Звонок телефона Жака положил конец собранию. Маньен решил присоединиться к Робийяру. Леваллуа повесил трубку и сжал кулак: – У меня кое-что есть! Франк и Люси подняли голову. – За последнее время в районе Луана только один раз произошло нечто не совсем обычное. Проникновение в частный дом в деревне, расположенной в десяти километрах от того города, где Рамирес заправился на бензоколонке. Это случилось в ночь с тридцать первого августа на первое сентября. В ночь убийства в водонапорной башне. Дело набирало ход, и Шарко не знал, следует ли считать это хорошей новостью. Не погубит ли их вновь открывшийся след? Жак встал, подошел к принтеру, который только что выдал цветную распечатку лица: – Позвольте представить вам Вилли Кулома, двадцати девяти лет. Это был его дом. Ну, вернее, его родителей, если быть точным. Молодой шатен с голубыми глазами, в которых таился свет, с характерной отметиной на горле, отметающей все сомнения. Перед копами была жертва из водонапорной башни. 31 Жак притащил стул и уселся рядом с Франком. Он разложил различные цветные распечатки, которые жандармы прислали вложением в мейле. Люси стояла рядом, встревоженная и молчаливая. – Так, тут есть определенные сложности, но после часа объяснений с жандармом, который наверняка в жизни носа не высовывал из своего медвежьего угла, я постараюсь изложить все как можно яснее. Незаконное проникновение имело место в Фронтено, деревне на восемьсот душ, километрах в десяти от Луана. Речь идет о доме семейства Кулом, взлом был обнаружен почтальоном утром первого сентября. Жак продемонстрировал Шарко другую фотографию, и тот присвистнул сквозь зубы: – Ничего себе домик! – Да, неплохой. Его владельцы уже три года живут и работают во Флориде, занимаются недвижимостью. Как только взлом был зафиксирован, жандармы связались с отцом, который через два дня вернулся во Францию. Жак ткнул пальцем в лицо жертвы: – Вилли их сын, и он занимал часть дома в отсутствие родителей. Он сценарист, подвизается в аудиовизуальной сфере, время от времени пишет сюжеты для телевидения и разрабатывает проекты в кино. Писатель на вольных хлебах, постоянно разъезжает между домом в Фронтено и Парижем, где иногда снимает квартиру на несколько недель или же останавливается в гостинице, в зависимости от бюджета конкретного проекта и его продвинутости. Но, по словам отца, именно этот дом в Бургундии служит ему постоянным пристанищем, там он и пишет свои истории. Леваллуа перечитал свои заметки: – Что касается проникновения, все просто: взломана входная дверь. Соседи ничего не слышали. По всей видимости, ничего не украдено, только переворошили все бумаги в кабинете Вилли. Хотя, как говорит отец, у сына всегда был бардак, поэтому невозможно определить, сунулся ли взломщик в его кабинет. – Рамирес пытал и убил Кулома в водонапорной башне, потом поехал и проник в дом, чтобы что-то там забрать, не иначе, – сказала Люси. – Другое странное обстоятельство: на всех зеркалах в доме, без исключения, трещина по всей высоте в форме зигзага, как от молнии. И все электрические лампочки разбиты, от подвала до второго этажа. Шарко просмотрел по одной все цветные распечатки. Разбитые зеркала, расколотые лампочки… Существовала очевидная связь со светом. Он вспомнил зеркало в подвале Рамиреса, тоже разбитое. Связь с сатанизмом? Они сосредоточились на фотографиях кабинета Вилли. Стопки книг, разбросанные повсюду бумаги. Стены сплошь в афишах фильмов, полно всяких фигурок и статуэток. Он по одной передавал распечатки Люси. – Не вижу компьютера… – У Вилли был лэптоп, как сказал отец. Так удобнее, если ты сценарист. Судя по рассказу почтальона, ничто не указывало на присутствие Вилли в доме на протяжении последних дней перед взломом. В последний раз он видел, как тот приехал много недель назад. Накопилась куча почты, машина стоит в гараже, мусорные баки пустые. Шарко подумал о маршруте Рамиреса в ту ночь. Он четко спланировал свой путь после убийства. Возможно, из-за вырванных у жертвы признаний ему нужно было забрать какой-то предмет, документ или компьютер? – Короче, вернувшись во Францию, отец попытался дозвониться сыну, но впустую. Он заполнил бумаги, поменял входную дверь и вернулся обратно к своим профессиональным обязательствам. – Уехал обратно? Так и не узнав ничего о сыне? – Вилли не подавал признаков жизни уже несколько месяцев и почти не отвечал на послания родителей или же отвечал, но с большим запозданием. На этом все могло бы и закончиться, но отец позвонил жандармам неделю спустя, чтобы узнать, как они продвигаются в поисках Вилли Кулома. И тут обозначилось серьезное недоразумение: не поступило никакого заявления о тревожном исчезновении, а значит, жандармы… – …И пальцем не пошевелили. – В точку. Никто не искал Вилли. А отец встревожился только потому, что ему позвонила некая Жюльетта Делормо, которая хотела узнать, нет ли у этого самого отца известий о Вилли. Улавливаете? Шарко почесал правый висок, устремив взгляд