Цветы кислоцвета ценились не меньше, чем ягоды и листья, и их часто варили с медом, небольшим количеством вина и пучками душистых трав, а затем добавляли стебли пряного болотного корня, после чего варево разливали в специальные деревянные формы и сушили на солнце. Смесь быстро загустевала и за несколько дней превращалась в твердое лакомство, особенно любимое детьми. Оно могло храниться в прохладных местах очень долго, а если было нужно, его вновь бросали в котел, добавляли немного воды или вина, чтобы ничего не подгорело, и снова получали густой напиток. Жаль, на юге не было ни самих пышных кустов, ни большинства того, что из них делали. Вайткроу не отличался отменным аппетитом, напротив, в детстве его долго считали болезненным и чрезмерно худым; с тех самых пор, как лорда начали откармливать няньки, он испытывал некоторую тревожность на пирах. Вихт опасался вернуться в прошлое и снова страдать от болей в животе, когда многочисленные дамы, не слушающие лекаря и уверенные в том, что следует делать, во главе с матушкой насильно впихивали еду в рот наследнику. Однако никакие пытки не сумели отбить у него любовь к прекрасному и вкусным лакомствам, и никакие преграды не переубедили Вайткроу интересоваться необычными вещами. Он с ранних лет прослыл любителем пробовать самые непривычные или считающиеся традиционными только в одной части Ферстленда напитки и блюда и с удовольствием, как и его отец, зазывал во Фридомхелл поваров – знатоков кухонь. Более всего он ценил тех, которые успели поработать на кого-то из лордов Великих Династий или хотя бы Ветвей, чьи владения стояли далеко от замка южанина. С утра же, наевшись блюд со знаменитым кислоцветом, Вихт совершенно не ожидал приглашения капитана продолжить путь. Пока погода позволяла, следовало поскорее вернуться в море, чтобы компенсировать простой. Заставлять ждать регента и короля – не лучшая затея, тем более в столь непростой жизненный период. Уже спустя несколько часов Вайткроу пожалел о пристрастии к интересным блюдам. Кушанье и последующее плавание произвели на него столь сильное впечатление, что до самой Счастливой бухты правитель, кроме лица лекаря и постоянного приема отваров, почти ничего не помнил. Он не обращал внимания на работу спутников, на состояние подданных, на время дня и ночи, на людей, которые ходили мимо него. Ему казалось, что он умирает. Но если во время штормов это было временным явлением, то в этот раз чувство обреченности не отпускало его вместе с тошнотой и ознобом, и южанин твердо знал, что ему не спастись. Чудодейственные знахарские травки не помогали, они не излечивали, а лишь на время приносили облегчение. – Что же, лорд, доставили вас. Дык не простой, а в целости, как грится, и сохранности, не пообтрепанного, значит, и ни разу не искупавшегося. Молодцы мы! Эти слова оказались куда более лечебными, чем все отвары, которые заливали в южанина на корабле. Очень быстро для своего состояния Вайткроу убрался с отвратительного транспортного средства и, позабыв обо всех правилах приличия, лег на деревянный настил причала. Мужчина с трудом сдерживался, чтобы не заплакать от радости и не начать целовать грязные доски. Не только возможные занозы останавливали его, но и то, что подобную измену Фейг вряд ли простит. – Эй, лорд благородный, нам бы накинуть сверху, мы ж не зря аккуратны были, лекаря на борт взяли. Да и стоять нам сколько еще здесь… – Лайтор ничего не говорил про доплату. – Вихт продолжал лежать. Его тело, по-прежнему находящееся под впечатлением от плавания, плохо слушалось. Лишь когда подданные стали поднимать его, уговаривать позаботиться о себе и интересоваться его здоровьем, лорд принял вертикальное положение. В животе переливалась смесь лекарственного отвара с вином. – Дык Лайтор-то и не знает, как мы доставляли-то вас. А мы – молодцы. – Когда все закончится, я подумаю о том, чтобы отблагодарить вас сверх уплаченного. – Дык