«Когти Дракона»! Ничего более мощного у меня не было. Ультимативная А-способность Гора перечеркнула золотистыми росчерками центральную доминанту храма. Дыхание близкой Грани опалило, заставив до предела наполниться счетчик А-энергии. Ось-колонна, испустив последний, самый страшный визг, надломилась и лопнула. Экстрамерность храма взорвалась волнами искаженного пространства, вокруг все началось рушиться, по стенам, полу и потолку поползли стремительно раскрывающиеся трещины. — Ко мне! Ко мне! Видя, что они не успевают выйти из боя, я сгреб союзником щупальцами «Психокинеза», укрывая под защитным пузырем «Волнового Поля». Выжившие Святые тоже пытались спастись — ничего страшного, никуда они не денутся из кольца, который с минуты на минуту замкнет Первый Легион. Огромные глыбы рушились со всех сторон, поднялась туча пыли — храм все-таки был немаленьким сооружением. Мико: Разрыв экстрамерности! Гравитационная флуктуация, сопровождающая разрушение размерности Римана, как будто тряхнула и перевернула мир. Мы не устояли на ногах, но запаса Азур хватило, чтобы удержать защитное поле. Психокинетическим усилием я стряхнул окружающий нас холм обломков. Дымящиеся развалины, похожие на скорлупу разбитого яйца. А вокруг царил настоящий ад. Треск стрельбы, грохот взрывов, крики людей. Стонали раненые, лежали неподвижные тела пилигримов, очень много, и еще больше беспорядочно метались вокруг, в клубах дыма и пыли, скрывших улицы Ургента. Небо, исчерченное инверсионными следами, пронзали трассеры, заходили на посадку ревущие флаинги, с них сыпались Инки, тут же перекрывавшие улицы, ведущие к храмовой площади. Бывшей храмовой площади — потому что храма Кричащей больше не существовало. Нужно было немедленно найти и добить Святых, пока они не устроили еще какую-нибудь подлость. Мое пси-поле накрыло развалины, пытаясь почувствовать и локализовать их сознания. И почти мгновенно я наткнулся на нечто гораздо более страшное, чем азур-нимб Инкарнатора. Близко, совсем близко! Возможно, раньше эта штука была экранирована экстрамерностью храма Кричащей, но сейчас я ощущал ее нарастающую, злую пульсацию совсем близко. «Паучье Чутье» защекотало затылок холодными разрядами смертельной опасности. Алиса тихо зашипела, глядя на мое изменившееся лицо. — Что такое, Грэй? — хрипло спросил окровавленный Сталкер. — Туда! — я показал копьем, куда именно, — Быстрее! Бросившись в указанном направлении, мы обнаружили небольшой котлован, засыпанный разнокалиберными обломками. Я поднял и отбросил их с помощью «Психокинеза» — чтобы увидеть на дне нечто вытянутое, плотно обвитое змеиными кольцами все еще живого Тлена. Израненный Святой, вытянув плоскую голову, зашипел, издавая подобие чудовищного смеха. Он успел произнести несколько слов на искаженном глобише: — Вы дураки! Кричащая все равно заберет свое! Йотун, в очередной раз за сегодня, мощным ударом снесла ему голову, отбросила в сторону толстые кольца змеиного туловища — и я наконец увидел, что именно скрывали Святые в третьей экстрамерности. Под обломками лежала хищная торпеда в металлической окантовке. Сердцевина из черного кристалла, Синяя Сталь и бериллиевая бронза, идеограммы письменности Бина Ши. Злая аура концентрированной А-энергии внутри. «Абсолют». Не знаю, откуда они ее взяли и как сумели активировать. Важнее было другое — пульсация обратного отсчета внутри скорлупы измененного металла уже подошла к концу. Глава 10 Мико мгновенно рассчитала вероятности. «Дезинтеграция» «Абсолюта» Десницей займет около пятнадцати секунд — но у нас их уже не было. Мора тоже не успевала вышвырнуть боеголовку в теневую нору — слишком большая штука, очень мало времени… Небольшие шансы вырваться из зоны поражения были только у вингеров, если они на форсаже стартуют прямо сейчас, все остальные Инки Первого Легиона и люди Святого Ургента — обречены. У меня оставался единственный способ их спасти. Плохой, очень плохой вариант — однако альтернативой ему была окончательная смерть, причем не только моя. В короткий, как взмах ресниц, и долгий, как столетия миг я с ослепительной яркостью понял, что другого варианта не предусмотрено. Этот ход в партии давно задуман, и сделан — не мной, не Святыми, не Кричащей, и даже не теми, кто продал им «Абсолют» и коды активации, чтобы избавиться от двух врагов одновременно и заодно подставить Первый Легион (кому же еще придет в голову стирать с лица земли крепость Святых абсолют-оружием?), а существом, что сидит за Гранью в ожидании очередной жатвы душ. Значит, пришла пора нам снова встретиться. Я принял решение. Отдал приказ Море, одновременно отправляя предупреждение Супермонаде — ярко вспыхнул значок Знака