Экрог не понимал, он ломал голову, перескакивая с одного события на другое, сходил с ума, путался, пытался записывать сделанные ходы, но тут же уничтожал бесполезные и компрометирующие листы. Правитель каждый час думал, где и когда он ошибся, что именно он сделал не так, чтобы после это привело к тому, что происходило теперь. Днями и ночами, утром и вечером, во время еды и вместо сна. Мужчина не переставал размышлять, чувствуя, что доводит сам себя. Здоровье пошатнулось, и первым дал о себе знать живот. Расстройство, которым в периоды волнения – и счастливые, и не очень – страдал Редгласс, лишь еще более влияло на его самочувствие. Раз за разом, день за днем, он только и делал, что повторял один и тот же текст, прокручивая его в голове. Он концентрировался на нем, а не на способах исправить положение, приступы паники затуманивали разум и вновь гнали лорда за отварами к лекарям. Экрог потерял Дримленса, лишился слуги, который слишком много знал, и главного рычага давления на этого слугу – брата, убил старого приятеля… Неприятности притягивали друг друга. Лорд-правитель успел сообразить прежде, чем его горло сжала невидимая рука, что дело может закончиться не в его пользу и слишком скоро. Какая-то мелочь зацепилась за камень мощной стены, вынуждая ту рассыпаться. Редгласс уловил тот самый момент, пока еще был шанс что-то исправить, первым делом отправил отпрысков прочь и разделил их, чтобы у тех появилось больше шансов пережить ошибку отца. Хоть у кого-то. Расставание с детьми, пусть и ради их же блага, плохо повлияло на Экрога – лорд не желал отпускать наследников от себя. Да, никто не оправдал его ожиданий, но все трое, и сыновья, и дочь, являлись его частью. Его кровью, его продолжением и смыслом жизни, именно для них Экрог старался, для их будущих детей и внуков, и лишь после – для себя. Как и положено родителям. Отпрыски пробуждали в человеке, который не любил больше никого, бесконечную отцовскую привязанность. Порой граничащую с безумием – так говорил советник, и в свое время на это намекал Ниллс. Хельга должна была выйти замуж лет в тринадцать-четырнадцать, сразу как расцвела, не позже, и Экрог убеждал всех, что у него не получилось вынудить дочь. Еще чаще он говорил, что достойной партии никак не отыщется, ведь для любимой и единственной дочурки, своего первого и обожаемого ребенка, он желал лучшего. Первый год мужчине верили все, еще через год – лишь приятели и часто гостящие в Миррорхолле лорды, которые неоднократно видели, что правитель души не чает в своем потомстве, а через три года потеряли веру и они. Отец капризной леди упорно настаивал, что не теряет надежды отыскать нужного человека, однако не прилагал особых усилий, ведь каждый новый отказ оставлял дочь рядом с ним. Лорд не был уверен, что о девушке кто-нибудь сумеет позаботиться так, как он сам. Ждал, что вот-вот объявится добродушный четвертый или пятый сын какого-нибудь приятного соседа, который сочтет за честь отправиться жить в Миррорхолл или в замок неподалеку, чтобы Экрог присматривал за молодой парой и узнал, если супруг посмеет обидеть Хельгу. Скорее она сама могла бы вести себя с мужем не совсем подобающе, но это не уменьшало волнений хозяина Серединных земель. Разумеется, как и положено отцу, Редгласс краснел, когда упоминали словосочетание «старая дева» в одном предложении с именем дочери, он сердился, когда ему докладывали о связи девушки с командующим, и продолжал подыскивать мужей. Он угрожал Хельге, но она даже не раскаивалась, когда доводила родственника до состояния, в котором он, неизменно уравновешенный, наплевав на данные некогда самому себе обещания, закипал и повышал голос. Подбирать партию Харгу было ничуть не легче. Старший сын, наследник, тот, кто должен был занять место Экрога через пять, может быть, десять лет, тот, кто должен продолжать род, не мог стать не то что лордом, но даже воином и здравомыслящим мужчиной. Уже взрослый, он боялся вида крови и не желал причинять никому боли. Экрог был готов принять мягкотелость и миролюбивый нрав, похвалить наследника за покладистость и доброту, если бы поведение не переходило грани дозволенного. В