Мэй и не знала, что в «Сфере» работают биохимики. — Можно спросить, над чем работаешь? — Спросить? — улыбнулась Сабина. — Спросить-то, конечно, можно. Но я не обязана отвечать. Все повздыхали, Сабина тоже, потом перестала. — Нет, серьезно, не могу сказать. Ну, не сейчас. Вообще — над всякой биометрией. Сканирование сетчатки, распознавание лиц, такие вещи. Но сейчас кое-что новенькое. Я бы и рада… Энни поглядела на нее умоляюще — мол, замолчи. Сабина набила рот латуком. — В общем, — сказала Энни, — Джозеф у нас в Открытом Образовании. Внедряет планшеты в школы, которые еще не могут этого себе позволить. Он у нас доброхот. И дружит с твоим новым знакомцем. Гарбонцо. — Гаравента, — поправила Мэй. — А. Так ты запомнила. Видела его потом? — На этой неделе нет. Дел очень много. У Джозефа отвалилась челюсть. Кажется, его осенило. — Так ты что — Мэй? Энни поморщилась: — Мы же так и сказали. Ну естественно, она Мэй. — Извини. Не расслышал. Теперь дошло. Энни фыркнула: — А что? Вы, девочки, сплетничали про лучшую ночь в жизни Фрэнсиса? Он пишет имя Мэй в блокнотике, а вокруг рисует сердечки? Джозеф снисходительно вздохнул: — Нет, он просто сказал, что познакомился с очень приятной девушкой и что зовут ее Мэй. — Я сейчас зарыдаю, — сказала Сабина. — Он ей сказал, что работает в безопасности, — продолжала Энни. — Чего это он, Джозеф? — Он не так сказал, — возразила Мэй. — Я же объясняла. Но Энни не слушала. — Ну, наверное, можно считать, что это безопасность. Он занимается защитой детей. По сути, вся программа по предупреждению похищений строится вокруг него. И у него, пожалуй, есть шанс. Сабина, снова с полным ртом, энергично закивала: — Стопроцентно, — сказала она, плюясь салатом и соусом. — Все уже на мази. — Что на мази? — переспросила Мэй. — Он сможет предупреждать все похищения? — Он может, — сказал Джозеф. — С мотивацией у него порядок. Энни расширила глаза: — Он тебе рассказывал про своих сестер? Мэй покачала головой: — Нет, он их даже не упоминал. А что с его сестрами? Три сфероида переглянулись, словно взвешивая, стоит ли все вываливать прямо здесь и сейчас. — Кромешный мрак, — сказала Энни. — У него родители — кошмарные ******.[15] Четверо детей, что ли, или пятеро, Фрэнсис младший или не совсем, и, короче, папаша в тюрьме, мамаша торчок, детей разослали куда ни попадя. Одного, кажется, к тете с дядей, а двух сестер в приемную семью, и обеих оттуда похитили. По-моему, там были сомнения, подарили их убийцам или продали. — Что? — переспросила Мэй, ослабев. — Блин, их насиловали, держали в чуланах, тела выкинули у какой-то заброшенной ракетной шахты. Ну реально, жуть крайней степени. Он нам все это рассказал, когда делал заявку на программу защиты детей. Ты бы видела свое лицо. Зря я начала. Мэй не смогла заговорить. — Лучше, чтоб ты была в курсе, — сказал Джозеф. — Он поэтому такой одержимый. А когда его программу запустят, ничего подобного больше никогда не случится. Стоп. Который час? Энни глянула на телефон: — И впрямь. Пора бежать. У Бейли открытие. Нам в Большой зал. Большой зал располагался в «Просвещении», и когда они вошли, гулкое пространство на 3 500 мест, оформленное деревом теплых тонов и матовой сталью, громко гудело в предвкушении. Мэй и Энни не без труда нашли два места на втором балконе и сели. — Достроили всего несколько месяцев назад, — сказала Энни. — Сорок пять лимонов. Бейли заказал полосочки, как в Сиенском соборе. Красиво, да? Все внимание Мэй было приковано к сцене — там под гром аплодисментов к кафедре из органического стекла направлялся человек. Высокий мужчина лет сорока пяти, в районе талии округлый, но здоровяк, в джинсах и синем свитере с острым вырезом. Микрофона не наблюдалось, но когда человек заговорил, голос его был усилен и чист. — Всем привет. Я Эймон Бейли, — сказал он; в зале вновь зааплодировали, но он это быстренько прекратил. — Спасибо. Я так вам рад. За месяц с тех пор, как я выступал в последний раз, у нас появились новые лица. Нубы, встаньте, пожалуйста? Энни пихнула Мэй локтем. Мэй поднялась и огляделась — в зале стояли человек шестьдесят, в основном ее сверстники, все смущены, все неброско стильны, представляют все расы, этнические корни и, благодаря стараниям «Сферы» упростить разрешения на работу для иностранцев, головокружительное множество стран. Остальные сфероиды громко захлопали, кое-кто сдобрил аплодисменты «гип-гипами». Мэй села. — Ты так очаровательно краснеешь, — заметила Энни. Мэй сползла в кресле пониже. — Нубы, — сказал Бейли, — вам предстоит нечто особенное. Это называется Мечтательная Пятница — мы представляем то, над чем работаем. Нередко выступают наши инженеры, дизайнеры или визионеры, а порой только я. И сегодня, к добру или худу, выступаю я. За что заранее извиняюсь. — Мы тебя любим, Эймон! — крикнул кто-то из зала. Раздался смех. — Ну спасибо, — сказал он, — я вас тоже люблю. Я люблю вас, как трава росинку, как птица ветку. Он помолчал, и Мэй успела перевести дух. Она видела его выступления онлайн, но очутиться здесь самой, видеть, как работает разум Бейли, слышать его экспромты — совсем другое дело, лучше, чем ей воображалось. Каково это — быть таким, вдохновлять своим красноречием, непринужденно говорить с тысячами? — Да, — сказал он, — целый месяц прошел с тех пор, как я выходил на эту сцену, и я знаю, что сменщики мои вас не радовали. Простите, что лишил вас своего общества. Я сознаю, что незаменим. — Весь зал рассмеялся его шутке. — И я знаю, что многие из вас недоумевали, где же это меня носило. В первых рядах кто-то заорал: «Серфинг!» — и в зале засмеялись опять. — Совершенно верно. Я слегка серфил и про это, в частности, хочу поговорить. Я обожаю серфинг, и когда собираюсь на берег, мне нужно знать, какова сегодня волна. Раньше было как? Просыпаешься с утра и давай названивать в местную лавку проката, спрашивать, как дела с прибоем. Довольно скоро в лавке переставали подходить к телефону. В зале с пониманием усмехнулся контингент постарше. — Когда расплодились мобильники, ты звонил приятелям, которые, может, выбрались на берег раньше тебя. Они тоже переставали отвечать на звонки. Снова хохот. — Я серьезно. Неразумно каждый день с утра пораньше делать по двенадцать звонков, и к тому же можно ли доверять чужой оценке? Волна не бесконечна, лишних тушек по соседству серферам не надо. Случился Интернет, и какие-то гении тут и там понаставили веб-камер. Можно зайти на сайт и получить крайне смутное представление о том, как выглядит волна на Стинсон-Бич. Едва ли не хуже, чем по результатам звонков в лавку! Технологии были примитивные. Потоковые — примитивны до сих пор. Были. До сего дня. За спиной у Бейли с потолка спустился экран. — Итак. Вот как это выглядело прежде. На экране появился обычный браузер, и незримая рука вбила адрес сайта «Волна сегодня». Появилась дурно отрисованная страница, по центру — крохотное видео с побережья. Волна набегала пикселями, до смешного медленно. Зрители захихикали. — Толку почти никакого, да? Как мы знаем, в последнее время потоковое видео далеко шагнуло. Однако скорость по-прежнему отстает от реальности, а качество изображения весьма огорчительно. Так вот, за этот год мы, похоже, решили проблему качества. Обновим страницу и посмотрим, как выглядит этот сайт с нашей новой передачей видео. Страница обновилась, побережье распахнулось на весь экран, разрешение — лучше не бывает. В зале заахали. — Да, это прямая трансляция со Стинсон-Бич. В эту минуту он таков. Красиво, а? Может, мне стоит податься туда, а не торчать тут перед вами! Энни склонилась к Мэй: — Дальше вообще зашибенско. Сейчас увидишь. — Многие из вас еще сомневаются. Как мы знаем, немало устройств способны передавать потоковое видео в высоком разрешении, у многих из вас эту технологию уже поддерживают планшеты и телефоны. Но тут есть пара деталей. Во-первых — то, как мы получаем изображение. Удивитесь ли вы, если я скажу, что оно снято не крупной камерой, а такой вот штучкой. В руке у него был какой-то гаджет — размером и формой как леденец на палочке. — Это видеокамера, и ровно такая же модель передает нам сейчас изображение столь замечательного качества. Качества, которое даже при подобном увеличении не становится хуже. Это первый аспект. Мы теперь умеем получать изображение высокого разрешения с камеры не крупнее большого пальца. Ну очень большого пальца. А второй аспект таков: как видите, проводов у камеры нет. Она транслирует через спутник. Зал сотрясла овация. — Погодите. А я сказал, что она работает на литиевой батарейке, которой хватает на два года? Нет? Ну, теперь сказал. И еще через год мы выпустим модель на солнечной батарее. И она водонепроницаемая, ветронепроницаемая, ей не навредят ни песок, ни животные, ни насекомые, она защищена от всего.