нам бы сейчас. На кой потом-то? Мы потом уберемся. Опять в дела всякие по уши нырнем… Мы в Счастливой бухте уж не первый раз, все здесь знаем. И привычные места имеются. Мы бы по гостям походили б, поговорили б, женщинам подарки б подарили… Да и детишек надо бы навестить. – Детишек? – Вихт не знал, как скоро увидит своего первенца. Он осознавал, что начинает реагировать крайне неправильно на упоминание детей и позволять вить из себя веревки нельзя. Осознавал, но противиться не мог. В перерывах, когда ему становилось лучше, он рассказывал морякам о том, насколько он счастлив, и о скором отцовстве. Быть может, нечестные люди решили воспользоваться его чувствами? – Конечно, милорд, детишек. У нас их много, дык у каждого из нас! Голодают они, матери о них совсем не заботятся, а с нами им рано ж еще: куда мне на корабле деть ребятенка малого? Чегой он делать-то будет? А ежели сунется не туда или через борт кувыркнется – и поминай как звали? Вот пока подрастет, с мамкой-то и пусть сидит. Потом держаться за юбку быстро отучу! А я приду, накормлю, отмою, монет отсыплю мамке-то, да в трактирах, чтобы подкармливали его. А как же бросить кровинку свою? Вихт смотрел на моряков и видел грустные глаза. Мужчины не производили впечатления хороших отцов и семьянинов, во время всего пути обсуждали женщин, оружие, способы заработка, хвастались шрамами и увечьями и кидали кости, а теперь показались совсем другими людьми. Вероятно, пустые разговоры были их способом забыться. – Я решу это с Лайтором, когда он прибудет, – пообещал Вихт. Может, и впрямь стоит помогать морякам получше? В конце концов, их же отпрыски после и явятся занять место родителей, а значит, и продолжать дело. – Ох, да когда же то будет? Деткам-то и сейчас кушать охота… Благородный лорд, а если вас и впрямь убьют? Нет, мы только счастливы будем, ежели вы вернетесь к нам живым, и молиться будем за ваше благополучие всем Богам. Я всенепременно буду… – И я! – поддержали товарищи своего главаря. – И я, благороднейший лорд, и я! – Ох, да я с корабля сразу же к алтарям отправлюсь, попрошу у Богов удачи для вас! – Один из друзей Лайтора был столь эмоциональным, что даже стащил с головы тряпичную шапку и бросил ее перед собой. – Раньше, чем к детяткам наведаюсь! – Вы нам полюбились за путь, благороднейший и добрейший из лордов, ох и переживали мы за вас… – Капитан покачал головой: – Но ведь ежели вы помрете, никто обещания-то не исполнит. А Лайтор – лис хитрый, чтоб у меня рука отсохла, если не так это! – не даст сверху нам ни медяка! А ведь и правда, у морских путешественников не было ни единой причины верить Вихту и ждать его. Они беспокоились о семьях и верно подметили, что Вайткроу может и не пережить встречи с регентом. Их трогательная забота, которую они вовсе и не обязаны проявлять, и желание молиться за его успех произвели впечатление. Лорд подумал лишь о том, что Рирз бы не одобрил его мягкости и заставил обдумывать, насколько достойны доверия эти люди. Да, они были друзьями Лайтора, если это слово в данном случае уместно, и вполне могли быть такими же хитрыми и изворотливыми, охочими до наживы. Но они держались скромнее и не хамили, а только просили о помощи. Южанин, который был слишком счастлив стоять на твердой земле, поддался на уговоры моряков. Он вручил по несколько серебряных, а когда на него продолжали глядеть, как голодные псы, то добавил и золота. После, когда мужи рассыпали благодарности и клялись в верности, Вихт не мог перестать улыбаться, он почувствовал себя лучше, настоящим героем, рыцарем, который спасает бедняков, и добавил еще несколько монет на команду. Лишь покинув спутников, которые тут же устремились в сторону многочисленных деревянных построек, нелепо разбросанных и перетекающих от одного этажа до двух, а в паре мест и до трех, Вайткроу задумался, все ли правильно он сделал. По дороге до Санфелла, пока южанин с сопровождением