– Это же так романтично. – Ага, умереть от рук маньяка по собственной глупости. – Почему ты не показывал эту сторону раньше? Сейчас я бы не помнила твоего имени. – Ты бы помнила моё имя, – утвердительно киваю я, направляясь вдоль обочины. Эмма просовывает пальцы и сжимает мою ладонь, как будто игра на выживание уже началась. В отличие от неё, на моих губах играет улыбка. Не думаю, что она серьёзно верит в эти бредни из Голливуда. Это всего лишь выдуманные сюжеты для определённой публики. Её каблуки отстукиваю ритм по асфальту, и отдаю ей должное, пройдя милю, Эмма остаётся по-прежнему бодрой и весьма активной, не издавая и звука, который намекнёт на усталость. Спустя ещё половину пути, уже всерьёз подумываю взять её на руки, потому что чувствую дрожь тела. На ней моя толстовка поверх платья, подобный образ выглядит очень забавно. На горизонте вижу неоновую вывеску и радуюсь, что мы достигли нужной точки. Перед тем, как войти, шарю по карманам джинс и нахожу несколько долларов. Спасибо, что я пользовался такси, благодаря которому они завалялись, потому что всё остальное в машине и на счету. Парень, который сидит за кассой, с призрением наблюдает за нами, честно сказать, я его понимаю. Вряд ли он каждый день видит парочку, которая прогуливается две мили по ночной дороге. Нахожу нужную батарейку и покупаю её, сразу вставив в брелок, чтобы не делать это в темноте у машины. – Останешься тут? Я быстро заберу машину. Глаза Эммы распахиваются. Она смотрит на меня, как на безумца и отрезает: – Ни за что. – Ты серьёзно боишься этих бредней? – Я буду рядом с тобой. – Переживаешь за меня или за себя? – Я не буду тут без тебя и не отпущу тебя одного. – Ещё две мили на каблуках? – Лучше с тобой. – Трусишка, – улыбаюсь я, обняв её плечи. – Ты не пойдёшь один. – Значит, ты всё-таки переживаешь за меня. Эмма закусывает губу. Больше не мучаю её. Тяну за собой к выходу. Если путь к заправке казался долгим из-за неизвестности, то обратный вдвое короче. Мне действительно жаль её ноги, но и удивляет то, что Эмма ни сказала и слова. Она спокойно вынесла ночную прогулку по трассе на каблуках. Если она натерла мозоли, то это только моя вина и мне нужно её искупать. Если придётся, буду носить её на руках в университет, между аудиториями и обратно домой. Открываю машину и первое, что она делает – сбрасывает туфли, а я роюсь в бардачке и включаю тёплый обдув. Конечно, у меня есть пластыри, потому что сталкиваюсь с подобным мучением всю жизнь. Перчатки, коньки, шлем – всё это может оставлять болезненные следы на теле. Присаживаюсь на корточки у ног Эммы и поворачиваю её к себе, проведя ладонями по лодыжкам. Улавливаю то, как она втягивает воздух и напрягается. Я и сам напрягаюсь не меньше. Мне нравится касаться её тела, и сейчас, за невинным жестом, вроде поворота к себе, я лишь поиздевался над самоконтролем. – Я обязан всё исправить, – говорю я, смотря на неё снизу-вверх. В ответ получаю медленный кивок. Её пальцы сжимают кожу кресла, а глаза непрерывно следят за мной. Макушкой чувствую, как она смотрит и не отводит взгляд, пока я наношу пластырь. Два позади, по одному спереди. Ужасно, что они проходят эти муки, лишь бы выглядеть красиво. Поднимаю голову и встречаюсь с глазами Эммы. – Теперь можем ехать, – сообщаю я. Она снова кивает, и я поднимаюсь, но не успеваю выпрямиться полностью. Ладони Эммы ложатся на щёки и тянут к себе. Всё, что могу – поддаться, потому что бороться бессмысленно. Я тоже этого хочу. Расставляю руки по обе стороны её бёдер и встречаюсь с губами. Она оставляет неторопливые и нежные поцелуи, я же наслаждаюсь каждым. В голове муть и туман, из которого не желаю искать выход. Если это и есть рай, то я определённо попадаю в него, когда получаю её поцелуи. Эмма немного отклоняется назад и открывает глаза, поглаживая мою щёку. Если так продолжится, то контроль над собой будет потерян, поэтому делаю шаг назад и закрываю дверцу. Занимаю своё кресло, завожу машину, и когда выезжаю на дорогу, Эмма кладёт голову на моё плечо. Она закрывает глаза и обвивает мою руку, достигая ладони, в которую вкладывает свою. Подношу к губам и целую тыльную сторону, на что получаю её нежную улыбку сквозь приоткрытые веки. Мне не нужно слышать, чтобы удостоверится в том, что она чувствует, я и так вижу всё, когда смотрю в её глаза. Слова – песок, если ставить их на весы с ощущениями. Глава 15 Папа всегда говорил, что я похож на него только внешне, остальное досталось от мамы, хотя, в этом он тоже со временем начал сомневаться. Теперь, по его мнению, я похож на своего крёстного – дядю. И я отдаю отчёт тому, что он действительно прав. Если поставить характер дяди и мой, покажется, что они похожи больше, чем на восемьдесят процентов. Мы оба