какой-то день Харг отказался брать в руки заточенный меч, называя тот оружием пыток, – так сильно было безумие наследника. Будущий правитель предпочел вместо этого научиться шить наряды собственными руками, в совершенстве освоил танцы и мог сразить своим умением вести светские беседы и читать наизусть поэмы и женщин, и мужчин любой Династии. На праздниках и балах ему не было равных, и Редгласс слышал лишь хвальбы – Харг, нередко и охотно, затмевал и Вайткроу. Если бы жизнь состояла лишь из балов… Харг преуспел также и в других вещах. Внешность его отличалась от отцовской, он умудрился взять лучшее от матери, которая, признаться, была не самой красивой из женщин, и лучшее от отца. От всех предков, что имелись в роду. Свойственные Редглассам черты лица, из-за которых оно казалось чрезмерно широким, смягчились в наследнике, тонкий нос с выступающими крыльями смотрелся куда гармоничнее, но позволял узнать в юноше родню Экрога, а блекло-голубые глаза, не так глубоко посаженные, как у нынешнего правителя, были такими же, как у деда Харга. Они стали вечным напоминанием Экрогу о его отце, но никогда не смотрели с присущей тому жесткостью и решительностью. Наследник умел очаровывать, был добр и заботлив. Он единственный из детей, кто не боялся проявлять чувства и не стеснялся переживать за состояние родителя, неизменно проявлял участие, интересуясь самочувствием новой леди Редгласс, но этого недоставало, чтобы быть достойным правителем. Тем более чтобы вести свой народ к процветанию. Харгу не хватало жесткости и хитрости. Зато эти качества с избытком умещались в младшем отпрыске, Хэге. Изворотливый, быстро думающий, уверенный в себе ребенок слушал отца и глядел ему в рот. Долгое время Экрог возлагал на него большие надежды, пока не понял, что его любимчик вырос настоящим чудовищем. Хэг, в отличие от брата, с малолетства любил причинять боль, он относился к этому как к развлечению, получал удовольствие от криков, визгов и скулежа и оправдывал любой свой поступок тем, что он сын великого правителя. Младший со временем не просто стал играть, а увидел смысл существования в том, чтобы заставлять страдать окружающих. То, что в пять лет еще могло сойти за увлеченность игрой и любопытство, в более сознательном возрасте сделалось еще хуже. Хэг бил прислугу, в последний год пребывания в Миррорхолле он забил насмерть полотера, и Редгласс был вынужден искать способы оправдаться перед придворными – в тот раз ему помогал Ниллс. Представая перед отцом, Хэг превращался в идеального ребенка, он льстил и был обаятелен, невероятно мил и скромен, искренне раскаивался и мог плакать, убеждая правителя в невиновности, но стоило Экрогу отвернуться, как вновь брался за свое. Лорд-правитель умел избавляться от неугодных людей и легко отправлял на смерть целыми семьями, но так и не сумел расстаться с отпрыском и отправить его на остров Фейт на лечение. Верные подданные твердили, что ребенку там самое место. Редгласс злился, но не спорил, как и ничего не делал. Экрог понимал, что, когда он умрет, Хэг будет способен уничтожить брата, а после разрушить славу рода своим поведением. Проблема требовала решения, но Редгласс откладывал его, ждал, что вскоре ребенок успокоится, надеялся на лучшее. Теперь же Хэг мог либо перевоспитаться в Новых Землях, либо окончательно озлобиться и совершить роковые ошибки, которые будут стоить ему жизни. К сожалению, скрывать более жестокость сына, проклятого Богом Мучений, Редгласс не мог и вынужденно выпустил того в свет с тяжелым сердцем. Единственное, что он сумел сделать для отпрысков напоследок, – дать им немного времени. Правитель Миррорхолла, находясь рядом с рыцарями и советниками, объявил детям во всеуслышание, в какие замки в Новых Землях они отправятся – к Форестам, Бладсвордам и Вайткроу. На деле же корабли повезли отпрысков Экрога лишь к родственникам Эризы, и отнюдь не в названное укрепление. Редгласс надеялся, что эта предосторожность поможет детям, подарит шанс и немного времени. Того самого, которое будет вынужден потратить любой, кто захочет их преследовать, будь то регент или кто-то еще. Лорд-правитель практически чувствовал, что