покупал лошадей, добирался до города с одной остановкой в таверне и двумя в деревнях, пока он проезжал леса, поля, ехал по берегу вдоль моря и пересекал каналы, он убеждал себя, что поступил достойно, проявив сострадание. Но сомнения, подобно отвратительному скользкому змею, поселились в его душе и то и дело начинали шевелиться. Возможно, Рирз слишком часто твердил, что нельзя верить всякому слову, тем более в чужих владениях. Прекрасный Санфелл, который окружало пять стен, а внешний город тянулся еще на сотни шагов за последней из них, поражал. У южного правителя перехватило дыхание, когда он разглядывал, как защитные сооружения, башенки, крыши домов, храмов, многочисленных кузен, таверн и кожевен ярусами возвышаются друг над другом, от внешней части города с постепенным ростом уровня земли. В основном замки строились на холмах или иных возвышенностях, бывало, что насыпи приходилось создавать самостоятельно. Порой подъем происходил резко, как в Кнайфхелле, и это нередко доставляло проблемы с доставкой обозов, лошади быстро уставали таскать тяжелые телеги по некоторым особо крутым тропам. В Синем городе дела обстояли иначе, он уходил вверх аккуратнее, медленнее, растянутее… На самом верху стоял замок – его было хорошо видно, – величественный, с развевающимися знаменами Старскаев. Казалось, что он совсем недалеко, но даже изобретенные под предводительством Рирза пришедшими на юг мудрецами орудия не смогли бы пробить последнюю внутреннюю стену величественной крепости – снаряды бы не долетели. Вихт, как того требовала традиция, о которой еще помнили во Фридомтауне, возвестил о своем прибытии капитану стражи, спустившемуся со стены, защищающей внутренний город, а сам остался ждать ответа во внешнем. Простолюдины подходили к нему и воинам, облепляли, словно мухи скот в жаркий день, протягивали руки и просили подачек. У женщин на руках плакали маленькие худые дети, некоторые держали отпрысков за руки, другая ребятня сама держалась за одежды матерей и тоже просила о помощи. С каждой минутой их прибывало все больше, они выползали из-за углов, выступали из тени, высовывались из окошек домиков… А когда Вайткроу распорядился, чтобы каждому просящему дали по медяку, количество людей стало возрастать с пугающей скоростью. Всего за несколько мгновений все, кто спал у стен, вскочили на ноги, все, кто что-то нес, побросали пожитки и столпились вокруг лорда. Народ окружал южанина, его люди кричали, просили разойтись и даже угрожали оружием, но на правителя юга продолжали наседать. Его трогали за ноги, поток просьб слился в единый шум, лошадь мужчины пугалась наплыва желающих пообщаться. Несколько детей вставали на плечи родным или незнакомцам и заглядывали в глаза лорду, который с трудом справлялся со скакуном. Позади верные сиры уже отпихивали наседавших, чтобы прорваться к правителю, но людей собралось слишком много. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы отправленный из Санфелла отряд не появился в воротах. Толпа просителей в одно мгновение словно растворилась в воздухе – они поспешно прокричали что-то восславляющее принца и регента и расступились. Вокруг не осталось почти никого. Вихт обернулся к людям и понял, что не только его это поразило – удивление читалось и на лицах его свиты. – Милорд Вихт Вайткроу, мы счастливы приветствовать вас в Санфелле! Его Величество Аурон Старскай и Его Высочество Клейс Форест ждут вас. Мы почтем за честь проводить вас, – один из рыцарей с волчьими головами на доспехе и на плаще выехал вперед. – Благодарю вас за столь торжественный прием. Его Высочество прислал мне приглашение, и я… – Южанин опустил руку к поясу, чтобы достать кошель и вынуть из него бумагу, но не обнаружил того на привычном месте. – И я… Верно, я положил его в сумку! Прошу прощения. Сейчас-сейчас. Прослыть лордом, который теряет важные бумаги, было унизительно. Смущенный, с горящими красными щеками, Вихт