— Мы здесь — новое, правильное Штази, — однажды прямо сказал ей босс, герр Петер, слегка подвыпив, — или БНД, если хотите… Своей работой мы искупаем их грехи. Людей не подавляем, а поднимаем выше, реализуем их амбиции, а не первобытные страхи. И должны работать так же эффективно, как Штази. Вот где секрет успеха. Сначала она занялась Саввой Брагоевичем. Он был родом из Черногории. Из старого клана Брагоевичей, имевшего серьезные связи в Белграде при Тито. Фармацевт. Учился в Загребе, потом в Гамбурге. Звезд с неба не хватал, но работал, видимо, толково. Сначала в Титограде, потом в Сараево. Потом стал замдиректора фармацевтического завода в Белграде. Уехал на родину, в Титогград, уже ставший Подгорицей, за полгода до того, как белградский завод, поставлявший почти всю продукцию в Россию, разбомбило НАТО — видно, по наводке евроконкурентов. Потом снова Гамбург, головной офис HI ("Любопытно было бы прослушать запись собеседования… если оно было" — подумала она, но решила, что тратить время и силы на такую тщательную разработку пока излишне). Медленная, но уверенная карьера в корпорации, в миссии которой на третьем месте значилась "поддержка высокотехнологичных производств в странах третьего мира", а в ценностях на том же месте — поддержка талантов оттуда же… Изучив психологический профиль, преференции, увлечения, она сделала остановку и решила пройтись по досье возможных кандидатов. Требования устанавливали достаточно узкие границы поиска, в чем были свои плюсы… Сколько их там было, Левшей-одиночек в российском фармпроизводстве на заре нашего нового капитализма? Поди, сосчитай. Сколько осталось в бизнесе, сколько — в живых и просто трудоспособных?.. Учреждения, выдающие пятилетние лицензии, до сих пор появляются и исчезают, прямо как подставные предприятия малого бизнеса. Концов часто не найти. Все же удалось выудить пяток стреляных местных "фермеров-одиночек". Они еще держались, выпускали препараты высокого качества, более или менее доступные по ценам тем, кто звался населением. Наверно, они знали, что когда-нибудь по ним пройдет большая Железная Дорога, но еще держались. Фермеры-одиночки следовали своему, русскому бусидо, если применять синтетические сравнения эпохи глобализации… Цунами немерено дешевого и дерьмого азиатского сырья еще не смело их, они еще держались… Все были стреляны и в буквальном смысле слова. Кто-то, оказалось, когда-то был врачом в Афгане, кто-то даже Анголу успел застать, один прошел радиологом по Чернобылю. А одного ей, похоже, сам Бог послал. Кончил аспирантуру в девяносто втором патентами на три препарата, зарегистрировал совместное предприятие — и с кем? С сербами… тогда еще, по-нашему, югославами. Копнула поглубже: дважды во время войны возил медикаменты в Сербскую Краину, безнадежно отбивавшуюся от хорватов. Безвозмездно. Где закупал?.. В Белграде. Даже боевую награду получил — от кого конкретно, теперь уж, наверно, и концов не найдешь… Да и кто теперь помнит об этой войне?.. Его бизнес пережил пик успеха в середине 90-х, а потом… Подперли конкуренты с фэесбешными корнями, от них пошли заказные наезды — УБЭП, маски-шоу… Сотрудников, докторов со степенями, впечатывали лицом в евроремонтные стенки. Все, как и на других "одиноких фермах". Отбивался умело, как и другие, последние "фермеры". Пригождались боевые заслуги — не в буквальном смысле, слава Богу: просто наезжавшие уважали, как могли и когда могли… Потом пошли госнаезды без маски-шоу, но с перекрытием кислорода — замотать с лицензированием, налогами, потерять сданные фирмой документы и на том основании предъявить через полгода счета… Как и другие четыре "фермера", выдержал, когда министр кинул всех поставщиков лексредств для государственных аптек, просто объявив, что платить не будет: сумма в масштабах страны и замечательных нацпроектов небольшая и пусть ребята спишут ее в убытки, не обеднеют, коли патриоты, а стране — читай, ЗАО, — помогут… На государство по долгам можно серьезно наехать только армией другого государства. Но тогда хуже будет всем, а настоящие фермеры — они не только не мазохисты, но еще и вправду патриоты, как ни крути. Короче, выжить — производить