его предают, но знать наверняка кто – не мог. Расставание с каждым из отпрысков тяжело далось Редглассу. Он чувствовал упадок сил, и страх захватывал его лишь сильнее. Последняя надежда была на мальчишку Нуака – тот мог привести к Рорри. Следом за вымогателем отправилось столько народу, сколько удалось быстро собрать. Так, чтобы слишком уж явно не привлекать внимания. Оруженосцу в таком возрасте еще не хватало опыта, чтобы грамотно уйти от преследователей, и Экрог был уверен в своих людях. Да, быть может, у похитителей окажется только Дримленс, а Ниллс уже далеко и увлеченно вещает о деяниях кому-то из лордов, но без доказательств слова ничего не будут значить. Спрятать Рорри – не самая большая проблема, в том числе и так, чтобы его никто не нашел, главное, добраться до лорденка. Нуака кто-то хорошо обучил. Люди долго следовали за ним, дважды они отправляли из небольших городов воребов с посланиями, в которых рассказывали об успехах. Но после в Миррорхолл люди вернулись ни с чем. Юноша долго водил их за собой, он заезжал во множество трактиров и оставался в деревнях, купил себе отличного коня и ел от пуза, тратя на это золото, которое отдал ему правитель. Люди лорда не могли подходить к Нуаку близко, чтобы не раскрыть себя, и потому не знали, как и где оруженосец скинул лишние монеты. В один день с ним была ноша, а в другой – лишь плотный кошель и ничего более. Монет было жаль, но судьба Рорри волновала правителя куда больше, и он нетерпеливо перебивал разведчиков, напоминая о главной цели. По словам подданных, Нуак и правда мог бы привести людей куда положено – в старую небольшую крепость, забытую всеми Богами и людьми. Оруженосец прибыл туда, пробыл всего полчаса и после этого во всю прыть поскакал прочь. Отряды разделились, часть дождалась ночи и залезла в крепость. Вместо дозорных и защитников людей Редгласса встретили лишь несвежие тела. Те же, кто направился за Нуаком, узнали, что он повернул по направлению к землям Дримленсов. В одном из трактиров нескольким людям удалось угостить мальчишку выпивкой и узнать о его планах – он намеревался отправиться в порт, как давно собирался, потому что был настолько наслышан о женщинах в борделях, куда захаживают моряки, что загорелся идеей явиться туда лично. А еще у западных лордов имелись красивые и быстрые корабли, там жили птицы, которых не встречалось нигде более, а в той части, которая располагалась южнее, не имелось никаких проблем с пропитанием. Нуак планировал будущее, а часть выкупа позволяла ему не переживать о еде некоторое время. Дальше следовать за юнцом, который вмиг получил деньги и решил либо обмануть рыцаря, либо лишился его в той самой крепости, тем более забираться глубже в западные земли – чужие владения, где бунтовали и воевали, – отряды сочли опасным и отправились обратно. Скорее всего, Рорри прятали в той крепости, но дальнейшая его судьба была неизвестна разведчикам, и у лорда Редгласса также не было ни единого предположения. Напряжение продолжало мешать ему думать. Единственный человек, кто поддерживал его и днем, и ночью, – леди Эриза. Обычно супруги ночевали в разных спальнях, мужчина не наведывался в опочивальню к леди, а когда желал провести время вместе, приглашал жену. Та ни разу со дня свадьбы не отказала ему в близости. С тех пор как Экрогу сделалось дурно из-за переживаний, дочь Брейва не покидала мужа, оставив свои комнаты на служанок. – Милорд Экрог, вы не похожи сами на себя. Я выходила замуж за другого человека, – строго произнесла женщина, когда тот вернулся в покои, чтобы перевести дух и подумать. Эризе шла серьезность и присущая Бладсвордам статность с примесью непоколебимости. В сочетании со все еще молодым лицом – и подавно. Лорд Редгласс был сражен умением невесты владеть собой, как только ее увидел. Леди пробуждала в нем чувства, и порой даже после изматывающего дня лорд находил в жене успокоение. Но не теперь. Круглый живот отчетливо виднелся под многослойными юбками традиционных коричнево-голубых цветов Династии. Лекари советовали воздержаться от излишнего проявления любви и повторяли это Экрогу раз за разом. Разумеется, ученые мужи полагали, что