– Ни капли страха? – Я тебе верю. Я чувствовала, как надо мной вновь нависло плотное черное облако, готовое в любую секунду накрыть с головой, задушить, облепить и попробовать сделать больно. Внутренний голос замер в ожидании. – "И снова можно быть собой…" – он произнёс эту фразу нараспев, будто цитировал какой-то роман. Я поняла, что сейчас мне необходимо собрать все свои силы. Правая рука до боли сжала плечо. – Я способен на многое. Холодный повторил эти слова не для меня. Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Громкий треск дал мне понять, что в стену врезался деревянный стул. Он схватил меня за шею и швырнул на стол, пригвоздив к холодной и жёсткой поверхности другой рукой. В следующую секунду, он навалился на меня и зарычал как дикий зверь, срывая собственную одежду с моего тела. Я хотела закричать, попытаться оттолкнуть его, вывернуться и спрятаться, убежать от этого ужаса, дрожа от страха и задыхаясь от слёз. Хотела попросить не делать этого, воззвать к чему-то человеческому, молить о милосердии. Но вместо крика о помощи в горле встал ком, тело задеревенело и замерло, полностью подчиняясь его манипуляциям. Глаза, сухие от слёз, закрылись сами собой, веки плотно сжались. Я знала, что это не может продолжаться бесконечно, рано или поздно это должно было закончиться. В голове вспыхнула одна картинка – небольшое углубление в стене, укрытое мраком и бутафорией, сокровищница, в которой хранятся потёртые свёртки из плотной бумаги. – "И снова можно быть собой…" – прорычал жуткий голос. Змей обвился своим телом вокруг ворона и зашипел в предвкушении триумфа. *** Линия моря практически слилась с горизонтом и, от этого казалось, что от кромки берега сразу начинается небо. Можно было уловить эту тонкую границу, только лишь когда порывы ветра заставляли водную гладь волноваться и собираться в шапки с белыми гребешками. Я облизнула разбитую губу, смакуя ржавый вкус крови. Обнаженное тело тихонько ныло, резкие уколы боли возникали при каждом неосторожном движении. Он тяжело дышал где-то позади. – Там очень красиво, – я поджала ноги и поморщившись, обхватила колени руками. Больно. – Ты гулял там когда-нибудь? – Что?… – Свежий морской воздух, ветер в кронах деревьев, – я сглотнула, всё ещё ощущая его руку на горле. – Надо же, листья ещё не успели облететь до конца. – Ава. – Сфотографируй меня, – произнесла я, прижимаясь к холодному стеклу, даже не обернувшись. Я знала, что он смотрит, что он потерял на время равновесие, что сейчас его терзали противоречивые чувства. – Зачем ты говоришь это, – я буквально ощутила его неуверенность. Протянешь руку, и её можно будет нащупать. – Я хочу, чтобы ты подарил мне еще один подарок. – Я не хочу фотографировать тебя сейчас, – послышался шум, он подошел и опустился рядом. – Неужели? – я посмотрела на него. Его вид вызвал у меня улыбку. Этот вопрос полностью сбил Холодного с толку: полчаса назад он рычал как дикий зверь, демонстрировал свою силу и упивался моей беспомощностью, рисуя свои жуткие фантазии прямо на моём теле. А сейчас он притих, выуживая из собственного сознания ответы на незаданные вопросы. Он снова говорил сам с собой. – Не здесь, не так, – я сменила улыбку, делая её мягкой и податливой. – Смотри как там красиво, – я погладила его по щеке. – Там так тихо и спокойно. Отведи меня туда. Пожалуйста. Ян перевел взгляд на горизонт. Он несколько раз моргнул, одновременно прижимаясь к стеклу. – Туда? – в голосе отчетливо присутствовали отголоски страха. – Мы пойдём туда вместе. Никто не увидит нас. Птица вновь запела. Ворон закружился, отчаянно взмывая всё выше, сильно взмахивал крыльями, цепляясь за воздух и небо. Но пела она не песню страха и мольбы о помощи. Она пела о силе и красоте, о свободе. Змей сопротивлялся всё меньше и меньше, распускал