В этот момент на крыше вагона появились несколько человек. Они легли на живот, и, свесившись вниз, схватили Летицию за руки, и без всяких усилий вздернули ее на крышу, благо весила она немного. Летти взвизгнула, но ее взвизг потонул в оглушительном свистке дежурного по станции, давшего сигнал к отправлению. Поезд медленно тронулся с места. – Залезай! – крикнул мне Викрам и сам забрался по выступам в стенке вагона на крышу. Я взглянул на Дидье, но он помотал головой: – Нет, друг мой, эта эквилибристика не для меня. Влезай скорее! Я помчался вдогонку уезжающему вагону и вскарабкался на крышу. Там находились не менее дюжины парней, в том числе группа музыкантов, державших на коленях таблы, цимбалы, флейты и тамбурины. Чуть дальше расположилась вторая группа, в центре которой сидела Летти, по-прежнему с повязкой на глазах. Четыре человека держали ее на всякий случай за руки и плечи. Викрам, стоя перед ней на коленях, умоляюще обращался к ней: – Клянусь, Летти, это правда будет большой сюрприз для тебя. – О да, это и правда охрененный сюрприз! – кричала она. – Но он не идет ни в какое сравнение с тем сюрпризом, который ожидает тебя, когда мы спустимся отсюда, Викрам долбаный Патель! – Летти! – окликнул я ее. – Но здесь ведь такой потрясающий вид! Ох, прости, я забыл, что у тебя завязаны глаза. Но ты сама убедишься, когда снимешь повязку. – Это чистое сумасшествие, Лин! – обратилась она ко мне. – Скажи этим ублюдкам, чтобы они отпустили меня! – Никак нельзя, Летти, – увещевал ее Викрам. – Они держат тебя, чтобы ты не упала. Или ты можешь встать и запутаться головой в проводах или еще в чем-нибудь, йаар. Подожди еще полминуты – и сразу поймешь все, что происходит. – Я и так понимаю, не волнуйся. Я понимаю, что тебе не жить, Викрам, когда я спущусь с этой чертовой крыши. Уж лучше тебе сбросить меня с нее прямо сейчас! Если ты думаешь, что… Викрам развязал платок и наблюдал за ее реакцией. Увидев панораму, которая открывалась с крыши несущегося на полных парах поезда, Летти против воли разинула рот, и на ее лице появилась широкая улыбка. – Вау! Это… это действительно потрясающе! – Смотри! – Викрам вытянул палец вперед по движению поезда. Над крышами вагонов поперек путей было натянуто огромное полотнище, прикрепленное к опорам линии электропередачи. Оно раздувалось, как парус над палубой морского судна. На полотнище были написаны краской какие-то буквы, каждая величиной с человека. Приблизившись, мы смогли прочитать надпись, тянувшуюся от одного края до другого: ЛЕТИЦИЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! – Я боялся, что ты встанешь и с тобой что-нибудь случится, поэтому парни держали тебя, – сказал Викрам. Неожиданно оркестранты громкими и пронзительными голосами грянули популярную любовную песню, перекрывая даже устрашающий грохот барабанов и завывание флейт. Викрам и Летиция неотрывно смотрели друг на друга. Поезд остановился на следующей станции и двинулся дальше. Вскоре мы увидели еще одно полотнище, натянутое поперек путей. Оно вопрошало: ТЫ ВЫЙДЕШЬ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ? Мы оставили этот вопрос позади. Летти плакала. Они оба плакали. Викрам бросился к Летиции и обнял ее. Они поцеловались. Я отвернулся и посмотрел на музыкантов. Они ухмыльнулись мне, не переставая петь, и замотали головой. Я исполнил перед ними небольшой победный танец, а поезд между тем трясся и раскачивался, проносясь среди пригородов. Мечты миллионов людей рождались вокруг нас каждый день. Миллионы их умирали и возрождались снова. Влажный воздух моего Мумбаи был перенасыщен ими. Мой город был знойной пышущей оранжереей, в которой произрастали мечты. А здесь, на этой темно-красной проржавленной металлической крыше, родилась еще одна мечта. И пока мы летели сквозь влажный мечтательный воздух, я подумал о своей семье. Я подумал о Карле. И я танцевал на спине этой стальной змеи, ускользавшей от набегающих на нее волн бескрайнего вечного моря. И хотя Викрам и Летти исчезли на неделю из поля нашего зрения после того, как Летти приняла его предложение, за нашим столиком в «Леопольде» царило легкое, радужное, почти счастливое настроение. Когда они наконец вернулись, все радостно приветствовали их. Мы с