— Ты вроде безобидная. Хочешь на борт? — И она склонила голову набок, вглядываясь. Мэй подгребла поближе, и тут мужской голос выступил из-под брезента и стал телом. Поджарый человек, чуть постарше спутницы, нес два, кажется, термоса. — Она к нам присоединится? — спросил он у женщины, падая на другой пластиковый стул. — Я пригласила, — ответила та. Подплыв ближе — стали различимы лица, — Мэй разглядела, что обитатели баржи чистые и опрятные; она-то боялась, что их наряды окажутся под стать судну и выяснится, что они не просто водоплавающие бродяги, но к тому же опасны. Мэй маневрировала, а они оба смотрели — с любопытством, но пассивно, будто сидели у себя в гостиной, а она их развлекала нынче вечером. — Ты бы ей все-таки помог, — раздраженно сказала женщина, и мужчина встал. Каяк ткнулся носом в стальной борт, мужчина ловко завязал канат и подтянул каяк параллельно борту. Помог Мэй встать и взобраться на палубу — деревянную лоскутную композицию. — Садись, милая, — сказала женщина, указав на стул, откуда только что встал мужчина. Мэй села и заметила, как мужчина уставился на женщину в бешенстве. — Ну, принеси другой, — сказала та. Он снова исчез под синим брезентом. — Обычно я им так не командую, — пояснила она для Мэй и взяла термос. — Но с гостями он не умеет. Тебе красное или белое? Незачем пить ни то ни другое — рановато, и еще каяк возвращать, а потом ехать домой, — но во рту пересохло, а если вино белое, под закатным солнцем оно пойдет хорошо, и Мэй тут же решила, что хочет выпить. — Белое, если можно, — сказала она. Из-под брезентовых складок возник красный стульчик, а потом демонстративно надутый мужчина. — Садись, выпей, и хватит уже, — велела ему женщина и в бумажные кофейные стаканчики налила белое для Мэй и красное для себя и своего спутника. Тот сел, все подняли стаканы, и вино, хотя Мэй знала, что оно так себе, на вкус оказалось изумительно. Мужчина разглядывал Мэй. — Ты, я смотрю, авантюристка. Экстремальный спорт, все дела. — Он осушил стаканчик и потянулся за термосом. Женщина не покосилась с укоризной, как поступила бы мать Мэй, а закрыла глаза, подставив лицо заходящему солнцу. Мэй покачала головой: — Да нет. Вовсе нет. — Мы тут редко видим каякеров, — сказал он, подливая себе в стакан. — Они обычно ближе к берегу держатся. — По-моему, она славная девушка, — отметила женщина, не открывая глаз. — Посмотри, как она одета. Практически богатая студентка. Но не зануда. Славная девушка с приступами любознательности. Теперь роль защитника взял на себя мужчина: — Два глотка вина — и она уже с легкостью умеет предсказывать судьбу. — Да ничего, — сказала Мэй, хотя неясно, как относиться к диагнозу. Она поглядела на мужчину, затем на женщину, и глаза у той открылись. — Завтра придет стадо серых китов, — сказала она и перевела взгляд на Золотые Ворота. Сощурилась, будто мысленно уговариваясь с океаном, что, когда придут киты, с ними обойдутся по-доброму. И снова закрыла глаза. Очевидно, беседовать с Мэй предстояло мужчине. — Ну и как сегодня Залив? — спросил он. — Хорошо, — сказала Мэй. — Очень спокойно. — Всю неделю такого не было, — согласился он, и все трое притихли, словно чествуя безмятежность вод минутой молчания. В тишине Мэй подумала о том, что сказали бы Энни или родители, если б увидели, как она тут на барже распивает вино средь бела дня. С незнакомыми обитателями этой самой баржи. Вот Мерсер одобрил бы. — Тюленей видала? — наконец спросил мужчина. Мэй ничего не знала об этих людях. Они не представились и не спросили, как зовут ее. Далеко-далеко взревел туманный горн. — Сегодня мало, к берегу ближе, — сказала Мэй. — Как выглядели? — спросил он, и когда Мэй описала их глянцевитые серые головы, мужчина посмотрел на женщину: — Стиви и Кевин. Та кивнула: мол, я так и поняла. — По-моему, остальные сегодня подальше, охотятся. Стиви и Кевин редко отсюда уплывают. То и дело