— Тебе налить? — Нет, спасибо. Так сколько ты возьмешь? — Все зависит от обстоятельств, как я уже сказал. У него земля горит под ногами? — Да, но какое тебе, собственно, до-этого всего дело? — ответила она вопросом на вопрос. — А как же иначе? Я должен знать, насколько велик риск, Прежде чем назвать цену. Кто он вообще? Как его зовут? У Эмили не оставалось выбора. — Моран, — сказала она. — Дэн Моран. Дойль чуть не поперхнулся ромом. — Уж не этот ли «золотой мальчик»? — изумленно воскликнул он. — Кое-какие газеты его так называют. Дойль выплюнул сигарету и произнес проклятье, инстинктивно закрыв дверь каюты. — Если вы, маленькие и бедненькие девочки с большими деньгами, хотите повеселиться, то делаете это основательно, не так ли?.. Ты это всерьез, Эмили, действительно связалась с Мораном, насильником, преступником и убийцей, которого разыскивает полиция четырех штатов? — Он не убийца! — взволнованно ответила та. — Откуда ты это знаешь? — спросил Дойль и сам ответил на свой вопрос: — А, понятно, он тебе это сказал! — Он поклялся мне, что не имеет никакого отношения к смерти Мэрфи и Джека Хайеса. И я знаю, что он не мог убить Тейлора. — Только не говори, что ты помогла ему бежать из тюрьмы. — Нет, но я знаю, что он никого не убивал. — В газетах пишут иначе. И, видимо, у них есть масса улик против него. — Мне безразлично, что пишут газеты. Дэн — не убийца. И убежал он только потому, что не хотел отсиживать срок, неправильно присужденный ему. А я только спрятала его и попыталась ему помочь. Она покраснела, заметив на себе внимательный взгляд Тома. — Да, конечно, все понятно, — бросил он с саркастической усмешкой. — Чисто платонический интерес. Взгляд Дойля ей не понравился. Показалось, что такое признание сделало ее в глазах Тома просто дичью. Отведя от нее глаза, он снова налил рому и заткнул бутылку пробкой. — Ну, хорошо, — наконец сказал он. — Теперь мы знаем, от чего отталкиваемся. Перейдем к делу. Скажу откровенно, Эмили, если бы. мои дела не шли сейчас так плохо, если бы на мне не висело несколько счетов, по которым я никак не могу расплатиться, я бы попросил тебя — и, причем, сразу — не вмешивать меня в это дело. Ты сама-то хоть понимаешь, чего хочешь? Ведь я пойду на огромный риск, если соглашусь на твое предложение. Эмили все еще теребила платок. — Я все понимаю, Том. — Дважды я попадался, третий раз для меня будет последним. Но ее не интересовали его проблемы. — Сколько ты хочешь? — А что вы будете делать в Гаване? — Это наше дело. — Тоже верно. Сколько ты предлагаешь? — Как ты смотришь на две тысячи? — Не пойдет. — Ну, хорошо, три. Дойль опять покачал головой. — Тоже не пойдет. Меньше чем за пять я к этому не притронусь. Но даже и за такую сумму я не рад буду пускаться в авантюру. Дверь в каюту была закрыта, а утренний палящий зной все сильнее нагревал крышу. В каюте стало нестерпимо жарко. У Эмили разболелась голова. Тем не менее ей не понравился пристальный взгляд Дойля. — Хорошо, пусть будет пять. — И никаких чеков. Только наличными. — О’кей! Наличными так наличными. Она открыла сумочку и пересчитала деньги. Сто долларов она отложила на расходы, а две сотни вручила Тому. — Вот тебе две сотни в качестве аванса, остальные получишь приблизительно через час. Том заинтересовался последней фразой. — Каким образом ты рассчитаешься и как намерена достать такую сумму сразу, не предъявляя чека в банк и не оставляя там след? — Продам свою машину. — Какой марки? — «Кадиллак», новейшая модель. — Что ж, такой вариант возможен. — Значит, во второй половине дня сегодня мы можем отплыть? — Нет, — лаконично ответил Дойль. — Я же сказал, что только сегодня вернулся. Надо заправиться горючим и запастись продуктами. Кроме того, если я сразу выйду в море, ничего не сказав другим мальчикам, все капитаны в порту проявят к этому нездоровый интерес. А он может оказаться похуже иных бабьих сплетен. Лучше всего отплывать на зарЛ, вместе с другими. За это время успею сочинить какую-нибудь сказку относительно двух голубков, ищущих уединения. Тогда мальчики не будут себе ломать попусту головы. Иногда на нашем пути встречаются такие парочки, — пояснил он и сделал соответствующий жест. — Знаешь, которые хотят испробовать, как это будет на волне, при качке… Эмили почувствовала, как у нее в желудке образовался какой-то ком. Наверное, Дэн сможет по-настоящему оценить все, что она для него сделала. До того, как она рассказала Тому о Дэне, Дойль никогда бы не решился говорить с ней в таком тоне. Она опять почувствовала себя по уши в грязи, как в ту, последнюю ночь. — Тебе виднее, — холодно ответила она. — Когда ты сможешь отплыть? — Когда ты рассчитаешься. — Мы не опоздаем. — Она намеренно подчеркнуто произнесла слово «мы». Дойль открыл дверь. — Моран хоть изменил Свою внешность? На солнце было жарко, но все же лучше, чем в каюте. — Изменил, и довольно удачно, — ответила Эмили. — Отрастил усы, выкрасил волосы в темный цвет и вдобавок носит военную форму. Дойль покачал головой. — Нет, про форму лучше забыть. Мне хватает неприятностей с береговой полицией. А тут может вмешаться и военная, которая поже-. лает проверить документы. Скажи ему, чтобы он оделся как турист. Широкополая соломенная шляпа, броская спортивная рубашка, модные брюки. И не забудь темные очки. — Хорошо. — А как обстоит дело с тобой? Полиция знает что-нибудь? Тебя-то ищут? — Я сама еще точно не знаю, — призналась Эмили. — Но; думаю, не ищут. Правда, у Хи могли появиться подозрения после того, как он расспросил прислугу в доме. Поэтому я и пытаюсь побыстрее провернуть это дело. — Понятно, — Дойль проводил ее до пирса. — Не — забудь: я жду остальные деньги в течение двух часов. Иначе сделка не состоится. — Я вернусь, как только продам машину. Был отлив, и палуба опустилась еще ниже. — Вот сюда! — сказал Дойль. — Делай большой шаг. Я тебе помогу. Эмили вздрогнула, но ничего не сказала, когда мощные руки схватили ее за бедра и подняли над палубой довольно бесцеремонно. В другое время она бы его одернула,* но сейчас лишь с горечью подумала; что женщина сама творец своей репутации. Она могла разыгрывать из себя недотрогу раньше, а теперь, после признания Дойлю, это было уже невозможно. В машине у Эмили по-прежнему болела голова. Будто у нее и без того не существовало неприятностей! А тут еще новый поворот дела! Как только завтра утром они окажутся в море, она и Дэн будут целиком во власти Дойля. В отношении же последнего трудно предугадать, что он любит больше: деньги или женщин.