откинул волосы со лба и поспешно отвел взгляд от рыцарей. Он хотел было сунуть руку в одну из седельных сумок, но и ее не оказалось на положенном месте. Вместо одной остались ремни, вторая же исчезла целиком. Удивление и стыд еще более овладели южанином. – Милорд Вайткроу, – рыцарь смотрел на Вихта таким же взглядом, каким обычно удостаивал нынешнего лорда его отец, желая отчитать, – вас обокрали. – О нет, я не думаю. Вероятно, я потерял кошель или положил куда-то и забыл… – Вихт повернулся к своим людям – они также крутились на лошадях, их седельные сумки исчезли или заметно полегчали, у двух воинов пропали кошели, а у одного даже каким-то образом успели стащить с ноги сапог. – Вас обокрали, – тоном проповедника повторил серый рыцарь. – Милорд Вайткроу, прошу вас, следуйте за нами. Мы проводим вас до Его Величества и Его Высочества и проследим, чтобы с вами более не случалось неприятностей. Во внешнем городе необходимо держать ухо востро. Оружие из рук выпускать опасно, а уж подавать кому-то, каким бы жалостливым ни выглядел просящий, и вовсе не следует. Самые худшие из самых худших обитают здесь, они не желают работать, а лишь получать помощь ни за что. Их не интересует иная жизнь. Этот сброд готов продать собственных детей и матерей и с удовольствием разобьет вам голову камнем, даже если вы только что им подали. Они распотрошат того, кто протянул им монету, лишь бы получить еще хоть что-то. Из ваших лошадей они сварят похлебку, а остальных продадут за медяки. Никаких познаний, как вы понимаете, в ценности скакунов у них не имеется. Ваш отряд слишком мал, чтобы… – Дары! Ох, дары Его Величеству и Его Высочеству! Мы же везли дары! – воскликнул Вихт, прерывая недобрые речи. Телеги, набитые добром, заметно облегчились, люди успели вытащить все, что лежало сверху и было достаточно легким, – оружие и щиты, посуду и статуэтки. Даже несколько бочонков кто-то успел умыкнуть на глазах у подданных южанина. – Как же?.. Как же я явлюсь без даров, без приглашения, без всего?! Как? – Вы, верно, в столице еще не бывали, милорд? – Рыцарь подъехал ближе к правителю Фридомхелла. – Бывал, сир, последний раз лет шесть назад, вместе с отцом, или пять… Кажется, мы посещали Его Величество Гийера Старская на его именины. – Вы мало что помните о столице и, скорее всего, совсем не помните города. Вас, в силу возраста, оберегали, и это правильно. Уверен, что более вы не попадетесь на такие уловки и не позволите приближаться к себе простонародью, милорд. Не стоит горевать, Его Величество будет рад увидеть вас в добром здравии. А Его Высочество отправит на поиски вашего добра отряд моих братьев. Не уверен, что вам вернут все, но большую часть обязательно. Говорить более у Вихта не было никакого желания. Он чувствовал себя глупцом, ему было стыдно и грустно от того, что он не прислушался к Рирзу, который не бывал в Санфелле, но и без того говорил, что доброта и желание спасать сирот и бедняков плохо скажутся на южанине. Сын Рогора просил друга не позволять толпе окружать его, всегда быть готовым защищаться и помнить, что прежде всего важна его собственная жизнь. Регент и король встречали лорда как долгожданного гостя. В честь южанина закатили настоящий пир, и ничто не указывало на то, что может случиться беда, однако теперь Вайткроу не мог расслабиться. Из его головы не шли предупреждения северянина, лишь подкрепленные произошедшим в городе, Вихт и сам начал относиться ко многим вещам с подозрением и, не выдержав, поинтересовался у Клейса, по какой причине его на самом деле вызвали. – Мне потребуется ваша помощь на суде, лорд Вайткроу, и я приглашал вас исключительно для этого. И, пожалуй, еще самую малость для того, чтобы познакомиться с мужем моей любимой племянницы… Впрочем, последнее должно остаться между нами, я не имею права благоволить кому-либо из родни. Слишком открыто. – На суде? – Уже давно пора разрешить конфликты