Ида объяснила ему, куда он может засунуть десять долларов. — Жалею, что затеяла с тобой разговор. Нет — смысла спорить с ослом. — Совершенно никакого смысла, — подтвердил Феррон и остановился перед голубым трейлером. — Где она сейчас? Там, внутри? — Нет, — Ида покачала головой. — Она взяла чемоданы и пошла в город, сказала, что уезжает в Нью-Йорк поездом в два пятнадцать. Ты еще можешь перехватить ее. — Я не собираюсь это делать. Феррон вернулся назад к «ягуару» и подал сигнал, взмахнув рукой. Нагруженные грузовики и трейлеры с натужным ревом тронулись с места и выстроились за ним, преодолевая четверть мили грязи до асфальтовой дороги. ' На тротуарах в городе было мало народу и еще меньше машин у обочин. Люди, слонявшиеся перед витринами магазинов, замолкали, наблюдая за караваном аттракционистов. Некоторые из торговцев вышли и стали в дверях. Никто не махал руками и не выкрикивал приветствий. Все хотели, чтобы Феррон побыстрее уехал. То, что он не настаивал на судебном преследовании кучки подонков, никого не трогало. Для них он просто аттракционист. Он ожидал, что к нему будут относиться как к равному? Как. бы не так. Он должен быть счастлив, что его не линчевали. Феррон внезапно почувствовал себя одиноким. Он видел впереди лишь бесконечный ряд скучных стоянок и столь же скучный ряд бесцветных девушек-канатоходцев — жалкую пародию на подлинную жизнь. Он выругался — светофор на Пятой улице загорелся красным — и бесцельно посмотрел на тротуар. Там, на стоянке такси, он увидел Марву с чемоданами. Она была в том самом элегантном зеленом костюме. — До свидания и счастья тебе, Эд! — негромко произнесла она и помахала рукой. Феррон сидел, очарованный золотым свечением ее волос. Красный свет светофора сменился зеленым. Водитель грузовика за машиной Феррона сразу же начал сигналить. Не обращая внимания на гудки, Феррон вышел из машины, подошел к девушке и вынул у нее из волос заколку. — Эд, пожалуйста, не надо! — резко сказала Марва. — Не шути! — А почему бы и нет? — Феррон продолжал вынимать заколки из ее волос. — Больше я не перенесу. Она стояла, вся напрягшись, рассерженная и пристыженная, и ее золотистые волосы тяжелой волной упали на спину. Феррон посмотрел на заколки, которые он держал в руке. Среди них не было ни одной черной — все они были золотые. Разумеется, блондинки не носят черных заколок. Как глуп бывает человек! Как он может, обманываться! Не удивительно, что дом Ханны оказался таким запущенным. Ханна была очень занята — начиная с попытки заставить молчать Ярнелла и кончая хитрыми маневрами, в результате которых толпа должна была расправиться с ним. Ханна развлекалась, сочетая удовольствие с выгодой, смеялась над ним в темноте, потому что он думал, что это — Марва. Феррон положил заколки в карман, взял чемоданы Марвы и ласково спросил: — Как твои дела, детка? Найдется у тебя два доллара? — Да-а. — Марва неуверенно улыбнулась. — Хорошо. У меня три. Ты можешь причесать волосы в машине, и мы остановимся в следующем городе по дороге. — Он положил чемоданы в багажник и усадил ее в «ягуар». — Ну, садись же, поехали. В четверг мы должны быть в Батон-Руж. — Но, Эд, скажи мне… Феррон поцеловал ее в кончик носа. — Просто доверься мне, родная. Может, когда-нибудь он скажет ей. А может, и нет. В конце концов бывают же вещи, о которых мужчина не говорит своей жене. УБИЙСТВО — ТЯЖКИЙ ГРЕХ. Роман Глава 1 Труп лежал в воде, словно отдыхающий пловец. Лицом вниз, руки распростерты, в стороны. Свет луны, пробивавшийся сквозь тучи, поблескивая на судорожно сжатых пальцах. Это был холодный блеск, но он казался последней искрой жизни в мертвом теле женщины. Какое-то время тело быстро двигалось вперед. Оно проплыло мимо пирса «Бич-клуба», мимо роскошных вилл на берегу залива. Потом течение подхватило его и понесло вдоль лодочных доков Билла и многочисленных уютных местечек для отдыха и кемпингов, находившихся в непосредственной близости к гавани. То тут, то там уже вспыхивали огоньки — рыбаки и владельцы кемпингов просыпались и готовились к новому дню. С тарахтением проплыл катер и исчез под аркой моста. Рыболовы припарковывали свои автомобили на набережной и готовили рыболовные снасти. Но ни они, ни те, кто плыл на катере, не заметили трупа. Стая тумлеров с любопытством окружила его, потом быстро поп-» лыла дальше. Когда безжизненное нагое тело доплыло до моста, начался прилив. Оно приостановило свое движение, завертелось, а потом неожиданно застряло у коряги. Приблизилась стая маленьких рыбешек, потом туг же испуганно отплыла, едва течение подхватило труп и понесло с собой. Он поплыл в обратном направлении: мимо кемпингов, лодочного дока и мерцающих среди зелени вилл к темным тихим водам верхнего залива. Там