Абдуллой, заглянув в ресторан после тренировки, поддразнивали Викрама, пребывавшего в блаженно-обессиленном состоянии. Пока он разглагольствовал о своей любви, мы сосредоточенно насыщались. Дидье ликовал по поводу успеха его матримониального плана и требовал от всех подряд взноса в общий котел в виде крепких напитков. Подняв голову от тарелки, я заметил в дверях одного из уличных воришек, обслуживавших наш черный рынок. Он делал мне какие-то знаки. Я вышел вместе с ним из ресторана, чтобы узнать, в чем дело. – Лин! Большая беда для тебя, – быстро проговорил он, озираясь. – Три африканца. Очень большие и очень сильные. Они ищут тебя. Они хотят тебя убить. – Убить? – Да, это точно. Тебе лучше уехать. Поскорее смывайся из Бомбея на время. Он бросился бежать и затерялся в толпе. Озадаченный, но не слишком обеспокоенный, я вернулся за столик. Не успел я проглотить и двух ложек, как за окном появился Джордж Близнец и стал махать мне. – У тебя, похоже, неприятности, старина, – произнес он своим обычным бодрым тоном, но лицо его было напряженным и испуганным. – Да? – Тут появились три африканские гориллы – кажется, из Нигерии, – которые, похоже, хотят причинить тебе кое-какие телесные неприятности, – если ты понимаешь, что я имею в виду. – Где они? – Не знаю, дружище. Я видел, как они разговаривали с одним уличным мальчишкой, а потом сели в такси и укатили. Здоровенные ребята, скажу я тебе. С трудом поместились в это такси, пришлось им часть телес вывесить из окна на улицу – если ты понимаешь, что я имею в виду. – Что они имеют против меня? – Убей бог, дружище. Они не поделились своими планами, но на уме у них явно что-то нехорошее. На твоем месте я ходил бы по городу с большой осторожностью, солнышко мое. Я полез в карман, но он остановил меня: – Пищу для размышлений я выдаю бесплатно. За это брать деньги не годится. Он заприметил трех немецких туристов и устремился ленивой походкой за добычей. Если в первый раз еще можно было сомневаться, то после сообщения Близнеца меня охватила тревога. Из-за всех этих разговоров у меня ушло на еду довольно много времени. А вскоре объявился и третий гонец, Прабакер. – Лин! – выдохнул он с перекошенным от испуга лицом. – Очень плохие новости! – Я знаю, Прабу. – Три африканца, они хотят убить тебя и поколотить! Они всюду задают вопросы. Это такие большие парни, прямо буйволы! Ты должен срочно сделать счастливое спасение. Я минут пять успокаивал его, и, поскольку он вознамерился не отходить от меня ни на шаг, чтобы защищать меня, пришлось придумать ему поручение – проверить, не остановились ли эти африканцы в одном из тех отелей, где он бывает. Вернувшись к Дидье, Викраму и Абдулле, я сообщил им новость. Довольно долго все сидели молча, размышляя, что предпринять. Первым нарушил молчание Викрам. – Надо найти этих ублюдков и проломить им башку, йаар, – предложил он, переводя вопросительный взгляд с одного из нас на другого. – А перед этим убить их на месте, – добавил Абдулла. Викрам одобрительно помотал головой. – Две вещи несомненны, – сказал Дидье. – Во-первых, Лин, тебе нельзя оставаться одному, пока эта проблема не разрешится. Викрам и Абдулла кивнули. – Я позову Салмана и Санджая, – решил Абдулла. – Мы не оставим тебя в одиночестве, братишка. – А во-вторых, – продолжал Дидье, – эта троица не должна оставаться в Бомбее. Тем или иным путем надо от них отделаться. Мы поднялись со своих мест и направились к кассе, чтобы расплатиться, но Дидье остановил меня. Усадив меня рядом с собой, он стянул со стола салфетку, завернул в нее что-то под столом и передал мне. Это был пистолет. То, что Дидье таскает с собой пушку, было полной неожиданностью для меня. Я был уверен, что и другие не знают об этом. Я встал и присоединился к Викраму и Абдулле, выходившим из ресторана. Когда я оглянулся на Дидье, он с серьезным видом кивнул мне, тряхнув черными локонами. Мы нашли их, но у нас ушел на это весь день и почти вся ночь. В конце концов нам помог Хасан Обиква, еще один нигериец. Эти трое приехали в Бомбей впервые и были абсолютно неизвестны ему. Его информационная служба разузнала, что они гоняются за мной из-за какой-то сделки с наркотиками и настроены весьма решительно. Водителю Хасана Рахиму, почти