качественный продукт и кормить своих — стало ему почти невмоготу, но, как казалось со стороны, он и нестандартных решений не искал. Вроде бы и греб прочь от воронки водоворота, но в последние годы греб как-то вяло и обреченно. По инерции?.. Схем диверсификации не придумывал, неординарных контактов не изыскивал… Устал?.. Возраст?.. Ну, не такой еще возраст, чтоб уже на даче клубнику с грядки собирать, а не в супермаркете — с полки. По данным разведки, складывалось, что он просто ждет покупателя получше на свой бизнес, торча вечерами, а то и ночами в одном том же элитно-демократичном бильярдном клубе. Предпочтения — мадера и брют в немалых дозах… "Надо спасать парня, — подумала она. — Хотя добром это не кончится. Точно". Она решила сыграть ва банк. Пришла к Брагоевичу всего с одним досье и одной фотографией крупного плана: внешность вполне арийская, высокий лоб, продолговатое волевое лицо, пусть и узковатый подбородок. "Гайдук" глянул на фотографию, не поморщился и спросил: — Вы мне предлагаете обещанный вами выбор? Да, Анна? — Есть один важный пункт, Савва, — твердо сказала она. — Если по этому пункту он вас не устраивает, то я буду искать совсем по другим критериям. Вот тогда и буду предлагать профили на выбор. Брагоевич бросил еще один взгляд на фото, откинулся на спинку бордового кожаного кресла и стал любезно, но вполне искренне — по-славянски — улыбаться. Она тоже вальяжно откинулась на спинку чуть менее роскошного кресла для посетителей и стала смотреть на Брагоевича. Подумала: одень его сейчас в неопрятную маскировочную форму какой-нибудь неизвестной армии — и готов полевой командир. И спросила: — Может ли вам быть интересен человек, ко всем прочим достоинствам кандидат медицинских наук, который в свое время развозил медикаменты по Сербской Краине?.. И даже награду получил. Пока я не могу установить, от кого точно. Мимические мышцы директора на пару мгновений оцепенели. — А вы можете установить, от "кого точно"? — с ударением на последние слова, спросил он. — С какой стороны? — Вы хотите спросить, "с какой стороны" в Сербской Краине мог получить награду русский с фамилией Хохлов? — уточнила она. И тут "гайдук" широко рассмеялся, а потом снова предложил ей "кофе на свежем воздухе" и попросил "еще немного поискать", а этот профиль-досье оставить ему. Ясно было, что выбор сделан. Ну, почти. Процентов на девяносто. Нужна встреча, которую необходимо подготовить. И она ее подготовила. Она предложила своей жертве тост за "высокую домашнюю кухню", заметив, что скоро даже самые простые рецепты придется передавать от ученика к ученику, из поколения в поколение… типа, как передается буддийское учение. Потому как недалек день, когда весь мир накроют две-три ресторанных сети, какие-нибудь "Мак-суши" — и больше не будет ничего. Все меню всех заведений на свете будет состоять только из готовых полуфабрикатов, предварительно мороженых. Она попала в "точку". Как он воодушевился! Хапнул шампанское залпом, и ударился в рассуждения о том, что самый страшный глобализм, — конечно же, кулинарный. Вот он любил ездить отдыхать в Испанию. Ради чего? Первым делом, ради кухни! Море и всякие там Гауди — это так было, приложением к хорошему ужину и вину… И вот как пришло евро с Шенгеном, так кухня везде стала "падать", маленькие уютные ресторанчики стали чахнуть, вынуждены были сдаться сетевым поставщикам мороженой дряни, и есть стало в Европе нечего и негде. Зайдешь в таверну, где бывал пару-тройку лет назад, — одно расстройство. Душевное, имеется в виду. Но оно и память куда дольше травит, чем банальное желудочно-кишечное… Она кивала в ответ. Соглашалась, ничуть не кривя душой. И он в праведном, хотя и умягченном шампанским гневе, закатил один шар, второй — и партия кончилась. Он ненадолго замер, словно недоумевая, что теперь делать, и сказал: — Так вот получается… Как насчет еще одной? Она сказала, что ей пора. И еще сказала, что вся надежда на то, что в самой сети появится тайная каста "хранителей", которые смогут оказывать особую, личную протекцию этим маленьким, а с какого-то времени даже подпольным ресторанчикам, будет помогать им так же подпольно, как и договариваться