правителей, завершить войну и наказать виновных, и, чтобы все было по закону, я попросил вас и других лордов явиться в Санфелл и некоторое время погостить у Его Величества. – Я с удовольствием помогу вам всем, чем смогу, Ваше Высочество, – выдохнул Вихт, но регент продолжил: – Однако же, пока вы добирались, ко мне пришли ваши письма. Мне было весьма любопытно узнать, что для незаконнорожденного сына пропавшего лорда Рогора Холдбиста вы просите титул и земли. Нет, меня это не удивило. – Сердце южанина замерло в груди и не желало продолжать выполнять свою работу. Им овладел страх. – Так же как и ваш захват Фиендхолла, пока лорда Робсона Холдбиста в нем не было. Я предполагаю, по какой причине вы это сделали. Однако больше меня интересует, что случилось с леди Рианой. – Она жива и здорова, Ваше Высочество, как и леди Эббиана Холдбист. Во время осады пострадала лишь леди Сиена Холдбист, она вместе с наследником выбежала из покоев и… – Разумеется, именно так оно и было. Выбежала, ее затоптали, или перепутали с прислугой, или она скатилась по лестнице… Не ново, совсем не ново и более чем ожидаемо. Что ж, я рад, что у меня появился еще один повод пригласить вас погостить в Санфелле, а вы уже здесь. Вы ни в чем не будете нуждаться, милорд. Я лишь прошу вас быть впредь аккуратнее, особенно на улицах Внешнего города и в Квартале Умельцев, – без хорошо вооруженного сопровождения в четверть сотни человек я бы не советовал вам посещать эти места в столь неспокойное время. – Благодарю вас, Ваше Высочество! – Вскоре ваши вещи вернут вам. К сожалению, часть провианта, который вы везли, уже, скорее всего, уничтожена, но, поскольку это были дары для меня и будущего короля, как я правильно понял, мы великодушно простим эту кражу, есть хочется всем. – Б-благодарю вас, В-ваше Высочество! – снова произнес южанин, голос его дрожал. Регент выглядел более серьезным, чем во время последних встреч, и его слова нагоняли тревогу. – Я бы хотел узнать, как скоро ваш друг-бастард справится со своими делами? Да-да, вы не знаете, как скоро ему полегчает и когда он выздоровеет, все это я уже слышал. Хочу попросить вас воспользоваться услугами птичников, если это поможет ему поскорее излечиться. Мне очень хочется увидеть героя, нашедшего применение сбежавшим мудрецам, захватившего столицу земель собственного отца, спасшего мою племянницу и вас, человека, нашедшего общий язык с моим братом, и все это в столь короткое время. Более того, о нем до сих пор почти никто не знает. Надо быть по-настоящему талантливым, чтобы провернуть подобное! Меня ставят в пример как человека, добравшегося до трона менее чем за четверть столетия, но теперь я чувствую себя ущемленным – у вашего приятеля есть в запасе еще несколько лет, чтобы переплюнуть меня! Вихт смотрел на регента и молчал. Его вид, вероятно, был слишком жалким, и потому Клейс Форест улыбнулся южанину: – Да полно ж вам, милорд! Вы слишком взволнованы, чтобы понимать шутки! Наслаждайтесь яствами и вином, отдыхайте и веселитесь, не стоит предаваться унынию в столь прекрасный час, тем более на пиру у короля. Право, выше нос, вам ничто не угрожает, ведь вы теперь мне родня! Вихт что-то проблеял и поспешил убраться подальше от регента. Слухи про него были правдой – Клейс Форест знал все мысли, умел видеть прошлое человека, находясь рядом с ним, и у него имелось не меньше тринадцати глаз, раз он успевал следить за королевством и Новыми Землями разом. Чтобы избавиться от страха, лорд Вайткроу решил вернуться к столу, чтобы налечь на еду и вино. За столом в одиночестве сидел грустный молодой светловолосый лорд, на вид не старше Аурона Старская. Он, закатав рукава красного камзола, аккуратно укладывал еду в тарелки. Каждую из них он, наполнив, накрывал синими салфетками с гербом Старскаев, вышитым в углу, и принимался за следующую посудину. Пред ним уже расположился двухъярусный ряд. Когда Вихт подошел