дочь Брейва удовлетворяет потребности мужа в близости, но они и подумать не могли как. Последние циклы лорд предпочитал беседовать и размышлять вслух. Жена поддерживала его всякий раз. – Я разочаровал вас, миледи? – Безусловно. Экрог, что происходит? – Эриза перешла на привычное общение намного раньше, чем они легли в постель. До этого леди предпочитала обращаться к мужу как к лорду и быть предельно вежливой. – Почему ты без конца нервничаешь? Ты так и не нашел того мальчика? Мужчина присел рядом с будущей матерью. Леди взяла его руку и положила на свой живот. У Бладсвордов часто бывали проблемы с родами. Не так часто, как у Старскаев, а уж выживали младенцы значительно лучше, чем у Глейгримов, однако в последние полторы сотни лет восточные правители сильно сдали. Женщины и мужчины вырастали здоровыми и крепкими, но если лорды оставляли после себя жизнеспособных наследников и не менее крепких бастардов, то все женщины, вне зависимости от избранного супруга, страдали. Особенно с первенцем. Боги смилостивились над второй женой Редгласса, и пока все протекало более чем хорошо. Гроссмейстер, наслушавшись повивальных женщин, лекарей и травников, надеясь, что это поможет сохранить жизнь отпрыску, запретил женщине длительные прогулки, приставил помощниц и просил леди как можно меньше двигаться. Возможно, именно от бесконечного надзора на самом деле и сбежала Эриза, зная, что в покои правителя посторонним вход закрыт. Жена Экрога противилась указаниям и продолжала гнуть свою линию. Она гуляла, предпочитала делать самостоятельно все дела, какие только было возможно, и прекрасно себя чувствовала. Лишь упражняться с оружием она перестала, но поездки верхом не оставляла и по сей день. А Редгласс гордился женой и улыбался, когда слышал завистливые вздохи и осуждения: решил жениться под старость лет, еще и ребенка сумел девице сделать. Дочь не выдал замуж, у старшего своих наследников нет, а сам-то, сам!.. – Не нашел. И не уверен, что сумею отыскать его, вернулись отряды – в крепости, где, вероятно, подельники Нуака ждали золото, все мертвы. Мальчика, никого похожего на Рорри, среди тел нет, а значит, он либо сам сбежал во время сражения, что маловероятно, либо его забрали. А кто? Я сломал всю голову, выясняя, куда мог направиться Рорри. Он может быть где угодно – у Флеймов, у Глейгримов, у Ниллса, у собственных вассалов, которые могли как-то встретиться похитителям и признать в нашем беглеце своего правителя. А может быть, Рорри встретился рыцарям Волчьего Ордена и теперь уже предстал перед регентом. Я понимаю, что это значит для меня. – Еще не все кончено. Ребенку не поверят. – Обычному ребенку никто бы не поверил, верно. Но он – лорд, будущий правитель, да и ему уже не пять или семь, а тринадцать. Уже больше… Мальчик достаточно взрослый, чтобы рассказать о своих приключениях. Еще немного, и он станет мужчиной, сможет сесть на трон и занять место отца. – Он полюбил тебя как доброго дядюшку, он и сам об этом говорил, – напомнила леди Редгласс. Правитель махнул рукой. – Он не пойдет против тебя. – Да, привык он. Но Рорри хоть и подрос телом, но не догнал рост умом. Он достаточно несмышлен, чтобы рассказывать всю правду и то, что в самом деле необходимо умалчивать. Быть может, не со зла и не ставя себе цели предать меня, лишь из глупости, которая так и не выветрилась из его головы. – Мы что-нибудь придумаем. У нас еще есть время. Мы можем изменить грядущее, пока ты здесь, пока королевские псы не пришли в наш дом… И даже если они застигнут тебя, даже в тюрьме, пока ты жив, все еще может измениться. – Я благодарен Богам, что после всего, что я натворил, мне подарили тебя. – В последние циклы Экрог стал чрезмерно набожным и зачастил к священнослужителям. Он нашел еще один способ искать выход – молитвы и щедрые пожертвования Храмам. – Вероятно, чтобы хоть кто-то в Миррорхолле был способен думать. – Эриза не боялась выражать мысли, пусть о некоторых словах и могла пожалеть. Истинный потомок Бладсвордов, вобравший в себя лучшее. После того как она узнала о горе отца, о предательстве тети и постыдном побеге Брейва, Экрог взволновался за ее душевное