с фермерами, рыбаками, которые теперь вынуждены сдавать свой товар в сеть, а не прямо на кухню… Выработают особую программу — для своих. Все это пока немного фантастично, но вот генетики говорят, что, несмотря на глобализацию и видимое смешение народов, расовых генетических различий — пока еще мелких, почти незаметных различий — становится все больше… Самое время было оставить его одного. Она сказала, что точки не ставит и попробует взять реванш, когда он примет решение. Любое решение. Он ответил, что у него есть кое-какие мысли и он хотел бы еще раз поговорить с Брагоевичем, теперь уже тет-а-тет, а еще он, возможно, попросит у нее информацию об "ЭйчАй" и о ее восточном директоре. "Все, что в моих силах", — сказала она, радуясь, что он такого высокого мнения о ее возможностях оперативного сотрудника "нового Штази" и даже готов доверять. Он пошел провожать ее, не взяв счета. Ясно было, что он еще останется в клубе — покатать шары в одиночку и подумать. Ясно было и то, что он достаточно куртуазен и не предложит ей проводить ее до дома. На проспекте он поймал для нее машину и сказал: — Спасибо, Анна. Приятный вечер. Погода тоже входила в это резюме. — Спасибо, Олег, — сказала она, положив левую руку на угол дверцы, а правую подав ему для рукопожатия. — Я уверена, что вы по-настоящему выиграете, когда следующую партию будете играть в полную силу. Он улыбнулся, мягко и с грустинкой, также мягко пожал ее руку, а потом дал отмашку. Она махнула ему через стекло, закрыла глаза и вздохнула с приятным чувством. Хорошо было заканчивать день хорошим человеком. Да! Не каким-нибудь суперуспешным и благополучным топ-менеджером, которого нужно тупо гипнотизировать, убеждая в том, что встроенный в его суперпроцессор можно использовать с большей эффективностью и выгодой в другом суперкомпьютере. Она знала, какой еще пробный шар катнет Брагоевичу на его "кофейной лоджии"… И верно говорит он, этот балканский директор: на нынешних бизнес-монстров можно охотиться только изнутри. Сам Олег Хохлов еще пару минут смотрел вслед машине. Уже и габариты канули в потоке красных огоньков… а он все еще чувствовал то легкое недоумение, что возникло, когда он с удовольствием, но как-то машинально закатил последний, довольно сложный шар. Двойственные чувства — одновременно свободы и безысходности, сытости и опустошенности — владели им. С одной стороны, он в любой момент еще мог сказать "нет", а с другой, осознавал, что точка невозврата уже пройдена и он уже вошел, отчасти повинуясь чужой воле, в зону тяготения массивного "небесного тела", посадка на которое ничего, кроме смутных опасений, не вызывает. Внутренний голос подсказывал, что он и вправду получил предложение, которого ждал. Но с другой стороны… "В сущности, она меня сделала, — подумал он. — Какая женщина, а?! Не дай Бог, займется тобой всерьез". И тогда он решил сказать "да" обоим — по очереди: ей и этому Брагоевичу. Такое решение его немного успокоило. Важные выводы мужчин чаще успокаивают, а женщин, напротив, приводят в нервозное состояние… Но на всякий случай он решил напрячь свою невеликую службу безопасности и собрать досье не только на Брагоевича, но и на нее… День кончался удачно… А настроение почему-то падало. Ехать было не близко, через весь город, руль был в чужих руках, и она, прикрыв глаза, вволю поразвлекалась, а потом и слегка помучилась рефлексией. Откуда этот осадочек? В чем-то прокололась?.. Вроде нет. А может быть, слишком хорошо о себе думала — мол, вот с хорошим человеком играю в открытую, — а на самом деле заигралась? Какая уж, в самом деле, "игра в открытую" с ее-то гипнотическими способностями, которые в карман и в клатч не спрячешь… С ее невольным талантом воздействовать на внимание собеседника — бильярдный шар тоже сойдет за инструмент усыпления, не хуже блестящего брелка — и устанавливать раппорт, связь с личностью на подсознательном уровне. С какой стороны ни посмотри, и в этой разработке так же, как и в случае с любым стандартным суперуспешным топ-менеджером, она выглядела не человеком, а киборгом, запрограммированным на четкую цель. Хорошим киборгом последнего поколения. Считай, новой моделью "терминатора"… На что, собственно, она и программировала свою карьеру и сознательную жизнь. Значит, за что боролась, на то, наконец-то… да? Было еще одно объяснение — совсем банальное, нормальное, без философий. И крылось оно в той неповторимой женской генетике, которую никаким IQ и никакими, самыми глубокими неврозами, фобиями и установками не перешибешь. Вот в кои-то веки повстречала не как-нибудь, а в рабочем порядке нормального, в сущности, мужика, за которого, может, и стоило зацепиться… Плюнуть на все, переломить себя, свою гордость и предубеждение, развести его с женой и, типа, уехать в Кинешму. Ну да, она начнет себя ломать, одолеет с таким трудом выпестованную ею истероидную фригидность, пару раз ее вывернет наизнанку в буквальном смысле, но она все объяснит, умолит его потерпеть, сама поживет месячишко-другой на ношпе и баралгине или чем-нибудь покруче… он потерпит, все утрясется — и тут-то, когда ее физиология смирится и укротится, когда сознание начнет проваливаться в водоворот перспективы "жили они долго и счастливо", тогда-то начнет выясняться, что любовь к бильярду куда более глубока и неизбывна, а сублимация оргазма при закате трудного шара в лузу гораздо… и вообще… Раздражало что-то еще. Какое-то белое пятно на краю взора. Она сморгнула и внимательно посмотрела в зеркало заднего обзора. Позади держала дистанцию белая машина. Рашн олдтаймер. Белая "копейка" в очень хорошем состоянии, будто только с конвейера. Они ехали уже минут пятнадцать, и белое пятно маячило на периферии зрительного поля минут… пожалуй, не меньше. Ей показалось, что оно там маячит чуть ли не с того момента, как они тронулись. Она "включила перемотку" назад — и усмехнулась. Почудилось, что этот советский атавизм стоял у тротуара, чуть поодаль, когда она прощалась с Хохловым… Белый зад. Без сомнения, зад "копейки": до боли узнаваемый дизайн, привет из детства. Бред, в общем… Она оглянулась. Зеркало не врало. — Что-то не так? — спросил водитель, почувствовав, что пассажирке вдруг стало некомфортно. — Нет, все нормально, — ответила она, а через несколько секунд не выдержала: — Вы не заметили, эта "копейка" давно за нами пристроилась? Водитель мельком глянул в свое зеркальце. — Ну, что-то там белело. Я не обращал внимания, — без особого энтузиазма ответил он, а потом, через несколько секунд, вдруг спросил живо: — А что, за вами могут следить? Она хмыкнула: — Да вроде повода не давала… В глубинах воображения мелькнула шальная конспирологическая мысль: а вдруг она приглянулась этому "гайдуку" Брагоевичу, и он взял ее в свою личную разработку. У такого усатого и тараканы могут быть еще с теми усами… Но причем здесь "копейка"?! Тормози, подружка! — Ну, если бы у меня была жена, такая как вы, — рискнул осторожно прибавить "газу" водитель, — у меня, наверно, был бы повод бояться за ее безопасность. — Вот прямо так, да?.. — машинально пробормотала она, отгоняя от себя назойливый призрак ухмыляющегося в усы Брагоевича. — Это просто мое личное мнение, — сказал водитель с достоинством. — Но если хотите, я могу постоять внизу, пока вы не зайдете в подъезд. — У меня сегодня прямо день благородных рыцарей! — сказала она беззлобно. — Еще есть время подумать, — резонно заметил водитель. — Заодно приглядим за этой "копейкой"… Только я что-то сомневаюсь, что маньяки ездят на "копейках". Вот на таких белых… и прямо на таких новеньких. Это уже экзотика в нашей московской действительности… покруче "майбаха" в чем-то. — Это точно, экзотика, — согласилась она, чувствуя, что благодарна этому авто-прозорливцу с задатками поэта, хотя тот просто острил-издевался. Можно было бы позволить ему постоять внизу, будь в этом смысл при наличии мощного периметра с охраной вокруг ее дома. Он и сам все понял издали, когда свернули с проспекта Вернадского к комплексу жилых вавилонских башен. — Это вот туда, к воротам, как у Эрмитажа? — полюбопытствовал он. — Угу, — кивнула она, пытаясь вспомнить, где у Эрмитажа такие ворота. — Может, пораньше встанем? — спросил водитель насмешливо. Фраза его — да еще с усмешкой — получилась довольно двусмысленной… — Это почему?! — не догадалась она, все еще копаясь в себе.