ближе, мальчик поднял голову, кивнул ему в знак приветствия и продолжил важное занятие. Вайткроу увидел на груди камзола золотого змея, кусающего собственный хвост, и чуть не подавился – Дримленс! Регент вернул мальчишку, как и обещал! Он был поистине страшным, опасным, всезнающим и непоколебимым человеком, которому не стоило переходить дорогу… Клейс Ни одно сражение, ни один бунт и проявление культистов, ни одно похищение лорда или пропажа леди, ни одна просьба крестьян – ничто не могло лишить Клейса сна так же, как исчезновение брата. Райан так и не объявился в Санфелле, Боуэн Хайтхорс, приятный, разумный человек, который всегда присматривал за правителем Форестом, не зря прислал письмо и продолжал переписку с регентом, чтобы выяснить, что могло произойти. Советник желал приехать и переговорить с Клейсом лично, однако тот был против. Пока Райан запропастился, в Гринтри доверенное лицо и управленец был куда важнее. Сам регент также не изъявлял желания наведываться в родимое гнездо, не доставало времени. Лишь к настоящему сыну Гийера и Аалии Клейс мог позволить себе отправиться из Санфелла, и лишь так часто, чтобы это не вызывало подозрений. Все остальное время он почти не покидал пределов Сантауна, в город он выходил, лишь когда это требовалось. В этот же раз, когда его предположения о небольшой задержке брата в пути не оправдались и стало понятно, что случилась беда, Его Высочество в первые часы был готов нестись сломя голову на помощь. Куда именно при этом ему следует направляться, он не знал, равно как и чем именно он сумеет помочь. Это остановило и позволило поразмыслить. Благодаря удивительной разумности и хорошей памяти лорда Хайтхорса – теперь было понятно, почему дела у Форестов шли в гору, несмотря на все попытки Райана испортить это, – удалось восстановить события до самого исчезновения. Лорд-правитель нередко жаловался на Мортона, переживал за род своей супруги и даже отправил Ховвила следить за наместником Бладсвордов. Боуэн признавал свою вину и не отрицал причастность к данному решению, однако сейчас Клейсу, хоть он и хотел высказать негодование, было совсем не до того. Первенец Мертора Фореста мог творить глупости и порой зло подшучивал над младшим братом, да и другими родственниками, но всегда делал это скорее по незнанию или из-за того, что не задумывался о последствиях. Не думать – излюбленное занятие Райана, так ранее считал Клейс. Разумеется, чем старше становились оба лорда, тем больше жизненного опыта у них накапливалось и тем лучше они начинали понимать друг друга. Терпимость стала первым шагом. С годами Райан переставал казаться Клейсу глуповатым, несобранным и чрезмерно взбалмошным. Брат нынешнего регента охотно предлагал помощь, звал в гости и прощал постоянные отказы. Ворчал, скорее всего, жаловался, но рано или поздно понимал причины. С годами переписка между Райаном и Клейсом сделалась регулярной, более приятной и походящей на ту, что положена семье. Разница в возрасте перестала казаться существенной уже после шестнадцатого года жизни младшего из Форестов, и со временем лишь теряла свою значимость. Для регента так точно. В конце концов оба вечных спорщика поняли, что являются одной семьей. Все не исправилось в одночасье, а ссоры не ушли полностью, но теперь Лассу уже не было необходимости постоянно примирять братьев, они научились справляться с этим самостоятельно. Весь ком проблем заставил регента задуматься о том, кому действительно можно доверять, и о важности семьи в его жизни. Дела не отпустили Его Высочества побывать на свадьбе любимой племянницы, вынудили пропустить именины Райана и первый праздник сына Ласса в качестве полноправного лорда-наследника, и чувство вины после исчезновения правителя пробудилось в душе Клейса. Сколько бы ни страдал регент, как бы он ни рвался на помощь, он взялся приводить Ферстленд в порядок и теперь не имел права отступать. Клятва держала его.