заглядывают поздороваться. Мэй хотела спросить, живут ли эти люди здесь, а если нет, что они делают на этой барже, прицепленной к этой лодке, причем и то и другое на вид не особо плавучее. Они тут насовсем? Как они сюда попали? Но невозможно задавать такие вопросы, пока они не спросили, как ее зовут. — Была здесь, когда горело? — спросил мужчина, указав на большой необитаемый остров посреди Залива. Остров вздымался черно и немо. Мэй покачала головой. — Пожар был два дня. Мы здесь только появились. По ночам жар — даже здесь чувствовалось. Каждую ночь плавали в этих богом забытых водах, чтоб хотя бы остудиться. Думали, конец света настал. Глаза у женщины открылись и уставились на Мэй: — А ты когда-нибудь плавала в Заливе? — Несколько раз, — ответила Мэй. — Убийственно. Но я в детстве плавала в озере Тахо. Примерно так же холодно. Она допила вино, и на миг внутри все засияло. Она сощурилась на солнце, отвернулась и вдалеке разглядела человека на серебристой яхте — он поднимал трехцветный флаг. — Тебе сколько лет? — спросила женщина. — На вид плюс-минус одиннадцать. — Двадцать четыре, — сказала Мэй. — Боже мой. По тебе и не скажешь. А нам-то было двадцать четыре, любовь моя? — Она повернулась к мужчине — тот шариковой ручкой скреб пятку. Пожал плечами, и женщина не стала развивать тему. — Красиво тут, — сказала Мэй. — Мы согласны, — сказала женщина. — Красота оглушительна и неизменна. Восход сегодня был хорош. А ночью будет полная луна. Восходит ярко-оранжевой, и чем выше, тем серебристее. Воду зальет золотом, потом платиной. Оставайся. — Надо вернуть. — Мэй кивнула на каяк. Посмотрела на телефон. — Минут через восемь. Она встала, и мужчина тоже встал, забрал у нее стакан, сунул в него свой. — Думаешь успеть через Залив за восемь минут? — Постараюсь. Женщина громко цокнула языком. — Уже уходит, а? Невероятно. Мне она понравилась. — Дорогая, она не умерла. Она по-прежнему с нами, — сказал мужчина. Он помог Мэй забраться в каяк и развязал канат. — Повежливей. Мэй окунула руку в воду и плеснула на шею. — Лети, предательница, — сказала женщина. Мужчина закатил глаза: — Извини. — Ничего. Спасибо вам за вино, — сказала Мэй. — Я еще приду. — Великолепно, — откликнулась женщина, хотя, похоже, с Мэй она уже покончила. Как будто на минутку сочла Мэй такой-то, а теперь, узнав, что Мэй сякая-то, готова расстаться, вернуть ее в мир. Мэй погребла назад; голова была очень легкая, от вина губы криво улыбались. Только сейчас она поняла, как долго была свободна от мыслей о родителях, о Мерсере, о стрессе на работе. Поднялся ветер, устремился на запад, и она беспечно летела вместе с ним: брызги фонтаном, все ноги мокрые, и лицо, и плечи. Она была так сильна, и с каждым всплеском холодной воды ее мускулы смелели. Приблизились лодки на выгуле, появились и обрели имена запертые в Заливе яхты, проступил пляж, где у кромки воды ждал Уолт; Мэй все это любила. В понедельник, когда она приехала на работу и залогинилась, на второй экран вывалилась сотня сообщений. От Энни: «Вечером в пятницу тебя не хватало!» Джаред: «Пропустила отличную гулянку». Дэн: «Не пришла в воскр на прздн! Пичалька!» Мэй полистала календарь и увидела, что в пятницу была тусовка для сотрудников «Возрождения». А в воскресенье барбекю для нубов — тех, что появились за две недели с ее прихода в «Сферу». «Трудный день, — написал Дэн. — Зайди поскорей». Он стоял в углу кабинета, лицом к стене. Мэй легонько постучала, и Дэн, не оборачиваясь, поднял палец, прося обождать. Мэй понаблюдала — сначала решила, что он на телефоне; терпеливо постояла и сообразила, что у него ретинальный интерфейс и ему нужен пустой фон. Она такое временами видела — сфероиды смотрели в стены, чтобы четче получалось изображение на сетчатке. Закончив, Дэн обернулся и сверкнул дружелюбной быстрорастворимой улыбкой: — Не смогла вчера прийти? — Извини. К родителям моталась. Папа…