будь перед ним кафедра, он бы взгромоздился туда, из кармана спортивного пиджака доставая конспект. Два года в общинном колледже — а уже возомнил себя профессором. Он толкал ей речи об органической говядине, о ранних альбомах «Кинг Кримсон» и всякий раз начинал с глубокого вдоха — вдоха, который говорил: «Устраивайся поудобнее, это надолго, но в итоге тебе снесет башню». — Мэй, я хочу тебя попросить… — Я поняла, ты хочешь, чтоб я не читала тебе клиентские комментарии. Я не буду. — Нет, я хотел другое… — Ты хочешь, чтоб я их читала? — Может, ты дашь мне договорить? Тогда узнаешь смысл. Не надо договаривать за меня — ты все равно никогда не угадываешь. — Но ты говоришь очень медленно. — Я нормально говорю. Это ты стала нетерпелива. — Ладно. Валяй. — А теперь ты задыхаешься. — У меня, наверное, низкий порог скуки. — От разговоров. — От разговоров в замедленной съемке. — Можно я начну? Три минуты. Подаришь мне три минуты? — Хорошо. — И все три минуты ты не будешь знать, что я хочу сказать, договорились? Получится сюрприз. — Ладно. — Прекрасно. Мэй, нам надо общаться иначе. Всякий раз, когда мы разговариваем или переписываемся, ты со мной общаешься как будто через фильтр. Шлешь мне ссылки, цитируешь, кто что обо мне сказал, сообщаешь, что у кого-то на стене видела мою фотку… Отовсюду лезут какие-то третьи люди. Даже лично ты мне рассказываешь, что обо мне думает какой-то неизвестно кто. Мы как будто не бываем одни. Как ни встретимся, рядом еще сто человек. Ты все время смотришь на меня глазами сотни других людей. — Завязывай с драмой. — Я просто хочу говорить лично с тобой. Чтоб ты не таскала к нам всех на свете чужаков, которым есть что сказать обо мне. — Я не таскаю. — Таскаешь. Несколько месяцев назад ты что-то обо мне прочла — помнишь, что потом было? Когда мы встретились, ты мне и двух слов не сказала. — Ну так они же написали, что ты берешь рога исчезающих видов! — Я никогда этого не делал. — А мне-то откуда это знать? — Ты можешь меня спросить] Взять и спросить меня. Ты не представляешь, как это дико, что ты, мой друг, моя бывшая девушка, узнаешь обо мне от каких-то левых людей, которые в жизни меня не видели. А потом я сижу перед тобой, и мы друг на друга смотрим как сквозь туман. — Ладно. Прости. — Обещаешь перестать? — Перестать читать онлайн? — Мне все равно, что ты читаешь. Но когда мы общаемся, я хочу общаться напрямую. Ты пишешь мне, я тебе. Ты меня спрашиваешь, я отвечаю. Не надо черпать новости обо мне из других источников. — Мерсер, но у тебя же бизнес. Тебе нужно быть онлайн. Это же твои клиенты, они так самовыражаются, и как еще ты поймешь, что добился успеха? В голове промелькнуло полдюжины инструментов «Сферы», которые помогли бы развить его бизнес, но Мерсер не хочет выкладываться. Выкладываться не хочет, но умудряется на всех взирать свысока. — Видишь ли, Мэй, это неправда. Вот просто неправда. Я понимаю, что добился успеха, если люстры продаются. Если люди заказывают, я делаю люстры, и мне платят. Если потом заказчику есть что сказать, он может написать мне или позвонить. А ты варишься в одних сплошных слухах. Люди болтают друг о друге за спиной друг у друга. И почти все соцмедиа таковы — и отзывы эти, и комментарии. Ваши инструменты превратили слухи, толки и догадки в достоверные мейнстримные коммуникации. И вообще, это какой-то дебилизм.