состояние, но леди сделалась лишь крепче. Мортон творил нечто невообразимое и вел ее народ к краху. Вместо того чтобы заламывать руки в молитвах или рыдать от бессилия, леди Редгласс предпочла действовать иначе. Эриза предложила супругу дождаться, пока Его Высочество окончательно утомится выходками лорда Мортона и соизволит его умертвить. Она, как дочь правителя, любимая и почитаемая народом, отправит прошение регенту и, быть может, сумеет добиться возможности для супруга управлять и землями соседей, и, разумеется, портами до тех пор, пока не найдется наследник. Их отпрыск по крови не только Редгласс, но и Бладсворд. Если родится мальчик, а место Экрога наследует Харг, то добиться для внука Брейва трона востока вполне возможно – вассалы поддержат Эризу и ее сына. Леди слишком долго думала об этом и вынашивала план, быть может, предложи она раньше, пока Рорри был здесь… Тогда хозяину Миррорхолла был бы без надобности запад, а от ребенка можно было избавиться. Грех это, Редгласс не мог убивать детей, но тогда вариантов, что делать с пленником, было бы в достатке. Жаль, теперь уже слишком поздно. Мортон продолжал свои делишки, Рогор был мертв, война грозила перерасти в более масштабную, разбойники чаще забредали на территорию Редглассов. Воины уже не могли сдержать людей, голодных и напуганных горящими замками и полчищами мертвых. Рорри выкрали, Ниллс сбежал, а у Экрога не хватало сил понять, как выкрутиться из этой ситуации. Он продумывал один вариант за другим, но каждый из них казался ведущим к краху. Уверенность оставила правителя. – Ты слишком права, чтобы я посмел возражать. – Лорд продолжал гладить живот. Он должен был отправить супругу прочь от бед уже очень давно, но Эриза категорически отказывалась покидать правителя в тяжелое время. Он решил предпринять еще одну попытку: – Ты должна уехать из Миррорхолла и, если вся история с мальчишкой вскроется, не признавайся в том, что ты догадывалась. Женщину не посмеют ни в чем обвинить. – В этом ты прав – женщину не посмеют обвинить. Мой род позволяет нам постигать некоторые умения и получать знания, считающиеся мужскими, но лишь потому, что того требуют традиции. Дань прошлому. Женщины должны были уметь себя защищать, – в кои-то веки согласилась леди с мужем, и Экрог почувствовал облегчение. – И потому я останусь. – Эриза, ты не понимаешь… – Нет. Ты всегда был умен, Экрог. Ты все грамотно распланировал и мог бы добиться успеха, если бы тебе достало немного удачи. Будь она на твоей стороне, сейчас мы бы говорили совсем о другом, мы планировали бы, какие территории даст нам Его Высочество, и радовались жизни. Пусть сложилось иначе. Ты поставил слишком многое и теперь жалеешь об этом. Я уверена, что это временно и ты вновь пробудишь свой ум. Мне хватило всего нескольких сезонов, чтобы понять, какой ты человек, и полюбить тебя. Ты – сильный мужчина, готовый рисковать и идти вперед. Лишь потому, что тебе не повезло, я не намерена прощаться с тобой и не откажусь от тебя. Послушай меня и сделай то, что я скажу, хорошо? Лорд Редгласс привык к новой супруге, она была куда красивее его первой жены, сестры Дарона Флейма, и при этом умнее и терпеливее. Быть может, их отношения стали лучше и потому, что на измены не хватало времени и желания. Будущая мать его четвертого отпрыска успела привязаться к Экрогу и признавалась в любви. Он не испытывал к женщине схожих чувств, но осознавал, что, так или иначе, они родные люди. Экрог кивнул. – Сейчас ты соберешь лишь самое необходимое. Ты возьмешь золото, оружие, одежду и лучших лошадей, отберешь самых доверенных и преданных людей и уедешь из Миррорхолла. Как можно скорее и под покровом ночи. Погоди, не возражай! Ты покинешь свои земли и отправишься к моим друзьям, на земли моего рода. Я напишу им письмо, они не откажут в помощи. Спрячут до поры, а после, если потребуется… У них есть порты и есть несколько быстрых кораблей. Они доставят тебя до северо-восточной части Новых Земель, эти земли изучают Форесты, но и мой род успел выстроить там лагерь. За хорошее вознаграждение и потому, что я дочь Брейва, вассалы отца укроют тебя. Подальше от детей, чтобы они