Пьер Когда вошел в кабинет Ангуса, первое, что я увидел — это длинные, густые темно-каштановые волосы, которые были идеально прямыми и доходили до поясницы. Она ни за что не будет тут работать. Только ее волосы сказали мне, что она слишком беспокоится о своей внешности, а это значит, что она, вероятно, не будет следовать моим инструкциям так, как нужно мне. Затем она встала и повернулась ко мне лицом. Ее глаза были полны гнева, а тело выпрямилось, бросая мне вызов. Кем, черт возьми, она себя возомнила? Когда я взглянул на Ангуса в поисках поддержки, этот дурак сидел, откинувшись в кресле, и ухмылялся мне. Я превращу ее жизнь в ад. Я буду наезжать на нее за все, что она будет делать неправильно, буду смущать ее, пока она не уйдет. Никакая прославленная официантка не будет контролировать меня. Я поднимаю свой стакан с виски и покручиваю его в руке, только и думая о невыносимой женщине, которая осмелилась бросить мне вызов. — Долго она не продержится, — говорю я и поглаживаю большим пальцем лицо Евы. Ева улыбается мне с фотографии, которую мы сделали, пока были в отпуске на острове Гамильтон. Это одна из лучших фотографий, которые мы сделали, прежде чем она умерла. Я осторожно ставлю фото в рамке на стол возле своего кресла и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на свою потрясающую жену и ее самую красивую улыбку, которую я когда-либо видел. — Я скучаю по тебе, — говорю я, поднимая стакан и выпивая все залпом. Ева не двигается. Она просто продолжает смотреть на меня. Улыбающаяся, счастливая и влюбленная. Подняв бутылку, я, забыв про стакан, начинаю пить прямо из горла. Мой путь к бессмысленному и бесчувственному забвению сегодня длится слишком долго. Темнота недостаточно быстро поглощает меня. Мое сердце все еще бьется, и я хочу, чтобы это прекратилось, чтобы я смог наконец-то встретиться со своей любовью. Я хочу, чтобы биение моего сердца стало слабее, закрыть глаза и уплыть в темноту. Мрак душит меня. Я вижу темноту повсюду. Я сижу в тишине и слушаю собственное дыхание, погружаясь в бездонную пропасть горя и обиды, не в состоянии убежать от волны, утягивающей меня вниз. Мне едва хватает воздуха. Этот океан боли не позволяет мне вернуть ощущение себя. — Je t’aime (фр. я люблю тебя), — бормочу я фотографии, поднимаю бутылку и делаю еще глоток. Гудение в голове становится желанным отвлечением от зияющей дыры в моем сердце. Гостиная постепенно теряет свою теплоту. В ней не осталось даже напоминания о цветочном аромате Евы. Остались только ее фотографии, украшающие стены, как воспоминания о всепоглощающей любви, которая связывала нас. Мрак кольцом стягивается вокруг меня, мои чувства притупляются настолько, что довольно крепкий виски становится безвкусным. Я поднимаю бутылку и допиваю то, что осталось, смакуя жжение, которое ласкает мое горло. Мои глаза медленно закрываются, принося благословенную темноту. Я стараюсь, чтобы мои счастливые воспоминания о Еве были последним, что я увижу, прежде чем отключусь в пьяном угаре. Вспоминаю жену, как мы танцевали под звездами, завернувшись в прохладный вечерний воздух, пока наши тела двигались как единое целое. Сладкое прикосновение ее мягких губ к моей шее, музыка, заполняющая все вокруг, нежный шепот, когда я притянул ее к себе, очаровывая ее своей любовью. — Je t’aime, — бормочу еще раз, закрывая глаза. Блуждая где-то между жизнью и смертью, я роняю бутылку. С глухим стуком она падает на поблекший серый ковер, и только это дает мне понять, что я все еще жив. Возможно, завтра я воссоединюсь с моей любовью, и, может быть, тогда я, наконец-то, смогу дышать. Глава 3 Холли Сорок минут в пути между городом и домом позволяют мне подготовиться. Сегодня понедельник, и у меня начинается недельная стажировка, прежде чем я стану метрдотелем. Чего я не жду с нетерпением, так это встречи с Пьером. Он высокомерный кретин, и я не уверена, что сработаюсь с ним. Если смогу пережить эту неделю обучения, значит, все будет хорошо. Я добираюсь до парковки рядом с «Тейбл Уан», и, припарковав свою машину, иду пешком. «Тейбл