на почеркушки и стрелки в блокноте коллеги. Люси кивнула: – Более-менее. Подводя итог: незаконное проникновение, сын, живущий в доме родителей, но не постоянно из-за работы, его отсутствие, которое никого не обеспокоило, во всяком случае поначалу… И эта Жюльетта, кто она? – Приятельница или подружка, не знаю. Вроде они познакомились давным-давно, на режиссерских курсах в школе кино в Сен-Дени. Больше пока почти ничего не известно. Шарко уткнул палец в номер мобильника: – Это номер той девушки? Леваллуа кивнул. Франк забрал листок и посмотрел на Люси: – Поговори с Маньеном, пусть сам сообщит дижонским жандармам, что личность жертвы из водонапорной башни установлена и предупредит отца, чтобы тот вернулся во Францию. И мне бы хотелось, чтобы его кабинет прочесали сверху донизу. Проследишь? – Считай, сделано. – Отлично. Жак, возьмешь на себя тот садомазо-клуб, «B & D бар», там познакомились Мейер и Рамирес, и там же этот… Вилли Кулом проник в среду сатанистов, я так думаю. А я займусь девушкой. 32 – Франк? Это Шене. Мне Белланже написал ночью по поводу пиявок, вот я и звоню. Шарко только что проехал мимо Стад-де-Франс в направлении киногородка в Сен-Дени. Студии Люка Бессона[38]. Час назад он оставил сообщение на мобильнике Жюльетты Делормо, и она перезвонила ему через четверть часа. Они назначили встречу в одной из студий. Шарко только сказал, что хотел бы поговорить о Вилли, не добавив никакой информации. – Я за рулем, но внимательно слушаю. – Помнишь болячки на коленках, когда мы были маленькими? Они образуются из-за коагуляции. При соприкосновении с воздухом кровь теряет свою текучесть из-за тромбоцитов, которые склеиваются друг с другом и затвердевают за несколько минут. Очень эффективная система, останавливающая кровотечение. Но только если в крови нет антикоагулянта… Звук жевания. Шене воспользовался паузой, чтобы перекусить. – Спасибо за разъяснение. И что? – Пиявки вырабатывают гирудин, один из самых мощных антикоагулянтов в мире. Они его выделяют естественным образом, когда закрепляются на коже, иначе они не могли бы питаться. Нескольких капель их слюны достаточно, чтобы сохранить в жидком состоянии кучу литров крови. – Так вот для чего Рамирес их разводил? Ради гирудина? – Логичное предположение. Ты их стимулируешь, собираешь слюну, и дело в шляпе. Некоторые фармацевтические предприятия тоже их разводят. Это называется гирудиноводство. – А чтобы стимулировать, их нужно кормить. Отсюда и кошки, которые служили источником крови. – Именно. А учитывая количество пиявок и кошек, которых вы нашли в его саду, он должен был накопить немало гирудина, и начал он не вчера. Этим можно сохранять десятки литров крови в жидком виде. Парень играл не в любительской лиге, если ты понимаешь, о чем я. Десятки литров… Шарко попытался представить себе эту сцену: Рамирес в подвале, вооружившись скальпелем и пузырьками, отрывает пиявок от их несчастной жертвы, чтобы тщательно собрать их слюну и поместить в резервуары. И так месяцами, годами. Начал ли он заниматься этим в самом начале зарождения клана? В его мозгу возникла еще одна связь. – Без гирудина Рамирес не смог бы изъять кровь Вилли Кулома, так? – Кто такой Вилли Кулом? – Жертва из водонапорной башни, его идентифицировали сегодня утром. – Тогда да. Ну, или почти. Скажем, он смог бы ее изъять, но ни хранить, ни пить позже. Без антикоагулянта кровь очень быстро свернулась бы и приклеилась к сосуду крепче цемента. Я смотрел судебно-медицинские отчеты по Кулому, так что общая схема мне кажется очевидной: с одной стороны, ты спускаешь кровь, с другой – ты заполняешь ею контейнеры, в которых уже содержится некоторое количество ранее собранного гирудина. Это не позволяет ей сворачиваться и портиться. Шарко притормозил и припарковался у обочины. В голове у него крутилось то, что Люси рассказывала о синдроме Ренфилда и жажде крови у Рамиреса, но он хотел выслушать мнение эксперта: – Ты знаешь, откуда у него потребность пить кровь? – Может, это связано с его сатанинскими убеждениями? Или ему просто нравилось? Некоторые подсаживаются на ее вкус и время от времени выпивают стаканчик, как ты выпиваешь бокал красного. В сущности, есть куча причин, объясняющих поглощение крови. От чистого фетишизма до вампиризма, не говоря уж о патологиях психического характера… Шарко припомнил мерзкие истории определенной категории серийных убийц, которые пили горячую кровь своих жертв. Ричард Чейз, Петер Кюртен – настоящие вампиры. После собственной крови и крови животных начал ли Рамирес испытывать тягу к человеческой крови? Кровожадный псих? Как сказал медэксперт, вампир нашего времени? – Я еще не закончил, Франк. Я внимательно изучил фотографии тела Кулома, и меня поразило еще одно: тот способ, которым действовал Рамирес, чтобы изъять кровь жертвы. Он ничего не оставил на волю случая. – В каком смысле? – С одной стороны, он работал с артериями, а не с венами. Ты знаешь разницу? – Что-то связанное с кислородом?