– Ладно, – вздохнув, соглашается Эмма. Она тут же вскидывает голову и смотрит на меня. – Пепси или кола? – Пепси. – Хорошо. Следующие полчаса я исследую дороги, в направлении пиццерии, чтобы забрать заказ и уехать. Выбор Эммы мне явно по вкусу. Я также люблю природу, не настолько, конечно, чтобы кочевать в лесу по несколько дней, но и не против выехать, чтобы получить глоток свежего воздуха, а не выхлопные газы машин. – У нас ещё есть время, чтобы ты переоделась, – сообщаю я. – Всё в порядке, – говорит Эмма. Бросаю на неё быстрый взгляд, успевая скользнуть по одежде. – Смотри сама, я не поделюсь толстовкой. – Как по-джентельменски, – улыбается она. Подмигиваю ей и подъезжаю к пиццерии, вывеска которой искрится названием «Хороший сын». Немного странный выбор для подобного заведения, хотя, с чем черт ни шутит. Возможно, пиццерию открыл хороший сын или сюда приводят хороших сыновей. Если я являюсь таковым, то очень символично, если мама приведёт меня во что-то подобное, но я в состоянии привести её сюда сам. Аромат, который витает внутри, заставляет желудок сделать тройное сальто, а слюни оставлять следы по полу. Как хорошо, что наша квартира в другой стороне города, иначе со временем, я мог кататься по льду, заменяя шайбу, либо же целиком отдаться футболистам, заменяя мяч. Вариантов много, я бы не остался без работы. – Кажется, мы можем не доехать. – Почему? – удивляется Эмма. – Потому что я умру из-за того, как вкусно они пахнут. Эмма улыбается и открывает верхнюю коробку. Она достаёт ломтик и протягивает его мне. Из-за огромного потока машин, не тороплюсь забирать его, просто кусаю и мычу в знак благодарности или же того, какой она кажется божественно вкусной. – Я взяла кое-что для тебя, – уведомляет Эмма. – Что? – С морепродуктами, но она в самом низу. – Спасибо, – улыбаюсь я. Тепло расползается по телу, потому что, делая выбор, она думала не только о том, как набить собственный живот, но и обо мне. Эмма вновь подносит прежний кусочек, и я откусываю. – Не против? – интересуется она, качнув ломтиком и указав на себя в знак того, чтобы откусить. – Нет, конечно, – улыбаюсь я. Эмма откусывает кусочек и начинает мычать, что волной прокатывается по всему телу, жаром отзываясь в паху. Я стараюсь выгнать подобные мысли из головы, но ничего не получается. Я слышу её дыхание, за ароматом пиццы, улавливаю нотки её собственного аромата, вижу блаженную улыбку на губах и проклятое декольте. Конечно, я думаю не о том, что эта реакция на пиццу, будь я проклят. Похоже, скоро я вовсе сойду с ума благодаря ей и воздержанию. Но исключаю тот вариант, где, желая Эмму, пойду к другой. Это нечестно по отношению к ней. Вряд ли мне хочется, чтобы кто-то касался её, неважно, поцелуй или секс. Всё имеет значение. – Всё хорошо? – тихо спрашивает Эмма. На несколько секунд поворачиваю голову в её сторону и натыкаюсь на беспокойные карие глаза. – Что? – У тебя всё в порядке? – Что ты имеешь в виду? Эмма указывает на мои руки, и когда смотрю на них, вижу побелевшие костяшки. Тут же ослабляю хватку, стараясь перебороть засуху в горле. – Не обращай внимания, – выдыхаю я, пройдясь пятерней по волосам. Это называется мазохизмом. – Мы можем никуда не ехать, если что-то не так. Выдавливаю улыбку. – Всё лучше некуда. Она всё ещё с сомнением смотрит на меня, после чего кивает. Да, действительно, всё лучше некуда. Ещё один стон, слетевший с её губ, и я брошусь под фуру там, где предоставится возможность. – Правда, всё отлично. Я бы не приехал, если бы были проблемы. – Вдруг ты хотел отвлечься. – Ты не будешь моим способом отвлечься. – А.. кто будет? – почти шёпотом, спрашивает Эмма. Румянец с её лица сползает с каждой последующей секундой. – Никто и никогда не будет моим способом отвлечься. Я не использую людей. Скорей, этот способ выбирает Мэйсон. Возможно, отец. Но