— А что с той, которая нужна? — Любопытный разговор… — признал он, помолчав и поболтав остатки кофе в чашке. — Я не ожидал… Она могла бы признаться, что сама в начале не ожидала, что так повернет… — Вы имеете представление о травмирующих технологиях? — спросил он обнадеживающе. — Никакого… В этой области я — стерильная блондинка. Он невольно поднял взгляд на ее прическу, едва заметно усмехнулся и вполне прогнозируемо ответил: — А не подумаешь… А потом столь же прогнозируемо перешел к делу. — Травмирующие технологии — те, что слишком резко и необратимо закрывают рентабельность других — традиционных и проверенных технологий, которые используются широко по всему миру и обеспечивают благополучие большого числа людей разных социальных слоев, — произнес он на одном вздохе лаконичную лекцию, будто готовился к ней заранее… — В кругах инвесторов иногда говорят о "травмирующих инвестициях". Это одно и то же. — Ага. Как я понимаю, именно эти плохие парни посоветовали спрятать подальше холодный термояд… — показала она. — Вы — не блондинка, — сказал он так, что было не понятно, комплимент ли это или просто констатация очевидного факта. — Грубо, но очень верно… Грубо, потому что они работают с тонкими технологиями, эффект внедрения которых не сразу очевиден. — Вы ничем подобным не занимаетесь? У себя… — Конечно, это была наглость, но он уже был обязан простить ей любую наглость. И наконец-то, он прокололся, улыбнувшись чересчур таинственно: — Видите ли, у нас как раз широкий профиль. Если к нам обратятся, мы не откажемся от анализа… — Не хотите взять меня к себе эйч-аром? — спросила она и приблизилась к нему, насколько было прилично, навалившись на стол. — Вас?! — чуть-чуть отпрянул он. Еще одна крупица нужной правды: он отлично знает, что такое эйч-ар — "human resources", подбор персонала, — и у них нет отдела по подбору персонала. — Ну да, меня, — кивнула она. — А вот Инвест-энд-Инвест меня приглашает… и я раздумываю. Мне нужен ваш совет. Медведев растерялся. Она воспользовалась его замешательством и попыталась выкачать из него все, что могла… Она ничего не выкачала! Осталось совершенно неясным, что нужно отнять у него, чтобы он не просто растерялся, а на миг потерял опору — ту главную опору в жизни мужчины, что дает ему волю к жизни. Может, ему в самом деле ничего не нужно, как профессору Перельману… кроме его сокровенной теоремой Ферми или, как ее там, Пуанкаре… а всякие, там, прогнозы, травмирующие технологии и прочая хрень — это просто так, развлечение-отвлечение? С теоремой Ферми ей никогда не справиться, она ее никогда из него не выкорчует… Это выше ее реальности, и она готова это признать… Но не отступить. Тем более, что какой-нибудь гений, профессор Перельман, не носит такие костюмы, такие сорочки с и часы Panerai. Значит, за что-то можно зацепиться. Стоп! Вот он так невольно прикусил… и покусал губу, глядя на нее и чуть щурясь! Боль… Есть какая-то у него глубокая боль. Маленький такой чип боли, вшитый в сердце, не в голову… Что за боль? В чем ее причина?.. Нет, она не психоаналитик, она охотник. Надо просто выманить эту боль из него. Хотя бы на секунду, чтобы успеть прицелиться… У того, у Хохлова, тоже была и есть боль, но с той болью было легче… тем более, что она не собиралась его унижать. Нужно четко определиться самой — что ей с ним делать. Унижать или уважать. Пока он не дал определенного повода ни к тому, ни к другому. — А кто, если не секрет, к вам обратился из Ай-энд-Ай? — спросил он. "Попала!" — воодушевилась она, потому что в худшем случае ожидала услышать от него досадный вопрос: неужели она вызвала его на встречу, чтобы просто сделать глазки и попользоваться им в своих собственных корыстных целях и все такое… — Я это смогу точно определить, если пойму, кто у них всем верховодит и где их головной офис, — деловито и благодарно сказала она. — Китайцы, пиндосы… А может, уже бразильцы. — Ну, в таких компаниях уже давно царит полная глобализация… — неопределенно ответил он и уточнил: — Как в футбольных или хоккейных командах. Главное, кто забивает голы… неважно кто конкретно — китаец или пиндос. Все в одной команде. А что касается головного офиса, то… то где угодно. В этих областях тоже полная глобализация. Провинций и захолустья нет. Весь глобус как голограмма… Но вероятнее всего, в Шанхае или Гонконге. Туда сейчас уже почти все слетелись. Может быть, еще в Бангалоре. На худой конец, в Будапеште. — То есть разницы нет? Он снова пригляделся к ней, пытаясь определить без подсказки, что она имеет в виду. — В сущности, нет, — наконец, кивнул он. Она решила, что пора: — Тогда прямой вопрос. — Она откинулась на спинку стула и так повела рукой — будто проводя черту между