полностью оправившемуся от увечий, полученных в тюрьме, удалось выяснить, что они остановились в одной из гостиниц в районе Форта. С очень серьезным, чуть ли не застенчивым видом Рахим предложил мне «порешить» это дело раз и навсегда, имея в виду «порешить» этих нигерийцев у меня на глазах – медленно и с максимальными мучениями. Рахим чувствовал себя моим должником после того, как я вызволил его из тюрьмы на Артур-роуд, и это, по его мнению, было меньшее, что он мог сделать для меня в этой ситуации. Я отклонил его щедрое предложение. Я должен был сам выяснить, в чем дело, и покончить с этой историей. С большим разочарованием Рахим был вынужден смириться с моим решением и отвез нас в маленький отель, где приезжие остановились. Он остался на улице стеречь два наших автомобиля, а мы с Абдуллой и Викрамом вошли внутрь. С Рахимом остались также Салман и Санджай, которые должны были преградить путь копам в случае их появления или, по крайней мере, задержать, пока мы не смоемся. Один из парней Абдуллы встретил нас и шепотом предложил пройти за ним в номер, снятый им по соседству с африканцами. Приложив ухо к стене, мы слышали их голоса вполне отчетливо. Они болтали о каких-то несущественных мелочах, шутили. Но неожиданно один из них произнес фразу, от которой у меня мурашки забегали по коже. – У него на шее болтается медаль, – сказал он, – из золота. Я хочу забрать ее. – А мне нравятся эти его туфли, или ботинки, – сказал другой. – Я беру их. Они принялись обсуждать план действий и спорить. Один из них обладал большим авторитетом и убедил двух других, что надо проследить за мной от «Леопольда» до автостоянки недалеко от моего дома, а там избить меня до смерти и обчистить. Это было очень странное ощущение – стоя в темноте, слушать подробности собственного убийства. Желудок мой сжался, в нем бурлила какая-то тошнотворная смесь страха и гнева. Я надеялся, что они раскроют мотивы своих действий, дадут хоть какой-нибудь ключ к решению этой загадки, но об этом они не говорили. Абдулла слушал, приложив левое ухо к тонкой перегородке, я приложил правое. Наши глаза были на расстоянии ладони друг от друга. Я чуть заметно кивнул, давая знак, что пора начинать. Абдулла, похоже, тоже так думал. Мы втроем стояли перед дверями их номера. У меня в руках была отмычка. Мы сосчитали в убывающем порядке: «Три, два, один!» – я вставил отмычку в замок, повернул ее и проверил, не заперта ли дверь изнутри на засов. Дверь не была на засове, и, отступив шаг назад, я распахнул ее ногой. Прошла секунда, две, три, пока трое негров смотрели на нас, приоткрыв рты и выпучив глаза. Ближайший к нам был высоким человеком мощного сложения, с лысой головой и глубокими, равномерно нанесенными шрамами на щеке; он был в майке и боксерских трусах. За ним стоял тип поменьше ростом, на нем были только жокейские трусики. Склонившись над туалетным столиком, он нюхал героин. Третий член группы был еще ниже, но с очень хорошо развитой мускулатурой. Он лежал на кровати в дальнем конце комнаты, листая «Плейбой». В комнате чувствовался сильный запах – запах пота и страха. Я внес свой вклад в эту атмосферу. Абдулла очень медленно и осторожно закрыл дверь за собой и запер ее. Он был, по обыкновению, весь в черном. Викрам всегда носил черный ковбойский костюм. По случайному совпадению на мне тоже были черные брюки и футболка. Ошарашенные нигерийцы приняли нас, по всей вероятности, за членов какого-то клуба или банды. – Какого хрена?! – прорычал самый высокий из них. В ответ я подскочил к нему и съездил по зубам. Но он успел выставить руки, и мы сцепились в тесном объятии. Викрам набросился на того, что лежал на кровати. Абдулле достался третий, возле туалетного столика. Схватка была короткой, но жестокой. Нас было шестеро в тесном помещении, и кидаться было некуда, кроме как на противника. Абдулла разделался со своим очень быстро. Я услышал испуганный вскрик, перешедший в хрип, когда Абдулла хлестко и сильно ударил нигерийца ладонью спереди по шее. Тот упал, ловя ртом воздух и схватившись за горло. Тот, что лежал на кровати, вскочил на нее, чтобы использовать преимущества высоты. Абдулла с Викрамом перевернули постель, сбросив беднягу на пол, прыгнули на него и