Уан» находится рядом с Оперным театром, и ресторан когда-то был одним их лучших в Сиднее. Но после потери звезды Мишлен он стал уже не так востребован, как раньше. Стуча каблуками по тротуару, я чувствую, что мое сердце бьется, как сумасшедшее. Что, если после сегодняшнего вечера я не смогу смириться с высокомерным поваром и захочу все бросить? Какой пример я покажу Эмме? Не очень хороший. Поэтому, направляясь в сторону ресторана, я торжественно обещаю себе, что как бы мне ни было тяжело и некомфортно работать с высокомерным французом, я не собираюсь отступать. И я не позволю ему выгнать меня с этой работы. Добравшись до стеклянного фасада ресторана, я вижу Ангуса внутри, разговаривающего с сотрудником. Стучу в дверь, и, когда он замечает меня, поднимает палец, показывая подождать немного. Волнуясь, я разглаживаю юбку, убеждаюсь, что мой пиджак застегнут, и провожу рукой по волосам. — Привет, Холли, — говорит он, открывая дверь и отступая на шаг в сторону, что я могла войти. — Привет. — Выглядишь взволнованной, — говорит он, отчего я начинаю чувствовать себя еще более нервной и неуверенной. Я слегка улыбаюсь, отвожу от него взгляд и киваю. — Я покажу тебе комнату для персонала, где ты сможешь оставить свою сумку. Обслуживающий персонал уже начал приходить, мы дождемся всех, а затем представим тебя. Ангус закрывает входную дверь позади меня, указывая рукой мне направление к задней части ресторана. Я прохожу вглубь ресторана, и до меня доносятся превосходные запахи. — Боже, как вкусно пахнет, — говорю я прежде, чем понимаю это. — Это томатный соус Пьера. Один из лучших, что я когда-либо пробовал, — отвечает Ангус. Мы проходим мимо открытой кухни, где Пьер, стоя над плитой, добавляет ингредиенты в огромную серебристую кастрюлю. Его волосы собраны в небольшой хвост на затылке, одет он в черно-белую поварскую форму. Он бросает на меня взгляд через плечо, его холодные глаза смотрят прямо в мои. — Пьер, — говорю я, слегка кивая ему в качестве приветствия. Он закатывает глаза и отворачивается, игнорируя меня. Ну, правильно. Так теперь будет всегда, да? — Приятно видеть вас снова, — говорю я громче, но гораздо спокойнее, с веселой ноткой в голосе. Пьер поворачивается спиной и уходит. Незрелый идиот. — Прости его. Он не очень общительный человек, но он действительно великолепный повар, — говорит Ангус, извиняясь за поведение Пьера. Я пожимаю плечами и улыбаюсь. Ангус не виноват в том, что Пьер идиот. Он приводит меня в комнату для обслуживающего персонала и представляет трем женщинам: Кэтрин, Джастине и Мэдди. У них всех одинаковая униформа: белые блузки с черными юбками, похожими на ту, что надета на мне, за исключением моего пиджака. Все трое тепло меня приветствуют. — Ждем Эндрю и Мишель, а потом можно начинать официальное знакомство, — говорит Ангус. — Я пойду проверю Пьера и прослежу, чтобы он был готов к собранию персонала. — С Холли все будет в порядке, иди, займись своими делами, — говорит Джастина, выдвигая стул рядом с собой. — Спасибо, — говорю я, стараясь сделать мое принятие в коллектив как можно менее болезненным. Хотя внутри все нервы на пределе. — Ты новый метрдотель, верно? Не переживай, Пьер и наполовину не такой страшный, каким хочет казаться. Он сам по себе, — говорит Джастина с теплой улыбкой. — Хм-м, Пьер... Я бы с ним… — встревает Кэтрин с ухмылкой. Я смотрю на нее, и не совсем уверена, как реагировать на то, что она только что сказала. — Ох, у него самые красивые глаза, он всегда раздражен, и от этого я хочу его еще сильнее, — говорит она, пожимая плечами, явно не смущенная своими словами. — Эм… хорошо, — отвечаю я. Как вообще на это нужно реагировать? — Он хорош, — добавляет Мэдди. — А ты, Холли? Что ты думаешь о нашем шефе? — спрашивает Кэтрин. Все три пары глаз смотрят на меня, с нетерпением ожидая моего ответа. — Я здесь, чтобы делать свою работу и делать ее хорошо, — дипломатично отвечаю я. Не могу же я сказать, что думаю, что он высокомерный идиот. — Повнимательнее с руками Ангуса. Иногда он любит шалить, — шепчет мне на ухо Джастина.