безжизненное тело застряло на песчаной отмели среди корней мангрового дерева. Снова вокруг замелькала стая мелких рыбешек. К ним, присоединились менее поворотливые крабы. И никого из обитателей морского мира не заботило, что на пальце мертвой женщины сверкало кольцо с бриллиантом стоимостью уж никак не менее восемнадцати тысяч долларов. Проснувшись, Чарли Эймс продолжал лежать в темноте, прислушиваясь к плеску воды и тихому покачиванию судна. Во рту. ощущался какой-то неприятный металлический привкус. На завтрак он заказал яйца со шпиком и кукурузную кашу. Может быть, Мэри Л оу испечет также противень свежих булочек. Если человек занят тяжелым трудом, он имеет право на обильный завтрак. Тот, кто считал, что капитан попросту лентяй, жестоко ошибался. Особенно, если речь шла о такой старой калоше, как «Салли». Неполадки возникали без конца то тут, то там, и никто не мог предугадать, где появится очередная. Если бы он мог себе позволить купить новое судно! Он вспомнил о последнем крупном разговоре с Мэри Лоу. Она непременно хотела продолжить свои выступления в «Бич-клубе». С чисто женской логикой она заявила, что если ей удастся удержаться до конца сезона в этом клубе, они смогут купить себе наконец новую посудину. Надо признаться, деньги могли пригодиться. Но для Эймса это было тяжкое испытание. Он знал, что такое работа для молодой девушки в ресторане, подобном «Бич-клубу». С восемнадцати лет он играл на трубе в одном из таких заведений, пока ранение, полученное на войне, не перечеркнуло все его планы. И дело была не в выступлениях Мэри — пела она охотно. И не в том, что она работала и как певица, и как официантка. Это, во всяком случае, позволяло ей приобретать элегантные модные платья и наслаждаться видом красивой жизни, которую он при всем желании не мог ей обеспечить. Главное — чтобы эти богатые старые козлы не отпускали бы свои поганые замечания в ее адрес и не лезли бы к ней своими грязными лапами! Но они никак не могли удержаться от этого. Сезон во Флориде приятно щекотал им их стынущие от возраста щупальца. А спиртное превращало их в животных. Имея туго набитые кошельки, они давали волю рукам, когда девушки с подмостков, закончив выступление, присаживались за их столики: они, увы, обязаны были это делать, поскольку их работа заключалась еще и в этом. Ох, не ровен час, когда-нибудь он наступит на хвост одному из этих козлов, и тогда проблема с работой Мэри Лоу будет решена сама собой окончательно. Правда, совесть у Эймса была не совсем чиста. Он и сам знал; что иногда переигрывает. Ревность делала его несправедливым. Мэри Лоу была очаровательной девушкой. Благонравной, порядочной. И не заслуживала его упреков. Он чуть было тут же не отправился к Мэри, чтобы сказать, что сожалеет о случившимся. Известно ведь, что в ссоре человек часто употребляет не те слова. Но потом он решил перенести примирение на более позднее время. Но, наверняка, оно не ограничится лишь словами, а им обоим предстояло еще и отдохнуть. Мэри вернулась домой на рассвете, а он должен был в восемь утра отправляться на рыбную ловлю со своими клиентами. Судно покачивалось, переваливаясь с боку на бок, и Эймс тоже, словно в такт, покачивался вместе с ним. Он любил такое состояние, обожал жизнь на воде. Даже до того, как его ранили в губу, он отнюдь не был Гарри Джеймсом, а Мэри Лоу никогда не была Диной Шоре. А третьеразрядных трубачей и певичек во Флориде было пруд пруди. Эймса испугала мысль: что было бы с ними обоими, если бы он не родился на море и не знал бы залив как свои пять пальцев. И если бы не купил в свое время «Салли» на скопленные с таким трудом деньги. Он, вероятно, продолжал бы и по сей день трубить в каком- нибудь трактире, а Мэри Лоу пела бы перед пошляками свои фривольные песенки, они много бы пили, без конца ругались — и все это от несбывшихся надежд. А так оба по крайней мере были независимы. Он всегда при желании мог отправиться на рыбную ловлю, и они не голодали. У них даже завелись кое-какие сбережения. Вот если бы еще купить новое суденышко — тогда и клиенты у него пошли бы побогаче… Эймс размечтался вовсю. Вот бы приобрести яхту метров двенадцать — пятнадцать длиной, с дизельным мотором и просторной передней кабиной, в которой могла бы оставаться Мэри Лоу, даже если бы на судне были клиенты. Если бы ему удалось наскрести хоть пять тысяч долларов, он смог бы уже купить судно, о котором мечтал. Семьсот он уже накопил. Бен Шелдон предложил ему за «Салли» две тысячи. Мэри Лоу заработала на «чаевых» девятьсот восемьдесят. А все вместе это составляет уже три тысячи семьсот восемьдесят долларов. «Бич-клуб» будет открыт, еще целый месяц, а Мэри Лоу получает пятьдесят долларов в неделю плюс «чаевые». Значит, можно прибавить