– Всё будет хорошо, – вода лилась по всему телу, смывая с меня его запах, следы прикосновений и поцелуев. – Потому что я люблю тебя, Ян Холодный. Он всхлипнул и протянул руки в ответ. Мои ладони скользнули на его грудь, я расставила пальцы и вложила всю свою силу на которую только была способна, толкая вперёд своё последнее препятствие. Время будто остановилось. Дождевые капли замерли в воздухе, волны застыли, раскрывая свои объятья для него. Ян посмотрел мне в глаза, на его лице мелькнула капля ужаса. Но самое главное, что я успела прочитать в остывших глазах, это было облегчение и долгожданное спокойствие. Длинные волосы цвета слишком горького шоколада взметнулись, тело расслабилось, звук удара об воду поглотила буря. Мощная волна взметнулась к небу, разбилась об острые края волнореза и откатилась прочь, унося с собой Люцифера. Я подняла голову вверх, расправила руки и замерла у самого края пропасти. Я стала слушать. Сердце уверенно стучало в груди, разгоняя кровь и тепло по всему телу. Я ощущала сотни капелек дождя касавшихся кожи, впитывала эту воду, она придавала мне сил. Ушли все образы из прошлого, вся боль и ужасы остались позади, как будто я наконец смогла отрезать все нити, привязанные ко мне. Он ушёл. Он ушёл… Я широко улыбнулась, меня захлестнули все краски и вкусы этого некогда серого мира. – Спасибо, – пролепетала я, ощущая каждую клеточку своего тела. – Спасибо. Глава 20: Свобода Я нажала на ручку больничной двери, она тихо скрипнула. В небольшой палате стояло два монитора, путаница из проводов свисала с высокого держателя. Мерный писк давал понять что пациент, лежавший на больничной кровати, спокойно спит. Я прикрыла дверь и подошла к Дану. Из правой руки торчит несколько трубок, голова перебинтована, на губах подсохла кровавая корочка. Не удержавшись, я провела большим пальцем по его щеке. – Ава? Он открыл глаза, с трудом фокусируясь на моем лице. Я улыбнулась. Часто моргая, Дан протянул ко мне свободную от трубок руку. – Как… ты не… Ава… – монитор запищал чаще. – Ава! Господи боже… Ты в порядке? – И это ты меня спрашиваешь? – смешок получился коротким. – Как ты оказалась здесь? – он не мог поверить своим глазам. – Узнала в доме «Хеннеке». Пришлось умасливать «мисс Монро», чтобы она рассказала где ты. Сквозь синяки и гематомы все ещё виднелся образ того юноши, что я запомнила. Красивый, светлый. Беззлобный. Юный и чистый. Я присела на край кровати. Дан несколько минут всматривался в моё лицо. – Как же… ох… – Всё хорошо, – разбитая губа уже практически не болела. – Теперь всё хорошо. Между нами возник один из тех безмолвных диалогов что возникают между людьми, которых соединил непрошеный и травмирующий опыт. Мы понимали друг друга без слов учитывая тот факт, что никто из нас не знал друг о друге ничего, не имел ничего, кроме имён и пяти минут знакомства. – Мне так жаль, – я дотронулась до его лица. – Очень жаль. – Жить буду, – усмехнулся он, и тут же жалобно застонал. – Всё время забываю про рёбра. – Можно? Я взяла край одеяла и вопросительно посмотрела на Дана. Он кивнул. Грудная клетка перебинтована, из-под краёв ткани видны багровые синяки. – Не нужно было идти за мной. Дан нахмурился, бледная рука легла на мою ладонь. – Не знаю что он сделал с тобой, могу только представлять, – он сжал мою руку. – Что я и делал всё это время. Думал где ты, жива ли ты. Пока был в сознании, – он коротко рассмеялся. – И если бы я мог вернуться назад, я поступил бы точно так же, потому что ты того стоишь. Ответь мне на один вопрос: ты в безопасности? – Да, – выдохнула я и сама не заметила, что из глаз текут слёзы. Впервые за много лет я расплакалась не от боли или горя, не от того что не могла противостоять кому-то. Это были слезы очищения, радости, свободы. Я твёрдо знала, что отныне и навсегда никто не сможет навредить мне. Никто не сможет. Это так просто… – Я в порядке, – сквозь соленую пелену мне было плохо видно его лицо. – Всё хорошо. – Ава… – Прости меня, – я осторожно обняла и уткнулась в его шею. – Мне очень жаль. Дан обнял меня в ответ, шумно вдыхая воздух. Монитор запищал ещё чаще. – Нужно было не отпускать тебя ещё тогда, в самый первый вечер. Ты была так одинока и напугана. – Ты многого обо мне не знаешь. – Надеюсь, ты расскажешь. В больнице было тихо. Раннее утро, ноябрьское солнце робко светило в окно. Писк монитора медленно приходил в норму. *** – Вы уверены? Это сложная работа, часов на пять – шесть. – Абсолютно. Эскиз закроет все шрамы? – Определённо. Я смотрела на рисунок, сделанный по моему описанию. Птица и змей, воздух и земля, сцепились в смертельной схватке. Змей, грациозно извиваясь сильными кольцами, пытался опутать крылья птицы, шипел и обнажал ядовитые зубы. Но птица была сильнее. Она проткнула чешуйчатую змеиную кожу острыми когтями, взмахнула крыльями унося свою жертву к небесам. У змея не было шанса. – Тогда делайте. – Может быть обезболим? Вы выбрали самое травмированное место для татуировки. Я решительно сняла рубашку и лиф, легла на кушетку. Я даже не почувствовала и капли прежнего стыда. – Не нужно, я в порядке. Такая боль мне не страшна. Машинка для татуировки тихо зажужжала. Битва птицы и змея завершилась. *** Газеты пестрили заголовками о пропаже самого популярного фотографа последних лет, а жёлтые полосы делали предположения один невероятней другого, но никто не мог сделать и шага в сторону правды. «Самый загадочный гений современности снова ушёл в тень?»