– Угу, если только ты ее не разбудила своими стонами, – проведя по мокрым волосам девушки рукой и поцеловав ту в губы, ответил я. – Вань, а может, мы на кухню проберемся? – спросила девушка, вновь из моей чашки отхлебнув. – Элиза, сперва нам нужно одеться, голышом-то не стоит по дому разгуливать: если няню твою встретим, то до инфаркта доведем. – До чего? – озадачилась девушка, осматриваясь по сторонам. – Сердечного приступа, – пояснил я. – И как это мой сюртук оказался на шкафу? – Это ты его туда зашвырнул! – ткнула Элиза пальцем меня в грудь. – Да? А платье твое где? – поинтересовался я, подойдя к шкафу и раздумывая, как достать предмет одежды. Потолки в гостиной больше трех метров, шкаф высокий, хрен допрыгну, да и голым скакать как-то нет желания. Заглянул под кресло и обнаружил штаны с одним ботинком и пару вещей дамского туалета. Мля, но где же трусы? После двадцати минут поисков и обследования гостиной мы вещи отыскали, они оказались в разных местах, но хоть на люстру ничего не закинули. Одевшись, отправились, словно воришки, на кухню, где нас поджидал накрытый стол. – Ну няня! – рассмеялась Элиза. – У тебя изумительная и понимающая служанка! – уважительно кивнул я, подняв крышку с блюда и обнаружив зажаренную курицу. – И даже шампанское в ведерко поставила! Вань, а ведь ты ей понравился, – резюмировала девушка и попросила: – Налей мне, пить хочется! – Чур, не напиваться, – погрозил ей пальцем, – на оставшуюся ночь у меня определенные планы! – Посмотрим, кто кого! – вздернула она подбородок. – Но в гостиную не пойдем, продолжим у меня в спальне! – Как скажешь, – наполнил я бокалы шипучим вином, а потом руками курицу разломал. – Можем и тут продолжить. – Нет, мне хватило ковра, и так чуть спину не ободрала. Перекусив, мы сумели добраться до ее спальни, хотя у обоих желание проснулось и пришлось себя сдерживать, чтобы не разбросать одежду по коридору. Вымотанные и удовлетворенные, уснули, правда, пару раз просыпались и вновь барахтались на шелковых простынях. Угомонились, уже когда за окном стало светать. Думаю, что своей возней перебудили весь дом, но к нам никто не зашел и не поинтересовался, что это за безобразие происходит. Проснулся от того, что тело затекло, Элиза меня крепко обнимает и сопит в ухо. Лежу и не двигаюсь, стараюсь в собственных чувствах разобраться. Что на меня вчера накатило? А на девушку? Нас страсть буквально сжигала, словно кто-то афродизиаков обоим подсыпал в лошадиных дозах! Но это вряд ли, осознанно все делали, да и потянуло меня к этой даме словно магнитом. Обычная страсть и долгое воздержание, да еще после стрессовых ситуаций? Возможно, но только сейчас-то с какого перепугу мне хочется ее сжать в объятиях? Должен же уже был насытиться, но нет, хватило на нее взглянуть и рукой по талии провести, как естество голосует за немедленные действия недвусмысленного характера. Черт! Келер оказался прав, сумел отыскать слабое место, но вот воздействовать на меня через Элизу, как бы я к ней ни относился, не сможет. Осторожно переложил девушку, чтобы та не проснулась, и прошел в ванную. Принял душ и в зеркало стал рассматривать свою небритую рожу. На лицо в данный момент моя физиономия не тянет: опухшее и мешки под красными глазами. Провел рукой по морде (по-другому не скажешь) и задумался. Вероятно, все же какие-то возбуждающие средства мне подсыпали – слишком за последнее время вымотался, да и от ранения только отошел, чтобы жеребца изображать. Но, черт возьми, Элиза легко могла без всего меня в постель затащить. Или сама оказалась не в курсе планов Келера, который все просчитал? Или на воду дую? Блин, вопросов тьма, а ответов и нет. Девушка моего отсутствия не заметила, обняла подушку и посапывает, но даже во сне, чертовка такая, позы принимает соблазнительные. Одеяло валяется на полу, а сама она свернулась калачиком. Замерзла, сосок так и топорщится. Укрыл одеялом Элизу, та заерзала и что-то во сне пробормотала. Как бы сильно ни хотел с ней остаться, но дел много. Наскоро написал записку, вырвав из своего блокнота