Домината. Зная, что Мико попытается спасти меня в крипторе Десницы, и это будет означать гибель всех остальных, отключил нейросеть. И за секунду до взрыва активировал «Дар Даат». Я не знал, что со мной произойдет. Точные последствия применения Дара не изучены. По известным данным, Прометей использовал его дважды — первый раз, остановив побоище во время Красной Битвы, а второй — на Черной Луне, чтобы спасти уцелевших Инкарнаторов. Именно тогда, по словам Арахны, на свет родился «Сфирот». Я не знал, сможет ли освобожденная сверхсущность противостоять «Абсолюту», но знал, что выплеск А-энергии в зенице Прорыва уничтожит любой земной механизм. И еще я четко понимал — посмотреть на мои действия обязательно придет хозяин Багрового Разлома, ибо одна из граней Дара — это его призыв. Показалось, что стоявшие за мной Инки мгновенно уменьшились, но все было наоборот — это я вырос, увеличившись в росте настолько, что жалкие, скорчившиеся фигурки внизу казались муравьями. Нечто подобное происходило с сознанием, секунду назад бывшим моим. Оно разорвалось, претерпевая стремительную метаморфозу — из того, кто считал себя Инкарнатором с позывным Грэй, проклюнулось наружу гораздо большее. Как бабочка, вылезающая из куколки, на свет появилось создание, превосходившее меня прошлого, людей, прочих Инков настолько, насколько человек превосходит насекомое. Существо совершенно иного порядка, рожденное в Грани как сплетение душ. Сфирот. Время и пространство больше не имели значения. «Абсолют» казался жалкой занозой у ног, незначительной иголочкой. Его корпус дрожал, расходясь огненными трещинами, готовясь взорваться волной ядерного распада и гибельным тахионным импульсом. То, чем стало я — протянуло руку — очень знакомым жестом — как будто накрывая боеголовку ладонью — и «Абсолют» мгновенно погас, отдав мощный заряд А-энергии, отозвавшийся незначительным уколом. Он превратился в обычный кусок кристалл-материи, утративший смертоносную начинку. Ослепительно-синяя вспышка, как первая беззвучная зарница надвигающейся грозы. То, чем я был, выросло еще больше. А затем он обратился крылатым вихрем, мгновенно накрывшим весь город. Это было страшно — замершие в полете, как остановленная голограмма, флаинги и вингеры, зависшие в воздухе пули и застывшие клубы дыма — и призрачный ветер, молнии Азур, бьющие из растущей энергетической воронки. Жуткое предчувствие близости Грани. То, чем я стал, не могло остановить этот процесс. Ибо такова еще одна грань Дара. Застывшие фигуры Инков и людей задрожали, раздваиваясь, приобретая множество силуэтов. Из них выходили призрачные двойники, вытягиваемые непреодолимым притяжением, центром которого был я. Какая-то часть сознания еще осталась человеческой, и она теперь осознавала, чего испугался «Ахриман» в теле Левши. Я понял, откуда пришли прародители Бина Ши и кем они были, и какую онтологическую функцию выполнял Стеллар — процесс поглощения чужих душ был невероятно схожим. Разница заключалась лишь в том, что общей манифестацией, Синей Птицей человеческого Роя сейчас выступал новорожденный «Сфирот». Прорыв! Он начался мгновенно, в том вихре, которым был я. Мир изменился, покачнулся, его осенил свет новых небес — или, скорее, огонь преисподней. Я ощутил саму суть этого парафизического явления, которое вовсе не открывает порталы в параллельное пространство, духовный мир, населенный А-сущностями, а скорее создает точку бифуркации, некий прокол бытия, приближающий к нам Грань. А-пространство всегда рядом с нами, как запах краски рядом с только что нарисованной художником картиной. Но он недоступен персонажам этого полотна, как невозможна для них концепция и назначение самой краски, и только когда в холсте возникает прокол, дыра, неожиданный разрыв — они соприкасаются с катастрофическим изменением даже не реальности, а сути мироздания, которое даже не могут толком ощутить. Прорыв. Синий экран смерти для человеческого восприятия. Нет таких слов, нет таких понятий. Наша реальность задрожала, исказилась, смешалась. Близко — и бесконечно далеко находились Инки и люди, упавшие бесчувственными телами, близко — и бесконечно далеко визжала Кричащая — призванная Святыми хищная азур-сущность, чем-то напоминающая «Ахримана», но несколько иная. И я ощутил его. Огромную, неповоротливую А-Тварь, источающую невероятный ужас. Она протягивала свои щупальца во многие миры, как жирный, затаившийся паук. София была абсолютно права — слизняк из Разлома был лишь тенью, земной персонификацией этой Твари. Его уничтожение ничего бы не решило. Даже по сравнению с моим Сфиротом он казался настоящим колоссом, а «Ахриман», даже такой мощный, как Кричащая, и вовсе был для него просто