Шустрый Сашок заскочил в вестибюль и через Фёдора, с которым был знаком, передал Пете, что они уже на месте. После чего Петя подошёл к столику сутенёров и предложил тем выйти перетереть. Когда Петя вышел в вестибюль, то Сашка там уже не было. Подошедший Фёдор поинтересовался, нужно ли ему пойти вместе с Петей, но тот отказался. Вышли на улицу, и один из сутенёров предложил немного отойти в соседний двор, чтобы не устраивать разборки на глазах у людей. Петя доверчиво согласился и глаза подонка опасно сверкнули, он уже праздновал победу. «Ничего не подозревающий Петя» подобно телёнку на поводке шёл прямо в подготовленную ловушку. Пройдя в глубину тёмного грязного двора, противники Пети резко остановились и развернувшись презрительно уставились на Петю. Краем глаза тот заметил какое-то движение на входе во двор и, кинув взгляд себе за спину, увидел, как во двор неспешной походкой входят пятеро парней приблатнённой внешности. — Ну что? Кабздец тебе мудила! — оскалился один из сутенёров. Петя не стал тратить время на слова и привычно мощно пробил ничего не ожидающим придуркам два прямых, отлично поставленных удара, прямо в челюсть. Отчего оба дуболома отключились и осели мордами вперёд прямо в грязь не отличавшегося особой чистотой двора. Петя ловко перепрыгнул через поверженных противников и развернулся к их дружкам. — Опа! — удивлённо крякнул возглавлявший компанию вновь прибывших, крепкий татарин лет двадцати с типичными для борцов деформированными ушами и крепкой как у быка шеей. — Чемпион, ты, что ли⁈ — узнал он Петю. Петя опознал в говорившим Равиля, тоже мастера спорта, но по самбо. Хороший борец и крутой парнишка. Приятелями они не были, но вращались в одних кругах и отношения у них были ровные. — А ты чего тут? — озадаченно протянул Равиль. — Да так, поссать вышел, — неопределённо пожал плечами Петя. — А это чо, твои корефаны? — кивнул он, на начинавших приходить в себя сутенёров. — Да какие они мне дружки, — презрительно сплюнул Равиль. — Гондоны штопаные. Но дело не в них, а в том, что ты не в свои дела влез. — Это кто так решил? — спокойно поинтересовался Петя. — Да чо с ним базарить, гасить его надо, — заплетающимся языком пробормотал один из немного очухавшихся и с трудом удерживающихся на ногах сутенёров. Ресторан, это наша территория, а он по беспределу влез. — Это с хера ли теперь здешние места вашей территорией стали. И с каких это пор ушлёпки, которые дырочным бизнесом занимаются, реальным пацанам предъявлять стали, — презрительно возразил Петя. — И вообще, жопе слова не давали. Так что помолчи, не с тобой разговаривают. — Да чо с ним базарить, он один, а нас семь человек, говорю же, гасить его надо, — опять влез тот же сутенёр. — Ты, что ли, со мной махаться собрался, чмо болотное? — насмешливо поинтересовался Петя. — Да и с математикой у тебя явно проблемы, — и Петя кивнул на входную арку двора, через которую входили пятеро бойцов во главе с Рафиком. — О, Рафа! И ты здесь, — поприветствовал вновь прибывших Равиль. Тем временем бойцы Пети встали полукругом за спинами противников и двое из них достали так хорошо зарекомендовавшие себя в предыдущей разборке обрезанные черенки от лопат, недвусмысленно демонстрируя свои намерения. — Погодь, пацаны, — поднял руку Равиль. — Мы тут махачем, всё равно дело не решим. Ты пойми Петя, это бизнес, и вы в него влезли. Неважно чья территория, но люди здесь уже работают, у них всё схвачено, и эти два мудака просто присматривают за девочками. Не они решают. Я тебе всего сказать не могу, но там очень серьёзные люди в доле и не только блатные. Если чо, то потом не говори, что я тебя не предупреждал, и что разборки пошли не по-пацански. Это бизнес, тут другие понятия. — Ну тогда и ты пойми меня Равиль. С вами обсуждать эти дела получается бессмысленно. Пусть тогда те, кто над этими придурками стоит, выходят на разговор. С ними и будем решать, — возразил Петя. — Ну смотри, я тебя предупредил, — развёл руками Равиль. — Давай тогда так. Во вторник в десять вечера, на пустыре за Хлебокомбинатом. — Замётано, — согласился Петя. Его бойцы расступились, и пацаны Равиля вместе со жмущимися к ним сутенёрами направились к выходу из двора. Петя стоял и задумчиво смотрел им вслед. Глава 20 Солнце в бокале Детство заканчивается тогда, когда мама перестаёт прятать от тебя конфеты, а папа начинает прятать коньяк. © Кому ж у нас в стране не известна расхожая фраза: «Моя милиция, меня бережёт…». А некоторых даже и стережёт, ну тех, кто от неё не уберёгся. В общем, заботится о народе, как может. А если ты скажем, сам работаешь в этой самой милиции. То кто о тебе бедолаге