лист, после чего осторожно вышел из спальни. У двери столкнулся со вчерашней служанкой, которая ничуть не удивилась моему уходу. – Госпожа Элизабет проснулась? – спросила она меня. – Еще нет, – покачал я головой. – Что-нибудь ей передать? – Я сам все скажу, – ответил ей и покинул дом. К моему удивлению, на улице увидел пролетку, в которой на пассажирском месте спал Сергей, один из людей ротмистра. – Батон! – потряс я его за плечо. – Не меня поджидаешь? – А? Да, Иван Макарович, вас. Кого же еще?! – Отвязывай лошадку – и поехали, – потер я щетину на щеке. – Куда изволите? – спросил он меня, сев на козлы, после того как от изгороди отвязал лошадь. Честно говоря, еще не решил. С одной стороны, планов много настроил, а из-за Элизы они накрылись медным тазом. Навещать Катерину сейчас не стоит, и не из-за того что с Мартой могу столкнуться, просто выгляжу непрезентабельно. В больницу к Портейгу поехать можно, там дел выше крыши, но в целом все более-менее налаживается, и без моего участия должны справиться, да и не вечно мне там присутствовать. Переговариваться с Келером насчет покупки фабрики в данный момент тоже не стоит, нужно посмотреть, какие он мне еще условия выкатит. Хитрюга-промышленник замыслил что-то – это однозначно. И дело не в его извинениях за нерадивых помощников: для какой-то цели свел он меня с Элизой, за что, честно говоря, на сегодня ему благодарен. Вот! Еще и по этой причине не стоит мне сломя голову в переговоры влезать. Нельзя иметь чувство обязанности: точно меня нагреет этот пройдоха! Ну, получается, вариантов не так много. Или в резиденцию наведаться, чего опять же с моим внешним видом не стоит делать, или навестить Еремеева. – К Петру Евграфовичу правь! – сказал Сергею, а потом уточнил: – Понял, про кого говорю? – Учитель ваш, полковник Еремеев. Правильно? – Да, – кивнул я. – У какого-нибудь ресторана останови, где на вынос отпускают. Батон кивнул, что меня понял, и тронул пролетку. Но, шельмец, ресторан выбрал один из дорогущих, это я понял, когда мне счет предоставили за продукты и бутылку коньяка, правда, поклялись, что все свежайшее, а коньяк и вовсе из Франции. Ну, десять рублей пришлось отдать, а корзину с продуктами забрать. Зная Еремеева, без закуси к нему идти не стоит. Рисковал, что полковника дома не застану, тот мог на вверенном ему объекте находиться, тем более что время уже к обеду. Но нет, судя по стоящей у ворот пролетке и двум гвардейцам на посту у калитки, мой учитель находится дома и, как догадываюсь, не один, так как стрельба из револьверов и звон разбивающихся бутылок издали слышны. – К полковнику, доложи, что Иван Макарович Чурков пришел, – сказал постовому гвардейцу, но потом добавил: – Последний ученик, сдавший на охранителя. – Так и доложить? – уточнил гвардеец. – Да, – кивнул я. Гвардеец отсутствовал пару минут, а потом меня пригласил зайти. Ну, почему-то не удивлен. В саду стол с нехитрой снедью, пара пустых бутылок из-под коньяка, а Греев в этот момент выцеливает из револьвера одну из трех стеклянных мишеней, Еремеев же дымит папиросой и подзуживает: – Сема, ты все равно мазанешь, брось наган и иди покури! – Не сбивай мой прицел, – отвечает ему Семен Михайлович. – Ты мне фору дал, так что побежишь за выпивкой как миленький. – Сема, я пошлю гвардейца, а ты мазанешь! Греев начал стрелять и разрядил барабан, поразив все три мишени. – Беги! – рассмеялся он, направляясь к столу. – Ты мухлевал! – указал на него дымящейся папиросой Еремеев. – Вместо трех выстрелов произвел семь. Я считал! Ик! – У тебя в ушах двоится, – отмахнулся директор школы, в которой я сдавал на охранителя. – Каких еще ушах?! Ты хотел сказать – глазах! – поправил его мой бывший учитель. – Отстань, к тебе гость пришел, а мне уже пора! – указал на меня Греев. – Ванька может и подождать, – отмахнулся Петр Евграфович. – Он же ныть начнет, чего-нибудь просить или, не дай бог, задумал чего. Стоп! Иван, так ты не с пустыми руками! – заметил он стоящую у моих ног корзинку. – Молодец! Уважил учителя. Давай к столу скорее и доставай, что притащил. Греев