трепещущей бабочкой. Он слизнул ее походя, как будто даже не заметив. Выдохнул, если можно использовать такое слово — Бурю Перемен. И посмотрел, если можно использовать это выражение — на меня. Мы соприкоснулись. Ментальный Зов накрыл со страшной, неизмеримой силой, пытаясь проникнуть внутрь того, чем я стал, подхватить и увлечь, как торнадо вырывает с корнями старое, глубоко вросшее в землю дерево. Мощь Роя и давление Супермонады, испытанные в Фиордасе, были легким ветерком перед ураганом Зова Даат, но сейчас им противостоял не Инкарнатор Грэй, а нечто большее. Борьба длилась меньше мгновения. Или сотню лет. Тысячи вырванных из тел Инков и людей душ продолжали вращаться вокруг меня, и они как будто придавали силы. Зов был не властен надо мной, над ними. А затем Даат усилил напор, словно удивленный сопротивлением, и ураган превратился в бушующий, яростный шторм. Он увидел. Узнал. Снова посмотрел на меня с разных сторон, взвешивая и оценивая — не так тщательно, как в первый раз, но с большим интересом. И удивлением? Но не только Даат узнал, что ему нужно. Взаимопроникновение дало возможность тому, чем я стал, тоже воспринять ментальную суть кошмарной Твари. Частично, фрагментарно, но безошибочно. Он тоже боялся. Рождение Сфирот стало для него опасностью, моя ментальная мощь оказалась неожиданностью. Давний эксперимент пошел не по плану, из безобидного подопытного кролика меня переквалифицировали в опасного питомца, способного при неосторожности оттяпнуть палец. Но при этом — очень перспективного. А еще он узнал, какие приказы отданы, и увидел, что немного брахма-частиц уже брызнули в контур Звездного Выстрела, разогревая А-реактор, а своды ледяного грота начали с грохотом раздвигаться, открывая ночные небеса Фиордаса. Время остановилось — Даат уже проделывал такие штуки. А затем как будто потекло назад. Вихрь кружащих вокруг меня душ распался, Буря Перемен втянулась в закрывающуюся на глазах воронка Прорыва, а незримые щупальца Червя отдернулись из нашей реальности, на мгновение вспыхнув единственным коротким посланием. Я вновь обрел человеческое сознание — рывком, нокаутирующим переходом, будто не произошло трансформации и не было никакого Сфирот, поглощающего души. Даже тело — мое, настоящее. Вот только это была никакая ни реальность — я вспомнил это место, уже однажды бывал здесь. Сумрачная пещера, потрескивающий костерок, и два плоских камня возле него. Я осознал себя сидящем на одном, а напротив — фигура в плаще защитного цвета, греющая руки над язычками пламени. — Да, — подтвердил незнакомец, хотя глупо было бы его так называть теперь, — Зачем? Ведь история еще не закончена. — Что? — Зачем ты это делаешь? — глухо повторил он, — В этом нет логики. — Не хочу, чтобы они умирали. — Глупо. Вы уже мертвы, а люди все равно умрут, — осуждающе покачал головой собеседник, — Через мгновение или через двадцать лет, не имеет значения. — Я тебе их не отдам. Червяк вздохнул — как человек, вынужденный объяснять упрямому ребенку прописную истину. — Ты должен выполнить свое предназначение. Ты подтвердил сделку. — Я не знал, о чем вы договорились с Прометеем. — Это не имеет значения. — Я тебе их не отдам, — упрямо повторил я. — Твои эмоции не имеют значения. Ты подтвердил сделку и должен исполнить договор. — И что будет, если я не исполню? — Тогда я заберу не только тебя. Но и всех остальных. Вообще всех твоих… подопечных. — Я постараюсь этого не допустить, — ответил я. Затем сложил пальцы, вытянув указательный и подняв большой — и упер воображаемый пистолет себе в висок. — Ты их не получишь. И я не смогу выполнить наш договор, если буду мертв. Мой расчет был, в сущности, прост и очень, очень опасен. Я был нужен Даат, очень нужен — я чувствовал это, видел в воспоминаниях Прометея, прочитал в его странных эмоциях. Он не мог позволить, чтобы все его труды сгорели в залпе Звездного Выстрела, который сейчас, прямо сейчас нацеливался в эпицентр зарождающегося Прорыва. И единственное, чем я мог реально угрожать ему — это собственной смертью. — Звездный Выстрел, — сказал Червяк, — Ты подстраховался. Но это не решает нашу проблему. Меня ты не уничтожишь — только себя и всех этих людей. Что это даст? Они все равно погибают, так или иначе. — Разница в том, что ты тоже проиграешь, — ответил я. — Ты в отчаянии. Кажется, это называется шантаж. Ваш вид не способен принимать рациональные решения. Ты действительно готов умереть. Это не было вопросом. Старый Червяк мог оценить мои намерения и мою решимость идти до конца. Он видел Звездный Выстрел в моей памяти. И он уже принял решение — потому что Буря Перемен исчезла, Даат больше не лез в реальность своими жуткими щупальцами.