— Что вам угодно? — Хочу войти внутрь. Я принес кое-что на завтрак. Яйца, бекон, немного кофе. — Зачем? — спросила Марва. Феррон снял шляпу свободной рукой. — Я вчера свалял дурака, ушел отсюда, бросил тебя здесь одну. Но мы вместе завязли в этом деле, которое местные власти хотят пришить нам. Нельзя допускать этого. Давай поговорим. Марва продолжала, нахмурившись, сидеть за столом. Феррон постучал в створку двери. — Ну, почему же ты не отпираешь? — Я еще не решила, хочу ли я тебя впустить. — Послушай, этот недоросль — помощник шерифа — приехал ко мне на площадку. Он намерен пришить это дело тебе. Он сказал, что беседовал с окружным следователем и предложил мне сделку: я даю показания, что ты убила своего дядю и отдалась мне, чтобы я молчал, а они меня отпускают. — Почему же ты не принял это предложение? — Потому что ничего такого не было. Марва встала из-за стола, прошла через кухню к двери. На ней было белое шелковое платье, перехваченное в талии. Юбка с глубоким разрезом открывала при ходьбе ноги до бедер, выглядело это как-то дерзко — вызывающе. — Ты уверен, что не заразишься от меня? — спросила она. — Я тебе сказал — не будь такой. Марва отперла дверь и вернулась к столу. Феррон поставил пакет на стол, нашел чистую чашку и налил кофе из термоса. — Выпей, а потом поешь бекон и яйца. — Достаточно кофе, — сказала Марва. Глаза у нее были по-прежнему хмурые, но голос изменился, стал сухим, почти ломким. — Нет ли у тебя сигареты? Феррон почувствовал себя подлецом. Марва просила у него сигарету еще вчера, когда над ним измывался Тэйер. Тогда у него не было сигарет. Значит, она сидела без курева всю ночь и все утро. — Конечно, — сказал он, — пожалуйста, — т прикурил сигарету и дал ей. — Спасибо, — сухо поблагодарила Марва. Феррон сел напротив нее. — Что произошло вчера после того, когда я уехал? Марва затянулась сигаретой и выпустила дым изо рта. — Много чего. Они обыскали весь дом в поисках денег. Затем увезли тело дяди Мэтта. Хи и шериф Филлмор забрали все бумаги, дядину трость, твой пиджак и мое грязное белье, взяли даже простыню с моей постели — и я желаю им удачи с ней. Феррон смотрел на ее руку, которой она держала чашку. Он не сразу уловил, что изменилось — наконец понял: Марва сняла кольца. Он спросил: — Все уехали с Тэйером и Филлмором? Никто не пытался приставать к тебе? — Нет, — сказала Марва и глотнула дымящийся кофе. — Я думаю, ни у кого из них не было с собой пятисот долларов. Феррон потер рукой горевшее лицо и, немного подумав, сказал: — По дороге я останавливался возле почты и имел небольшой разговор с Ханной. — Ну, и что? — Она спешила разобрать почту и собиралась пойти в церковь, поэтому я мало что узнал. Только спросил, кто мог знать о том, что у твоего дяди были деньги. ' — Почему спросил именно у Ханны?. — Она знает город. — Да, конечно. — Мне показалось подозрительным, что Бемис так быстро приехал" сюда после того, как его жена слышала твой разговор с телефонисткой. Марва допила кофе и налила еще. — Ты, наверно, никогда не жил на ферме, Эд? — Нет. — И никогда не пользовался общей деревенской телефонной линией? — Нет. — Один продолжительный звонок означает тревогу. Скажем, пожар или кто-то пострадал. Любой, кто слышит такой звонок, подключается, на случай, если может чем-нибудь помочь. — Это как будто снимает с Бемиса подозрения? — Как будто. — Ты знаешь, что Ханна и Джил Оппенхайм помолвлены? Марва прикурила вторую сигарету от окурка. — А что я должна делать? Биться в истерике? Мой роман с Джилом кончился четыре года тому назад, если можно назвать романом несколько поцелуев. Рада за Ханну. Кто-то же должен выйти замуж за деньги Оппенхаймов. Пусть это будет Ханна. Насколько я помню, ее единственной мечтой всегда были деньги, много денег. — Ты не любишь ее? — После того, что она мне вчера устроила, нет, не люблю. Хи сказал тебе, когда назначено судебное дознание? — Завтра в два часа у Байнарда. — Туда они вчера увезли дядю Мэтта. — Так. Ну, а теперь съешь немного бекона с яйцами. Марва покачала головой: — Мне не хочется. Как это ни странно, совсем не хочется есть. Возможно, потому что не знаю, какую мерзость эти самодовольные тупые идиоты намерены сотворить. Всю ночь я не спала, нервничала. А теперь ты сообщил мне, что Хи предлагал эту сделку. — Но я не принял его предложение. — Теперь они придумают еще что-нибудь. — Да, конечно. — Это странно, но с того самого момента, как я сошла с поезда, у меня возникло чувство: что-то или кто-то действует против меня, кто- то ненавидит меня и собирается причинить вред. — Она затянулась сигаретой. — А потом этот мистер Робертс со своей проклятой фотографией. Феррон старался не думать о фотографии. — Кто у вас окружной следователь? — Доктор Мэзон. Во всяком случае, был, когда я уезжала. А что? Феррон нашел другую чашку, налил себе кофе. — Он может доказать нашу невиновность. И он это сделает. Мы видели, как кружатся ястребы, со станционной платформы. Твой дядя уже тогда был мертв. Вскрытие покажет это. Следователь доложит о результатах вскрытия, и все узнают: полковник был уже мертв за два часа до того, как мы приехали в дом. Марва покачала головой: — Сомневаюсь. Я не надеюсь на это. — Почему же? Для квалифицированного доктора довольно несложно установить приблизительное время смерти. — Возможно. Но это не относится к доктору Мэзону. Если в городе есть больший пьяница, чем был мой дядя, то это именно он. Основную часть времени он пьян и почти ничего не соображает. Но даже когда трезв, вряд ли кто в здравом уме доверит ему вскрыть фурункул. — Костолом? — Да, кроме того, как почти каждый в городе,* он слушается приказов Оппенхайма. И судя по тому, как мистер Оппенхайм вел себя прошлой ночью, он до сих пор не простил, что я выманила у него пятьсот долларов на отъезд из города. — Ты думаешь, он помог Тэйеру состряпать против нас ложное обвинение?