еще и эту сумму. Но в общем итоге все равно выходило только три тысячи девятьсот. Эймс в который раз пожалел, что закатил сцену Мэри Лоу. Нехорошо все получилось. Она не так уж и влюблена в свою работу в клубе. Просто хотела- ему помочь. И с гораздо большим удовольствием оставалась бы дома и возилась с малышом. Если не считать расходов на одежду, она откладывает каждый цент на новое судно. Еще тысяча долларов — и они купят новую яхту. Эймс потянулся и зевнул. Пора вставать. И ему, и Мэри Лоу — тоже. Но койка почему-то еще никогда не казалась ему такой мягкой и уютной, как в это утро. Крупный крепкий человек, он еще раз потянулся и ухмыльнулся. Вот до чего может довести любовь к яхте или женщине. В мечтах и жесткое ложе покажется мягким пружинным матрацем. Он покачался на кровати и'почувствовал, что матрац и в самом деле хорошо пружинит. «Черт возьми! — подумал Эймс. — Матрац и в самом деле очень мягок, а такой роскоши на «Салли» не было». — Мэри Лоу! — тихо-окликнул он. Ничего не услышал он в ответ, кроме шума воды и поскрипывания канатов. Эймс наконец поднялся, сел на койке, опустил ноги на пол и ощутил ими пушистый ковер. Это тоже было непонятно. Пространство между его койкой и койкой Мэри Лоу тоже было шире, чем он помнил, и ее на койке не было. Эймса слегка качнуло. Во рту все еще Чувствовался этот противный привкус, а голова словно раскалывалась на части. За иллюминаторами серел рассвет, а здесь, в каюте, было темно, хоть глаз выколи, и у него возникло вдруг такое чувство, будто ему не хватает воздуху. Свет! Ему нужен свет! Он ощупью пробрался вдоль перегородки к ацетиленовой лампе, которая всегда висела на крюке возле двери. Но не нашел ее на привычном месте. Вместо этого он пальцами наткнулся на выключатель. Эймс зажег свет и огляделся. Каюта была облицована панелями красного дерева и казалась бесконечно большой. Яркий свет проник в каждый уголок, даже к зеркалу в двери. Несомненно, он находился на яхте, но только… не на «Салли». Он посмотрел на койку напротив. И увидел вечернее платье, небрежно брошенное на аккуратно постланное покрывалословно его кто-то скинул впопыхах. Рядом валялись скомканные нейлоновые чулки и трусики с кружевами. По полу каталась пустая бутылка из-под виски, а пепельница была полна окурков, добрая половина которых носила следы губной помады. Койка, на которой спал Эймс, выглядела так, словно на ней кто- то в бешенстве перевернул все, что мог перевернуть. Эймс посмотрел на себя в зеркало, и лишь тогда до его сознания дошло, что он совершенно раздет. Он бросился к двери, надеясь, что за ней находится ванная. Ему показалось, что его вот-вот стошнит. Так оно и вышло. С другой стороны двери тоже было зеркало. Эймс еще раз внимательно посмотрел на себя. Под глазами — синие круги, подбородок и щеки небриты, на загорелом лице, шее, груди — всюду следы губной помады того же цвета, что и на окурках. Эймс открыл кран и начал обтирать тело холодной водой, но предательские следы не отмывались. * Вернувшись в каюту, убедился, что в ней ничего не изменилось. Переборки по-прежнему были облицованы красным деревом, по полу по-прежнему каталась пустая бутылка. Вечернее платье, чулки и трусики все так же валялись на койке. Свои собственные веши Эймс обнаружил в другом конце каюты, рядом с дверью, на стуле из хрома и красной парусины. Они были аккуратно сложены, поверх аккуратной стопки одежды красовалась его добротная белая капитанская фуражка. Эймс присел на край койки и стал лихорадочно соображать. Чувствовал он себя отвратительно. Судя по всему, вчера вечером он нализался, однако не мог припомнить, чтобы он пил что-либо более крепкое, чем кофе. Бывали времена, когда он накачивался почти каждый вечер и просыпался на следующее утро в чужой постели. Одиноких женщин, видимо, тянуло к музыкантам. Они выдавали ему авансы, а он не говорил им «нет». Но все это было уже так давно. После того, как Эймс женился на Мэри Лоу, он почти не притрагивался к спиртному и не пускался в авантюры» с другими женщинами. У него не было для этого никаких оснований. На подушке он заметил длинный светлый волос. Эймс поднял его и задумчиво обмотал вокруг пальца. Что же произошло этой ночью? Что?.. Он добывал наживку и вернулся в гавань довольно поздно. Часа в два ночи. Поставил «Салли» на якорь у дока Билла и проверил, хорошо ли работает вспомогательный мотор, который снабжал живую наживку свежей морской водой. Потом он подумал, что лучше — выпить ли кофе или сразу улечься спать. В итоге решил, что лучше выпить кофе. А что потом? Что было потом?.. Эймс вытер голову и судорожно сглотнул. Никогда у него не было так. сухо во рту. Что же случилось потом? Даг конечно же! Потом на пирсе внезапно появилась миссис Камден.