ничем не выдали твоего местоположения. Я доверяю им, но в данном случае лучше опасаться всего. Ты сумеешь переждать беду, а я напишу тебе сразу же, как все образуется. – Нет. Я не могу оставить тебя и подвергать опасности детей, они сейчас в Новых Землях. – Хельга, Харг и Хэг не пропадут, они в других лагерях, у нас их шесть, если ты позабыл. Наш род чаще всего не может сидеть на месте и жаждет завоеваний. Ты не встретишься с детьми, пока это опасно. Но тебя не станут искать там, куда я тебя отправляю, – этот клочок земли делят несколько Династий, и пока никто не отобрал его у Бладсвордов. Учти, что кругом дикари и, поговаривают, чудовища, в это я не верю, но прошу, будь осторожен. Регенту некогда обращать свой взор на дележку небольших земель в нескольких днях пути от моря и вдалеке от приисков. Он не станет искать тебя там. Кроме нашего, совсем рядом отстроились еще два лагеря – Глейгримов и Форестов. Несмотря на споры, если не выходить за частоколы, там безопасно. Уж явно безопаснее, чем здесь. Если мальчик у регента, то Форест не заставит себя долго ждать. За меня не переживай – я женщина, да к тому же в положении, и ни один мужчина не посмеет поднять на меня руку. Тем более регент. – Оставлять жену, что вскоре должна родить? Право, я мужчина, Эриза, и твой муж. Я не могу так поступить, это… Я перестану уважать себя! – А я не желаю становиться вдовой и рассказывать нашему сыну или дочери, что отец позволил себя казнить потому, что был чрезмерно горд. Гордость губила мой род на протяжении веков, продолжить тебе эту традицию я не позволю. Если уж ты рискнул ввязаться в серьезную игру, то должен использовать все способы, чтобы выйти победителем или хотя бы выжить. Экрог согласился с планом. Он не хотел представать перед Его Высочеством и мальчишкой-принцем. Он был готов сдаться, но после трогательной заботы жены, после ее предложения, появился шанс на спасение. Правитель отобрал тех, кто был верен ему на протяжении многих лет, а то и десятилетий. Все восемнадцать человек, готовые сложить головы за Экрога, четверо из которых звались его приятелями, не задавали вопросов, куда и зачем им собираться. Они делали, что положено, и так быстро, как требовалось. Ватч, бастард брата лорда, мог быть удостоен доверия лишь здесь, в Миррорхолле. Там, где Экрог звался лордом, сильнейшим и могущественнейшим человеком, и пока мог даровать незаконнорожденному родственнику титул, замок, людей, деньги и все, чего тот так страстно желал с самого детства. Новый Магистр не успел узнать слишком многого, но в этот раз Редгласс предпочитал быть осторожнее. Трое воинов, заслужившие не меньше доверия, чем сопровождение, как только Экрог покинет Миррорхолл, должны отсчитать несколько часов, а после убить Ватча. Оставлять в живых человека, который твердо знал, что случилось с Рогором, без присмотра, под одной крышей с Эризой, когда в любое время его могут допросить сиры Старскаев, слишком небезопасно. В список необходимого входило только то, что можно унести на себе и в седельных сумках. Карета – слишком неудобный, заметный и медленный вид транспорта, а тащить с собой обозы Редгласс и подавно не может. Сборы заняли всего двое суток, и лишь потому, что приходилось проворачивать их тихо, незаметно, аккуратно, не привлекая внимания и не посвящая никого лишнего в планы. В этот раз вещи складывали воины и сам лорд, обходясь без помощи слуг. На третьи сутки, как только стемнеет, придворные отправятся по своим покоям и их примеру последуют простолюдины, Редгласс с отрядом планировал покинуть родной дом. Накануне отправления, вечером, когда сопровождающие уже седлали лошадей и тихо загружали необходимое, в замок явились незваные гости. Те, кого невозможно не впустить. – Милорд Редгласс, – слуга застиг Экрога в покоях жены, где происходило трогательное прощание. – Вас хочет видеть сир Тордж Проницательный, рыцарь-командующий королевского Серого Ордена. Он, вместе с другими рыцарями из Серого Братства, ожидает вас в Большом зале. Вихт Во время плавания времени ни на какие волнения попросту не хватало. Как бы Вихт ни желал предаться панике и раз за разом прокручивать в голове