очень длинным числителем и таким же длинным знаменателем, — чтобы наверняка блеснула ее титановая запонка. — Что может помешать вам пойти к ним на самую глобальную должность, чтобы решать самые глобальные задачи за самый глобальный гонорар? Не говоря уже о метагалактических бонусах… В перекрестии ее оптического прицела был его левый зрачок. Какой-то бледный отсвет блеснул на его лице. Будто зайчик от ее запонки. — Вы пытаетесь поставить меня на ваше место? — Нет, теперь уже просто… — Что "просто"? — Просто на хорошее место… Да уж, и правда, что война — фигня, а главное — маневры! Он расслабился… Он действительно расслабился. Он чувствовал себя победителем!.. Очень кстати. — Любовь к Родине, — сказал он. — Что, прошу прощения? — На самом деле, такой его ответ не застал ее врасплох. — Присяга, — довольно твердо уточнил он. — Ну, или обет, если хотите… — Тогда позвольте задать вам еще один прямой вопрос? — Я сказал "А", значит, готов сказать "Б". — Вы сказали "присяга" и даже "обет"… — Прямого вопроса, оказывается, не получалось. — Обет, как я понимаю, это что-то монашеское, и дают его даже не начальству, а самому Господу Богу. Но, честно скажу, я впервые встречаюсь с инвестиционным аналитиком, который работает здесь, на грешной земле, непосредственно на небесную канцелярию. Насколько я себе всегда представляла, там, — она указала пальцем "туда", — прогнозов не бывает, потому что это человек предполагает… а там всем и так уже располагают. — Я понимаю, о чем вы, — участливо кивнул он. — Вы хотите задать мне такой прямой вопрос: связывают ли меня здесь такие обязательства, которые не совместимы — "а" — с моими понятиями о чести и "б" — просто с жизнью. — Вы все прекрасно делаете за меня! — сказала она, поставила локти на стол, сцепила пальцы в замок и положила на них подбородок. — Будем считать, что да — связывают, — сказал он. Черта с два она расстроилась! Вежливый и прямой отказ можно было вполне ожидать, раз уж I&I готова выложить за него сумму, типа, не уступающую сумме, которую готовы платить какие-нибудь ЦРУ, АНБ и ФБР вместе взятые за голову террориста "Номер 1", если такой, не подготовленный ими самими и неучтенный, террорист на мировом горизонте появится… I&I дало ей карт-бланш… Значит, эти косоглазые и смуглые ирландцы-wasp'ы из I&I знают о нем нечто, что действительно может оказаться притягательней всех присяг и обетов… и даже любви к Родине… и что, по крайней мере, может поглотить эти присяги и обеты… включить их в допсоглашение. Почему ее запускают в темную комнату, не дав фонарика? Вот самый интересный вопрос… — Я еще хочу сказать, — судя по тону, он решил, что нужно прийти ей на помощь и дать еще одно, ясное и понятное объяснение, чтобы она не чувствовала себя совсем оскорбленной, — в Ай-энд-Ай меня наверняка будут грузить заказами, конечная цель которых будет от меня скрыта. Здесь, где я сейчас работаю, эти цели мне в большинстве случаев понятны. — "В большинстве"? — зацепилась она. — Примерно в девяносто восьми процентах, — предельно уточнил он. — Значит ли это, что в оставшиеся два процента может входить время, которое вам необходимо, чтобы подумать?.. Хотя бы пару дней. Она знала, что он сейчас не даст окончательного отказа только потому, что она женщина. Пусть и похожая на буча… — Если так угодно вам… — Он не демонстративно, но определенно взглянул на свои Panerai. — Значит, вы допускаете возможность еще одной нашей встречи? Присяги, обеты всякие… Что они, эти словеса, значат для женщины? Ровным счетом ничего… Если только она сама не монашка. А она кто? Кто она, Анна Репина? Ведь она-то как раз считает себя монашкой. Сестрой "Ордена Джима Корбетта"… Но сейчас-то она прикидывается никакой не монашкой. И вопрос ее можно понимать как угодно. Она разрешает. Он все понял правильно: — Почему бы и нет. От прогнозов тоже стоит отдохнуть… хотя изредка. Он стал достать бумажник. Она решительно положила руку на его кисть… Странное ощущение: его кисть, эти немного пухловатые, но длинные пальцы показались ей знакомыми… Дежа вю… Уже виденное. Да нет, не "уже виденное", а как будто "уже когда-то тронутое"… Странное ощущение. Может, это хороший знак?.. — Исключено, — твердо сказала она. — Я заняла ваше время… Возможно, отняла его у вас. Он замер с бумажником в руке и ее рукой на руке. — Непреодолимый конфликт интересов, — заключил он. — Я трачу представительские, — крыла она. — Я тоже, — отбил он. Хороший разговор. — Вы уходите, я остаюсь, — констатировала она. — Вы можете легко спрогнозировать, что я буду заказывать после вас? У него явно проблемы с женщинами, подумала она еще. Эта его боль… Почему бы и нет?.. Но нужна еще одна встреча. Теперь ему тоже нужна. Это точно.