позаботится? Правильно — никто. Кроме тебя самого. Вот и крутился Николай, как мог. И в последнее время, благодаря Пете, это у него неплохо получалось. Всегда неприветливое здание РОВД начинало Николаю даже нравиться. Ведь он теперь не просто отбывал повинность и получал звиздюлей от начальства, а как теперь стало модным говорить — делал дела. Да и по основной работе он теперь вместо мальчика для битья, был вполне себе крепким середнячком. Оказалось, что внештатники, это очень даже большое подспорье в работе. Теперь он успевал за пару часов переделать все рабочие дела и заниматься делами, которые приносили деньги. Кроме того, к парням часто заглядывали их подружки и просто знакомые девчонки, против чего участковый особо не возражал, но поставил условие, чтобы те помогали с бумажными делами. Так что теперь весь документооборот был в Опорном пункте на уровне. Все протоколы, объяснительные были написаны приличным, разборчивым почерком, документы были подшиты в аккуратно надписанные папки. Да и в целом в опорнике стало уютней. Николай разорился на металлический электрочайник советского производства, девчонки натащили разномастных стаканов и чашек. Николай выделял небольшие деньги на хозрасходы и к чаю всегда теперь было печенье, вафли и дешёвые конфеты. Так то, теперь с помощниками и кучей информации от пацанов Пети, лейтенант мог бы и в ударники выбиться. Но хитромудрый Аркаша посоветовал ему не выделяться. Надо быть как все, и не привлекать к себе внимания. Обычный средний участковый, основа и опора советской правоохранительной системы. Привычная утренняя суматоха, затем общая оперативка участковых, всё шло по накатанной. Затем начальник Отдела направился в свой кабинет, в котором ещё некоторое время толпились, не посвящённые в таинство и спешащие завизировать у начальства срочные бумаги или просящие назначить время для приёма по текущим делам, обычные участковые. Наконец, все посторонние удалились и в кабинете остался только ближний круг. Привычно расселись за столом и занялись обсуждением насущных дел, в полном соответствии с учением марксизма-ленинизма о том, что во главе всего стоит экономика. Сперва базис, а потом уже надстройка. Поэтому начали со священнодействия передачи начальству отчётов об экономических успехах. То бишь с передачи ГлавБуху конвертов с этой самой отчётностью, в средних и крупных купюрах. Переданный Николаем конверт начальник в этот раз открывать не стал, но спросил: — Сколько в этот раз, Николай? — Пятьсот, — с чувством собственного достоинства ответил участковый. — Вот, учитесь мужики! — поднял палец ГлавБух. — Растёт человек, прямо на глазах. Глядите, вам ещё на него равняться придётся. Окружающие смотрели на Никола одобрительно, некоторые даже с завистью. — Как там у тебя дела с Пирожковой и рынком? — поинтересовался начальник. — Движется. Рынок дело непростое. Там бумажной волокиты выше крыши. Пока работаем в стихийном режиме, но всё под контролем. Забегаловка скоро начнёт работать. С бумагами там тоже процесс не быстрый. Но ремонт помещений почти закончили, думаю, через неделю хозяева уже её откроют, поработают пока пару недель без документов. — Ну, ладно. Ты только поаккуратнее там, — покивал начальник. Затем обсудили вопросы, о которых докладывали другие руководители Опорных пунктов, и слово снова взял начальник. — Так, мужики. Скоро Новый Год. У кого какие предложения будут. Казбек, ты что думаешь? — обратился он к заместителю. — Я так полагаю Борис Аркадьевич, сначала всем коллективом отметим в РОВД, а узким кругом соберёмся потом вечерком в ресторане. Вон, Сидорчук у себя в «Москве» организует, — отрапортовал майор. — Как, Лев? Не подведёшь? — вопросил ГлавБух. — Да без проблем, Борис Аркадьевич. Организуем всё в лучшем виде, — подтвердил капитан. — Так, с рестораном определились. А вот насчёт общих посиделок в Отделе, надо покумекать. Выпить-то, у нас все горазды, а тут етить его мать, сухой закон. Надо как-то с выпивкой вопрос порешать, — задумался ГлавБух, который и сам был большой любитель заложить за воротник. — Как вопрос будем решать? У кого какие мысли? И тут наступил звёздный час Николая, которого ушлый Аркаша навёл на умную мысль, как выслужиться перед начальством и укрепить дружбу с коллегами. Армяне очень дружная нация, как, впрочем, и большинство кавказских народов. Если где-то появляется один армянин, то вскоре там же будет уже целая диаспора. Семья заведующего столовой, Арсена не являлась исключением из правил и в Желтогорске жили многие родственники Арсена, в том числе и его старший брат. Большой, между прочим, человек. Целый заместитель директора по