предстоящий разговор, он не мог найти на это сил. Мужчина не очень хорошо переносил морскую качку, хотя раньше считал, что достаточно вынослив. Очередное плавание переубедило его; не в лучшую сторону сказалось и то, что южный лорд не слишком доверял торговцам и надежности их кораблей. Все то время, пока судно огибало северные земли и часть владений Дримленсов, запомнилось Вихту как один сплошной кошмар, не прерывающийся ни на минуту. Дважды он был готов распрощаться с жизнью, когда ветер разыгрывался не на шутку. В те дни лорд Вайткроу представлял себе, как падает в ледяную воду, как его ноги и руки перестают слушаться и как он замерзает, покрываясь инеем, а после тонет, подобно тяжелому камню опускаясь все глубже и глубже. Вихт представлял, что хищные рыбы и невероятные существа, вроде Амфи, находят его и начинают играть с утопцем, понемногу продвигаясь в сторону юга. И вот, наигравшись, они бросают тело южанина, и его прибивает к берегу, где в куске погрызенной плоти узнают лорда. Его доставляют в Фридомхелл, и милая Фейг склоняется над возлюбленным мужем, а у нее на руках кричит новорожденный сын. Леди рыдает, рыдают и кузены, и кузина Вихта, захлебывается слезами Леона, а после падает без чувств. Подданные и вассалы являются проститься с ним, а после к телу подходит Рирз. Друг рассказывает, как ему жаль, и звучат грустные слова о том, что Вихт даже не успел подержать на руках своего наследника… Фантазия у лорда Вайткроу была неплохой, он ярко представлял каждую из сцен и считал, что его душевные переживания никак не отражаются на изможденной плаванием внешности. Но лорд ошибался. Лицо, на котором застыло, скорее всего, выражение неописуемого страха, пробудило в некоторых моряках жалость, и те напоили южанина какими-то травами. Ему немного полегчало, но вид мертвеца никак не желал покидать его головы. Когда шторм настиг корабль второй раз, картина прощания с телом погибшего Вайткроу была еще более красочной, и Фейг держала на руках уже двух детей, почему-то разного возраста, а Рирз говорил в совершенно несвойственной ему манере, переплюнув красноречием самого Вайткроу. Сын Рогора Холдбиста падал на колени, взывал к Богам, прося их воскресить друга, и торжественно клялся не бросать леди Вайткроу и отпрысков погибшего. Где-то в стороне ревел Райан Форест, а мертвенно-бледная Леона едва стояла на ногах… Неизвестно, что пришло бы в голову уставшего и перепуганного правителя в последующие разы, но корабль минул опасный участок пути, ветра успокоились и, хоть и продолжали пронизывать до костей, уже не пытались пустить судно на дно. Спустя половину цикла после предсмертного видения Вайткроу утихомирился и перестал готовиться к битве за жизнь, а погода заметно улучшилась, и чем дальше корабль отплывал от северной части земель Дримленсов, тем лучше она становилась. Еще один шторм застал путников позже, близ столицы западных правителей, но вместо того, чтобы вновь бороться со стихией, капитан повелел зайти в порт и заодно пополнить припасы. Вихт был счастлив, так как сошел с корабля и сумел отдохнуть в хорошей таверне, пока команда пережидала ненастье. Золотые монеты в кошеле позволили лорду выкупить все покои, чтобы более никто не посмел потревожить его. Большую часть времени мужчина спал или просто лежал, наслаждаясь отсутствием качки. Лишь ко второму дню он заменил легкие завтрак и обед на плотный прием пищи, так же неплохо отужинал и вместил в себя завтрак из нескольких видов рыбы, фаршированной грибами, орехами и травами, залитой перетертыми и смешанными с медом красными кисло-сладкими ягодами. Они росли на западе как сорняк, а на юге высыхали в считаные циклы, сколько бы раз их ни пытались развести. Местные называли их кислоцветами, потому как во время цветения лепестки становились очень кислыми и вяжущими, но, если их опустить в кипяток и добавить немного меда, получался превосходный и ароматный напиток. Подданные говорили, что остывшими пропаренными и размягченными листьями подкармливают овец, чтобы шерсть была лучше. Возможно, именно из-за отсутствия растения овцы никак не желали множиться и как положено обрастать на землях Вайткроу.