же воспользовался моментом и сюртук застегнул, а потом взял свою трость и, надев шляпу, сделал мне рукой знак – мол, ни звука, – а потом молча покинул двор. Шел не слишком уверенно, но не шатаясь, а гуляют-то они, судя по всему, со вчерашнего дня: вечерний дождь в некоторых блюдах об этом свидетельствует. Черт, похоже, разговора не получится. – Петр Евграфович, может, отдохнешь? – предложил я, стараясь от похлопывания своего учителя увернуться. Что за дурная привычка лупить со всей дури по плечу? – Да не так я и пьян, – усмехнулся тот. – Мы же просто дурачились с Греевым, а попрощались еще полчаса назад. Блин, и в самом деле мой учитель не сильно пьян, как изначально показалось. Они и в самом деле дурачились и спорили, словно юнкера какие-нибудь! Выпили мы с ним за встречу, закусили, а потом и до дела добрались. – Повелся я, словно юнец, сумели меня уговорить на полк встать, – стал жаловаться полковник. – Все, кстати, из-за тебя! Сидел бы я тихо в своем домике – хрена бы они смогли со мной договориться. А с тобой я подставился! Эх, нужно было тогда тебя взашей гнать! Но это дело прошлое, да и сам виноват, чувствовал, что должность заместителя командира полка условная. На меня все повесили, но решил гвардейцев обучить, чтобы седины свои не позорить. Порядок навел, а нас перекидывают в столицу, на охрану императрицы. В жизни не собирался при дворе ошиваться, а пришлось! Тьфу! – сплюнул он себе под ноги и поморщился. – Но это же не менее важное дело, чем на границе ошиваться. Да и время сейчас смутное, в столице от тебя пользы больше будет, – не согласился я с ним. – Да все понимаю, – махнул он рукой и разлил по бокалам коньяк. – Однако скучно мне тут, расфуфыренные дамы и их кавалеры с орденами и медалями, которые врага-то близко не видели, а указывают боевому офицеру, как и что делать. Обидно! – А ты, значит, знаешь, как резиденцию охранять? – задаю вопрос и вижу, что он нахмурился. – Ты про что это? – Есть информация, что готовится покушение на императрицу, – сказал я, но он меня перебил: – Эка новость! Да на Ольгу Николаевну не проходит и дня, чтобы не ходили слухи о покушениях. Иногда они имеют под собой основание, но чаще – треп за бутылкой! – Петр Евграфович, на этот раз все серьезнее, – покачал я головой и выложил перед ним листовку распутинцев. Полковник прочел, брезгливо поморщился, потер щеку в задумчивости, а потом спросил: – Ларионов подослал? – В какой-то степени, – уклончиво ответил я, но под насупленным взглядом полковника решил пояснить: – Вениамин Николаевич рассказал, что ты с полком охраняешь резиденцию, попросил взглянуть свежим взглядом на защиту и поискать слабые места. – Шельма, – процедил мой учитель, но без гнева, а с уважением. – Листовку он тебе дал? – Нет, у распутинцев подобрал, там таких множество отпечатали, что говорит о серьезных намерениях. Полковник задумался, закурил и, поднявшись, стал медленно прохаживаться взад-вперед. Вот он вернулся к столу, загасил окурок и посмотрел на меня: – Иван, ты же понимаешь, что гвардейский полк – это не охранители и рассчитаны на показуху да всякую шелупонь отгонять. При серьезном подходе к делу мои ребятки вряд ли врага остановят, если случится не открытое противостояние. – Так и не нужно останавливать, требуется не допустить до такого, – ответил я, а потом дополнил: – Если на охраняемую территорию никто проникнуть не сможет, то… – Ваня, да ты-то сам там был?! Поток людей, генералов и министров со слугами, шастают туда-сюда, я уже молчу о различных просителях и дипломатах! А обслуга?! Народу прорва! Не понять, кто и с какими намерениями! Подозрительных или тех, у кого нет приглашения и не занесен в списки, мы, естественно, задерживаем и передаем жандармам, но… – махнул он рукой. – Неблагодарное это занятие. – Пробраться на территорию резиденции невозможно? – уточнил я. – Сделали все, чтобы затруднить подобное, – потер переносицу Петр Евграфович. – Шельмец Ларионов, как всегда, прав, стоит на охрану со стороны взглянуть. Когда пойдешь? – сделал неожиданный вывод полковник.