стали метелить руками и ногами, пока он не затих. Я схватил левой рукой майку своего партнера за лямку, а правой колотил его по физиономии. Он, не обращая особого внимания на мои удары, вцепился обеими руками в мое горло и начал стискивать его. Я понял, что следующий глоток воздуха смогу сделать только в том случае, если прикончу громилу. С отчаянным усилием я ткнул правой рукой ему в лицо, намереваясь попасть большим пальцем в центр глаза. Но он дернул головой, и удар пришелся в край глаза, у самой височной кости. Я давил изо всех сил, пока глаз не выскочил из глазницы и не повис на своем канатике. Я хотел оторвать глаз, но его владелец сумел так далеко убрать голову, что я не мог дотянуться до него и лишь продолжал мутузить противника по лицу. Это был крепкий орешек. Он стиснул мою шею еще сильнее. И хотя мышцы у меня были достаточно развитыми, я знал, что нигериец вполне способен придушить меня. Я полез в карман, чтобы достать пистолет и пристрелить его. В тот момент убийство не казалось мне недопустимым. Воздуха у меня в легких больше не было, перед глазами поплыли мандельбротовские цветные круги[118], и мне ничего не оставалось, как убить его. В этот момент Викрам с силой обрушил тяжелый стул на лысый череп моего визави. На самом деле оглоушить человека не так легко, как можно подумать, посмотрев парочку-другую кинофильмов. Если повезет, то действительно можно вывести человека из строя одним ударом, но меня неоднократно колошматили железными прутьями, разнообразными деревяшками, ногами в ботинках и кулаками, и я всего один раз потерял сознание. Викраму пришлось повторить свой номер пять раз, прежде чем нигериец согнулся пополам и рухнул на пол. Вся задняя часть его головы представляла собой кровавое месиво. Наверняка его череп был раздроблен в нескольких местах, и тем не менее человек был в сознании, хотя и грозившем покинуть его. Нам пришлось еще полчаса потрудиться над ними, чтобы заставить их разговориться. К нам присоединился Рахим, обращавшийся к ним по-английски и на их родном языке. В их паспортах было указано, что они граждане Нигерии и прибыли в Индию в качестве туристов. Обыскав их бумажники и чемоданы, мы выяснили также, что до Бомбея они заезжали в Лагос. Постепенно раскрылось, что это гангстеры, присланные лагосскими наркодельцами, чтобы наказать меня за мошенничество, якобы совершенное мною при продаже героина и таблеток мандракс. В результате прокрученной в Бомбее аферы эти наркодельцы потеряли шестьдесят тысяч долларов. Кто-то из мошенников сказал им, что я – мозговой центр этой аферы, ответственный за пропажу их денег. Все это наемные бандиты поведали нам, но затем заартачились, не желая признаваться, кто назвал им мое имя. Они заявили, что не могут сделать это без разрешения главаря их банды в Нигерии. Но под нашим нажимом им все-таки пришлось выдать нам эту информацию. Оказалось, что это был Маурицио Белькане. Я вставил выдавленный мною глаз обратно в глазницу, но он не зашел до конца, и было ясно, что человек им не видит и вряд ли увидит когда-нибудь. Мы заклеили глаз скотчем, забинтовали бандиту голову и связали вместе с двумя другими. После этого я обратился к ним с напутственным словом: – Эти люди отвезут вас в аэропорт, где вы будете ждать на автостоянке. Завтра утром есть рейс на Лагос, и вы должны вылететь этим рейсом. Мы купим билеты на ваши деньги. И усвойте, что я не имею к этому делу никакого отношения. Я понимаю, что это не ваша вина, а Маурицио, но предлагать вам свою дружбу не буду. С Маурицио я разберусь сам. Так что возвращайтесь к тому, кто вас послал, и скажите ему, что мошенник свое получит. Если же вы когда-нибудь еще сунетесь в Бомбей, то мы вас уничтожим. Понятно? Как только вы появитесь в Бомбее – вы трупы. – Вам понятно, блин?! – не выдержал накала страстей Викрам. – Вы, блин, являетесь сюда и суете свой вонючий нос в индийские дела! Индия отныне закрыта для вас! Только попробуйте еще раз сунуться, и я собственноручно отрежу вам яйца! Видите мою шляпу? Видите это пятно, которое оставили на моей долбаной шляпе, долбогрёбы? Вы покусились на шляпу индийца! Если вы когда-нибудь еще попробуете нагадить индийскому парню, вам не будет пощады! И особенно если он в шляпе!