не я. Я не использую человека для того, чтобы заштопать и залечить раны, и откровенно говоря, ран у меня вовсе нет. Их некому наносить. Было некому, потому что сейчас мельчайшую боль может причинить одна мысль об Эмме. Не имеет значение, какая именно: она с кем-то, с ней что-то. Любая подобная мысль о ней, что-то вроде крошечного ножа, который успешно втыкают в сердце. Эмма указывает направление движения, и спустя час, мы достигаем нужной точки. Вокруг ничего, только лес и дорога, с которой съезжаю на гравий, чтобы не стоять прямо на трассе. Машины проезжают крайне редко. Примерно, одна за десять или пятнадцать минут. – Если ты хочешь меня тут убить, то я сильней, – с улыбкой, предупреждаю я. – Этого нет в планах, – хихикает Эмма. – И я не умею водить, поэтому ты нужен мне живым. Солнце почти скрылось за горизонтом, а это значит, что скоро начнёт смеркать, из-за отсутствия солнечных лучей, потянет холодом и на поляну опустится туман. Этот день запомнится тем, что завтра же я закину в багажник одеяло. Но ещё это говорит о том, что тепло Эмме способен дать только я, если не брать в расчёт салон машины и тёплый обдув. Конечно, я запомню то, где в моих объятиях будет она, поэтому напоминалку об одеяле стоит сделать в телефоне. Эмма ставит коробки на капот, а я рыскаю по карманам, чтобы взять телефон, но понимаю, что он остался в салоне, и возвращаться за ним не хочется. Получаю из её рук банку пепси и благодарю. – Что тут есть? – интересуюсь я. – Голодные животные? – Красивое небо, – смеясь, исправляет Эмма. – Откуда знаешь? – Тут часто проводят мероприятия с телескопом. – Любишь астрономию? – Она интересна, особенно, когда видишь вживую. – У тебя фетиш по микроскопам и телескопам? – улыбаюсь я, отрывая кусочек пиццы. Эмма показывает язык и делает глоток колы. Никогда не понимал, в чём различие между колой и пепси. В цвете этикетки? Когда открываю ту коробку, что была выбрана для меня, лицо Эммы бледнеет и искажается, над чем я посмеиваюсь. Мне никогда не понять, что неприятного в морепродуктах, они же проходят обработку, сейчас я не поднимаю только что пойманную креветку и не кладу её на тесто. Она готова к употреблению и очищена. Но я не отказываю себе в том, чтобы поиздеваться над ней. Протягиваю ломтик Эмме, из-за чего она белеет ещё больше. – Будешь? – Я ненави… – Ненавижу морепродукты, – в один голос с ней, смеясь, утверждаю я. Она наблюдает за тем, как я откусываю кусочек. – Когда-нибудь меня просто стошнит. – Придётся держать твои волосы, – пожимаю плечами и улыбаюсь. – Я бы не хотела, чтобы ты был рядом в этот момент. – У тебя не будет выбора. – Надеюсь, будет. Стучу по капоту и выгибаю бровь. – Помочь залезть? Эмма бегает глазами между мной и машиной, но скрывать нечего, я знаю, что она измучается стоять на каблуках. – Да, – выдыхает она. Вытираю руки и кладу их на талию девушки, подсаживая её на капот. Эмма благодарит улыбкой, а я, не желая, возвращаюсь на прежнее место. Не проходит и пары часов, как становится темно. За это время мы успеваем набить животы и болтать на отдалённые темы. Эмма не пытается заговорить о чём-то личном; не спешит рассказывать о своей жизни и не задаёт вопросы мне. Девчонки всегда довольно любопытны, особенно, когда дело касается прошлого. Не знаю, для чего знать какие-то подробности, особенно про отношения. Эмма знает, что у меня их не было, но что, если я соврал? Удивительно и то, что она не спрашивает причину, по которой их не было, хотя, её я тоже говорил. Я не лгал. Так вышло. Я не могу дать оценку, хорошо это или плохо, но предпочитаю придерживаться мнения, что ни к чему тратить своё и чужое время на что-то незначительное и не имеющее продолжения. Второй человек может упустить что-то стоящее из-за того, что уже есть бессмысленное. Для чего и зачем мучать друг друга?