свои кольца, теряя хватку. Несколько блестящих чешуек завертелись, образуя неоновый водоворот, и упали вниз. Ветка дерева качнулась, серая птица взмахнула крылом и упорхнула в сторону горизонта. Ян смотрел ей вслед. – Это может быть опасно? Я придвинулась ближе и положила голову на его плечо. Он вздрогнул. – Нас никто не увидит, мы будем одни, – низ живота пронзило яркой вспышкой боли. – Мы будем одни. Глава 19: Сотни красных нитей Ноябрьская осень пахла восхитительно: свежий, слегка морозный воздух сразу заставил щёки залиться румянцем; закатное солнце припекало опавшую листву, придавая листьям особенный, тыквенный аромат; конфетная лавка, на витриной которой крутилась ярко-розовая карамель, вмешивала в осеннюю гамму сахарно-ванильные нотки. Я вдохнула полной грудью, впервые за много лет чувствуя себя частью этого оживленного мира. Ян настороженно вглядывался в улицу. – Перестань, – я ещё крепче сжала его ладонь, полностью давая понять, что не собиралась отходить от него ни на шаг. – Такой чудесный вечер, не будем терять времени. После того как за нами закрылась дверь, я ещё несколько минут не могла поверить что сейчас окажусь здесь, буду дышать, видеть и смогу размять ноги. – Идём, – для пущей уверенности я улыбнулась, игнорируя боль от разбитой губы, и потянула его за собой. Ещё чуть чуть… – Прости, – прохрипел он тихо. – Мне жаль, что всё так получилось. – Я знаю, – глаза начали слезиться от переизбытка холода и свежего воздуха. – Ты самое дорогое, что сейчас есть у меня, – он решил продолжить. – Я никуда не ухожу, – предательский ком вновь подкатил к горлу, пришлось сделать вид что я кашляю. – Ты такая красивая. Ян остановился, развернул меня к себе и обхватил ладонями лицо. Если бы сейчас мимо нас гуляли прохожие, я уверена, что каждый из них подумал бы что мы – самая настоящая влюблённая парочка, которая просто не может сдержать своих ярких, сверкающих как звезды на ночном небосклоне, чувств. Настоящая романтика, не подвергающаяся сомнениям. – Ты даже не представляешь, насколько ты сейчас красива. Моя муза. Он впился в мои губы, несдержанным, но очень нежным поцелуем. Я поборола секундное желание оттолкнуть его, вместо этого обнаружив вспыхнувший букет противоречивых ощущений. Я одновременно упивалась нежностью и обрушившейся на меня страстью, и испытывала отвращение на физическом уровне, перемешанное с болью от недавнего надругательства. Неужели я готова это сделать? Неужели я смогу? Порыв холодного ветра привёл меня в чувство. – Идём, – повторила я, сдерживая наконец подступившие слёзы. – Скоро совсем стемнеет. *** Одинокий берег встретил нас гулкой тишиной, иногда нарушаемой шумом воды, шелестом оставшейся на деревьях жёлто-красной листвы, и шорохами песка и мелких камней под ногами. Недалеко от нас я заметила возвышающийся волнорез из чёрного камня, к которому вела извилистая, сильно заросшая тропинка. – Ну, – хрипло протянул он. – Раз уж ты сама захотела этого, снова сама попросила меня, подала голос, – тонкий ремешок от крепления фотокамеры блеснул раздражающей вспышкой. – Раздевайся. Ян перегородил мне путь, встав между мной и проходом назад, к улице и людям. Берег отделился от шумного города стеной деревьев. Я инстинктивно сделала шаг назад. – Ты сама хотела сделать несколько фотографий, – он рассмеялся и взял в руки камеру. – Я не собираюсь ничего делать. Эта насмешка уколола куда нужно. Тело всё ещё ныло и болело, и его односложный приказ смог напугать меня, выбить почву из под ног. Он бы смог напугать кого угодно. Чтобы не терять времени, я с готовностью сбросила пальто на землю и распустила волосы, оставшись в тонком платье на пуговицах. Через несколько секунд я перестала чувствовать пальцы на руках. Холодный начал фотографировать, рассматривая меня через объектив.