спокойны, рассудительны и умеем приспосабливаться к любой ситуации, в то время как терпение отца и Мэйсона может пошатнуть любая мелочь, что не по их планам. Я же считаю совсем иначе. К своему покою я пришёл и научил себя сам. Когда-то я тоже был не сдержанным и тем, кто может завестись на пустом месте. Трей, скорей, что-то между. Он совершенно непредсказуем. Сейчас махнёт рукой и пройдёт мимо, а следующая ситуация выведет его до крайней стадии безумия, где волосы встают дыбом. Кроме того, он отнял от внешности родителей по кусочку: каштановые волосы и нос от мамы, серо-голубые глаза и изгиб губ от отца. У нас всё предельно просто: вся комплекция от отца, разве что разные характеры. Сплошная путаница и неразбериха нашей родословной. Подставляю кулак под голову и смотрю на пустую тарелку, почему-то чувство голода вновь возвращается, хотя тарелка пасты была чуть ли не с горкой. Рэн стонет рядом и потирает живот, словно умрет от передозировки в виде переедания. Конечно, ведь он съел две порции и сейчас, смотря на него, полагаю, что не стоит спешить за добавкой. Картер тоже распластался на полу. Рядом с его бедром книга, которую он решается взять в руки уже который раз, но так и не доходит до этого момента. Теперь мы оба должны заниматься, чтобы удержаться на плаву. К счастью, мы мирно сосуществуем уже четвёртый день. Хотя, можно ли назвать мирным сосуществованием отсутствие диалогов? Я думаю, что да. – Где ты этому научился, черт возьми? – лениво тянет Рэн, голова которого поворачивается ко мне. – Что? – Кулинарии. – Иногда сидеть на кухне, пока мама готовит, очень полезно. – Черт, ты даже в состоянии говорить такие длинные предложения после этого. – Мы сказали поровну. Его губы изгибаются в полуулыбке, а глаза устремляются в сторону телевизора, когда по двери стучат. – Не я, – тут же отзываюсь первым. – И не я, – в один голос произносят Рэн и Картер. К сожалению второго, он отстаёт на долю секунды. Рэн довольно улыбается. – Вали. – Дерьмо, – стонет Картер, собирая остатки себя с мягкого ковра, на котором любит пускать слюни. Оно действительно напоминает мягкое облако, и периодически кто-то из нас предпочитает пол, а не диван. Он вяло бредёт к двери и также лениво открывает её. Ухмылка вмиг озаряет его лицо. Это больше не тот Картер, который только что еле перебирал ногами. Он опирается на дверной косяк локтем и становится до тошноты бодрым, выпрямив спину. Его положение говорит только о том, что в коридоре кто-то женского пола и довольно сексуальной внешности. Возможно, нам повезло с соседкой. – Я могу увидеть Эйдена? – спрашивает знакомый голос. Это слишком родной голос, слишком близкий и до невыносимости любимый. Забываю про тяжёлый ужин и подскакиваю на ноги. Секунда, и я даю подзатыльник Картеру, который пялиться на мою мать, как на что-то до рвотного позыва привлекательное. Лучше бы ему забыть о том, что посетило его голову, иначе я займусь фильтрованием его мыслей лично. – Идиот, это моя мама. Отпихиваю Картера от двери и тут же сгребаю в её в свои объятия, из-за чего мама начинает откашливаться и смеяться. – Что за сюрпризы? – улыбаюсь я, продолжая зажимать её руками. – Была поблизости. – В Канаде? – смеюсь, заглядывая в её озорные глаза. – Ну, почти по близости, – хихикает она. Разряд электротока достигает самой середины сердца. Целую её макушку и втягиваю родной аромат, по которому истосковался за прошедший месяц. Не видеть её – это уже сама по себе мука. Я ещё не встречался ни с чем тем, что так тяжело отпустить. Мама стала первым человеком, от которой я отвыкал с трудом и тяжким грузом на душе. Ничто не заставляло меня так скучать и тосковать, как она. Расставляю ладони по её плечам и улыбаюсь. – Как ты тут оказалась? – Я была в Кливленде с твоим отцом, ему пришлось остаться, а мне было скучно сидеть и ждать его целыми днями в одиночестве. – И ты решила, что бросить его – это лучшая идея? – У него есть Люк! – возражает мама, скрывая улыбку. – Ну, почти то же самое, прямо твоя копия. Мама закатывает глаза и смеётся. – Он сам сказал, чтобы я не мучилась. – И вместо Нью-Йорка ты выбрала рейс до Торонто? – Да, – энергично кивает она. – Получается, ты обрекла Мэди на страдания, – посмеиваюсь я, вспоминая усталый голос сестры. – Нет, Мэйсон и Трикси прилетели. Ты же знаешь его. – Да, она упоминала об успехах, которые они делают благодаря его преподавательским навыкам. Мне кажется, что она скоро сама будет бронировать ему билет на самолёт в самые отдалённые места планеты, лишь бы не видеть достижения мелких. – Не исключено, – хохочет мама. Отступаю назад и жестом приглашаю её войти. Мама не раздумывает, она заходит и быстро осматривается, после чего её взгляд останавливается на парнях. – Привет, – улыбчиво говорит она.