снабжению ликёро-водочного завода. И тут ведь вот какая штука приключилась. Два прирождённых жулика, Арсен и Аркаша всё время искали новые источники поживы. А в стране, кстати. Ну это для кого-то кстати, а для большинства населения как раз не кстати. Короче, с лёгкой руки Горбачёва с весны свирепствовал в стране «сухой закон». Это ж надо такое учудить, граждане хорошие, в Росси и не пить. Уму непостижимо. Плохо стало простому народу. Страдал народ. И на этом фоне всеобщих страданий вполне было понятно почти бескорыстное желание неких последователей матери Терезы, облегчить страдания этого самого простого народа. Для сумлевающихся повторяю — почти бескорыстно. Почти, это значит не совсем. Ну если там рупь другой, перепадёт от щедрот страждущих в карманы отроков невинных, то ведь греха большого в сим нет. А если даже и не рупь и не два, а малость побольше, то не хрен считать деньги в чужом кармане. Именно так рассуждали наши меценаты-предприниматели. Да, к чему это я? Так вот, хотя семейство Арсена частично перебралось в город Желтогорск, связи со своей этнической родиной они не теряли. А потому, пользуясь связями на родине, старший брат, Вазген организовал поставки сырья для производства коньяка на предприятии, за снабжение которого он отвечал. Предвижу саркастические улыбки некоторых недоброжелателей, но спешу заверить, что всё было законно, ну или почти законно. В Армении производили коньячный спирт или дистиллят, который затем следовало выдерживать в дубовых бочках три, пять, а может, и больше лет. Затем в выдержанный спирт из бочек добавляли всяческие добавки, ну карамель-марамель там, дистиллированную воду, сахар. Короче, всё что надо, для цвета, запаха и вкуса. Спирта производили много, а коньяка мало. Ведь любой разумный человек поймёт, что выдерживать в дубовых бочках спирт, хрен знает сколько лет, это долго. А самое главное, спрашивается, а на хрена. Поэтому мудрые люди придумали, опять же повторяю совершенно законно, кроме собственно коньяка, выпускать полуфабрикат в качестве сырья для ликёро-водочных заводов. Брали этот самый коньячный спирт, по разработанным советскими учёными технологиям, а советские учёные, как известно, лучшие учёные в мире, а особливо в области производства горячительных напитков, что убедительно доказал ещё Михаил Васильевич Ломоносов. Короче, если взять этот коньячный спирт и дубовые опилки, то трёхзвёздочный коньяк можно получить за три месяца, а не за три года. И получится такой вот «молодой коньяк» или по-научному выражаясь — Буазаж. То бишь, коньячный спирт, разбавленный водно-спиртовым раствором дубовой стружки с целью придания напитку более тёмного оттенка и «старого» вкуса. Вот такой, мать его, буазаж и отгружали на ликёро-водочный завод, где трудился старший брат Вазген. Правда, в процессе отгрузки и транспортировки умопомрачительно пахнущая жидкость по документам превращалась во вполне себе натуральный коньячный дистиллят, выдержанный в дубовых бочках в течение трёх, а то и пяти лет. Ну а дальше, как говорится, дело техники, карамель, сахар, вода и, вуаля, многозвёздный напиток поступает на прилавки магазинов. Сырьё на ликёрку шло цистернами и если прицепить к составу ещё одну цистерну, для нужд Арсена и Аркаши, то большого вреда никому не будет. А будет очень даже большая польза. А на вкус этот «молодой коньяк» или буазаж, был очень даже ничего. Потому как не хрен портить продукт всякими добавками, ни к чему народу всякие там карамель, да сахар. Да и дистиллированная вода, это лишнее, шестьдесят градусов для напитка со вкусом коньяка даже лучше. По крайней мере, для простого народа. Не баре, чай. Тем более, когда на дворе перестройка и сухой закон. Ставку жульманы делали на сеть магазинов Потребкооперации, планируя взять в долю Арнольда. А вот промежуточное хранение сырья и его розлив собирались организовать на территории участка Николая, и тот понимал, что это не только не его уровень, но даже не уровень ГлавБуха, тут нужна была крыша помощнее. И Аркаша разработал целую стратегию строительства такой крыши. Именно реализацией первого этапа этого хитрого плана и занимался сейчас участковый. Поэтому Николай решительно поднял руку и заявил: — У меня, есть предложение! — Ну, давай! — обрадовался подполковник. — Так говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Разрешите товарищ подполковник на минутку выйти, для организации наглядной демонстрации предложения. — Разрешаю, — подыграл Главбух. И Николай пулей метнулся в дежурку, где под бдительным надзором дежурного по РОВД оставил матерчатую сумку с упрятанной в ней пятилитровой пластиковой канистрой.