Кивнув, Артур выдержал ее несчастный и пытливый взгляд. Несколько минут они оба молчали, точно сживаясь с тем откровением, которым поделились друг с другом. Потом Сашка выдавила улыбку: – Но завтра мы все равно увидим море, правда? – Я надеюсь, – пообещал он с осторожностью. Ее личико точно оплыло книзу: – Только не говори, что мы не доедем до Крыма! – Пешком дойдем, если что. Ложись, я пока… Она уже вытаскивала из сумки пачку влажных салфеток: – В море искупаюсь. Когда Артур вернулся из ванной, она уже спала, устало свесив с кровати тоненькую руку. Нежно пахло салфетками, брошенными на пол. Поднимать их он не стал. Хотел было уложить ее руку поверх одеяла, но решил, что прикосновение может разбудить Сашку, а она только-только отрешилась от всего тягостного, скопившегося в душе. С наслаждением растянувшись на постели, Артур уставился в низкий потолок. Не гроб, конечно, но на склеп смахивает, подумал он. В том, что сон придет мгновенно, Логов почти не сомневался, его вообще редко мучила бессонница. И потому он наспех перелистал страницы этого дня, пытаясь решить: правильно ли вел себя с Сашкой, не обидел ли чем… Рявкнул на нее – это было ни к чему. И то, что ей пришлось выталкивать машину, тоже приятным воспоминанием не назовешь. Хотя… Если все обойдется и никакая грыжа у нее не вылезет, они еще будут хохотать, вспоминая этот эпизод. А может, и все это путешествие, если ничего хуже не случится. На потолке появились солнечные полоски… Артур уставился на них с изумлением и несколько раз моргнул перед тем, как понял, что ночь уже прошла. Канула в прошлое – темная и пустая. Он еще немного полежал, прислушиваясь к своему организму, который то ли отдохнул, то ли нет. Нашарил телефон: половина восьмого. До Евпатории пилить через весь Крым, некогда залеживаться. Он скосил глаза на Сашку и вздрогнул: ее светлые глаза были широко раскрыты. – Только не говори, что ты лунатик! – Ни разу не лунатик, – хихикнула она. – Просто забавно было наблюдать за тобой. Ты лежал такой серьезный! – А в замочные скважины ты не подглядываешь? Опять раздался смешок – Сашка явно проснулась в хорошем настроении. Наверное, уже успела подумать о том, что сегодня впервые пересечет Крымский мост, встретится с морем, пошепчется с волнами… Помнит ли она о том главном, ради чего они затеяли это путешествие? Артур не стал напоминать: наверняка мысли о маме невесомым утренним туманом окутывали каждый Сашкин день, и все, что она делала или о чем думала, так или иначе было связано с Оксаной. Впрочем, как у него самого… – До Евпатории через Украину было бы быстрее, – сообщила она. – Я знаю. – Ты там не был в последние годы? – На Украине? Я вообще никогда там не был… – И тебя не колышет, что там творится? Он повернул голову: – Моя мама родилась в Харькове. Как думаешь, меня может это не волновать? Сашка подскочила и уселась на постели по-турецки, прикрыв колени одеялом: – Так вот почему ты такой красавчик! Все украинцы жутко симпатичные… – Думаю, не все, – резонно заметил он. – Но многие. Правда-правда! У всех красавчиков в нашей школе были украинские фамилии. – Ладно, тебе лучше знать. Вскользь улыбнувшись, она припомнила: – Их манера речи так прилипчива! Я помню, как мы с мамой в последний раз были в Крыму, мне лет десять было, наверное, или еще меньше… Я потом целый месяц говорила нараспев! В ней вдруг точно выключили что-то: глаза потухли, и кончики губ опустились. До того времени, когда воспоминания о матери станут отзываться улыбкой, было еще далеко… Замерев, Сашка смотрела в голую стену за спиной Артура – разноцветные тени, согретые южным солнцем, скользили по ней, отзываясь страданием. Ее личико подрагивало и менялось: в памяти за эти секунды проходили целые дни. Он боялся, что сейчас она расплачется, но Сашка только с усилием моргнула и посмотрела ему в глаза: – Поехали. Все будет хорошо. * * * Эта фраза давно стала расхожей и ничего, собственно, не значила. Но, как ни странно, этот день и в самом деле стал непрерывным солнечным мазком. Подпрыгивая на сиденье машины, Сашка вопила от восторга, тыча пальцем в стекло: – Ты видел такое?! Целые поля подсолнухов! Чистый Ван Гог… Солнышки мои… Смотри, смотри: они же и вправду все повернулись к солнцу. Ты любишь Ван Гога? – неожиданно обернулась она к Артуру. – Что значит – любишь? Это не то слово, которым можно определить мое отношение к живописи. Сашка повернулась к нему, села бочком, подтянув коленки. Ей явно было интересно узнать его мнение, и от этого Логов внезапно разволновался. Искусство не было той почвой, на которой он чувствовал себя уверенно. – А чьи работы тебе ближе? – спросила она. – Заметь! Я не спрашиваю: кого ты любишь? – Заметил, – проворчал Артур. – Зачем тебе это? – Просто хочу знать. Мы же с тобой напарники. – У меня не было напарника, с которым мы беседовали бы об искусстве… – Да у тебя вообще не было напарников! Ты же сам сто раз говорил, что работаешь один. Волк-одиночка из логова. Он сдался: – Ну ладно. Может, я тебе удивлю, но меня волнуют пейзажи Коро. – Камиля Коро?! – Сашка так и подскочила. – Нет, ты серьезно? Это же мой любимый художник! Ну, один из… Я только ради него готова в Пушкинский приходить каждый месяц! – Ну, каждый месяц я туда не хожу… Сашка не услышала его. Улыбаясь во весь рот, она сползла по сиденью, потом снова села, зажмурилась и принялась раскачиваться как в трансе: – О, какой он… волшебник! «Дурочка, – подумал Артур ласково. – Ей даже в голову не приходит, что я ей подыгрываю… Оксана рассказывала о Сашкиной слабости к Коро. Я его и не видел». – Когда будет заправка, давай остановимся? – предложил он. – Полный бак зальем и заодно перекусим хорошенько, чтобы потом не тормозить до Евпатории. Сашка уставилась на него с испугом: – Я не могу хорошенько. В меня с утра ничего не лезет. – Здрасте! А круассаны кто лопает? – Ну, это же мелочь… И дома я никуда не тороплюсь, так больше влезает. Артур вздохнул – без крошек не обойтись: – Ладно, возьмем навынос. По дороге будешь подкрепляться. – Как Винни-Пух? – просияла она. Скептически покосившись на ее тощие руки, Логов заметил: – Ты уж скорее Пятачок! И, боюсь, тебя не откормить… – А ты кто? Ну, из персонажей этой сказки? – Я Кристофер Робин, – пробормотал он. – Я возвращаюсь к друзьям своего детства. Неловко выгнув шею, Сашка уставилась на него, и голубые глаза ее изумленно расширились: – В смысле? К каким друзьям?