Ева смущенно опустила глаза, когда подошла ко мне, лучи солнца освещали ее светлые волосы, создавая нимб над головой. Запах океана опьянял нас, а соль приставала к нашим губам. — Я никогда не упаду, пока ты рядом. Это было обещание, которое я давал ей каждой частичкой своей души, пока мы обменивались брачными клятвами. Я чувствую, как наворачиваются слезы, и позволяю им скатываться по щекам, позволяю себе вспоминать хорошее время, время любви. Любви, которую мы разделяли. Как мое сердце жаждало ее прикосновений, как моя кровь закипала, когда Ева была рядом. Улыбки, которые она дарила мне, когда думала, что я не видел. Засыпая, мы держались за руки и знали, что никогда не отпустим их. — Прости, что подвел тебя. Я упал, и теперь не знаю, как подняться снова. Ветер кружится вокруг, прижимается ко мне, нежно гладит, наполняя меня любовью и силой подняться и наконец-то дышать. — Я постараюсь выстоять без тебя. Постараюсь сделать так, чтобы ты гордилась мужчиной, за которого вышла замуж. Прости меня за то, что сдался. Может быть, просто может быть, пришло время мне ослабить хватку и отпустить свою жену. Глава 7 Холли Спасибо, Господи. И это действительно все, что я могу сказать. Спасибо, Господи, что неделя моего обучения закончилась. Кроме той тарелки, стычек с Пьером больше не было, хотя, думаю, это только вопрос времени, когда кто-нибудь из нас взорвется. Он высокомерный придурок. Он разговаривает с нами так, словно мы ничто. У него точно комплекс Бога. Должна сказать, кто бы ни был на побегушках у него дома, я ему сочувствую. Но сегодня вторник, и у меня выходной. Я упаковала еду для пикника, и когда заберу Эмму из школы, мы поедем в парк. В ресторане творилось сумасшествие. Мое обучение было далеко от нормального, и я приходила домой раздраженной благодаря «любимому» Пьеру и его идиотскому поведению. Я упаковываю корзинку для пикника и одеяло и сажусь в свою машину, чтобы забрать Эмму из школы. Пикник будет для нее сюрпризом, но я уверена, что ей понравится. Возле школы довольно шумно — в это время родители забирают своих детей. Я сижу в машине и жду, когда прозвенит школьный звонок и когда я смогу забрать Эмму с занятий. Обычно это делает Бронвин, но когда я дома, это моя обязанность. Хоть я и жду, пока прозвенит звонок, прежде чем зайти в класс, она всегда выходит последней, потому что слишком занята беседой с учителем. Ее маленькое личико всегда светится теплой и счастливой улыбкой, когда она видит меня, и сегодня, надеюсь, она подарит мне ту самую жизнерадостную улыбку. Я слышу звонок, выхожу из машины и иду к ее классу. Выходят дети, все одеты в школьную форму и радостно болтают между собой. Когда вижу Эмму, она именно там, где я и думала — возле учительского стола, оживленно разговаривает с преподавателем. Я стою в стороне и наблюдаю, как она что-то радостно описывает. Теплота и любовь наполняют мое сердце. Без сомнения, Эмма — это величайший дар, который я получила в жизни. Ее возбужденные глазки смотрят в сторону холла, и она видит меня, стоящую в дверях со слезами на глазах. Ее улыбка меняется с той, которую она дарит окружающему миру, на ту, которая предназначена только для меня. — Мамочка! — кричит она и бежит ко мне. Маленькими ручками она обвивает мою талию, и ее объятия усиливаются. В эти драгоценные секунды я понимаю, что только что запечатлела воспоминание. Это снимок любви в чистейшем ее проявлении. Важная, драгоценная картина, которая останется со мной до конца моей жизни. — Я скучала по тебе, малышка. — И я скучала по тебе. Что мы делаем сегодня? Я не хочу делать уроки, но знаю, что должна, — говорит она, шаркая ногами, пока мы идем к нашей машине. — Хм-м, ты не хочешь делать уроки? — я обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе, чтобы поцеловать в лоб. — Нет, не хочу. А могу я не делать уроки сегодня, мамочка? — она смотрит на меня, ее лицо наполнено надеждой. — Мы можем просто повеселиться? Например, попрыгать через разбрызгиватель, когда вернемся домой? Или, может быть, ты можешь отвезти меня в бассейн? — охотно предлагает она, подпрыгивая вверх и вниз. — Ни в коем случае мы не поедем в бассейн, и мы не будем прыгать у разбрызгивателя. Еще недостаточно тепло, чтобы заниматься этим. — Ма-а-ам, — ноет она, и плечи ее опадают. — Э-э-эмма-а-а-а, — соответствую я ее тону. — Я не хочу делать домашнее задание. Я хочу играть и веселиться. Домашнее задание не весело. Это скучно. — Тогда нам повезло, что мы едем в парк. — Мы? — кричит она, когда мы переходим дорогу в сторону машины. — Правда, мамочка? Мы действительно едем в парк? — Да. — Только ты и я, или еще с бабушкой? — она возбужденно подпрыгивает возле дверцы машины, ожидая, когда я открою ее. — Только мы вдвоем. И… — Да? — ее глаза сияют, и она лучезарно улыбается мне. — Я собрала нам еду для пикника. После того, как мы погуляем, можно будет пообедать. Но мы не можем оставаться слишком долго, потому что завтра у тебя школа. — Я так тебя люблю, мамочка, — говорит Эмма, когда садится в машину. * * * Я лежу на одеяле для пикника в тени старого эвкалипта. Пруд омывает край парка, его воды нежно окутывают песок узкого пляжа. Это старый парк, который находится здесь многие годы. Здесь есть новая игровая площадка, скейт-рампа и даже огромный батут. Пруд искусственный и неглубокий, скорее детский бассейн для лета, когда жара становится невыносимой, и местным детям нужно место, чтобы охладиться. — Мамочка, ты покачаешь меня на качелях? Эмма сняла свои школьные туфли и носки и теперь ходит вокруг, позволяя траве щекотать ее ноги. — Хорошо, только сначала сниму туфли, потому что мне нравится твоя идея ходить босиком. — Ты тоже разуваешься? Мамочка, ты смешная, — хихикает Эмма и бежит к горке и качелям. Сняв обувь, я стою и смотрю в ее сторону. Моя дочь — это великолепие на земле, которое успокаивает меня и сосредотачивает на том, что важно. Медленно шагая к Эмме, я не могу сдержаться и чувствую огромную дыру в сердце. Часть меня была сломана в одно мгновение. — Давай, мама, — кричит Эмма, раскачиваясь на качелях. Когда я добираюсь до нее, она уже хихикает, раскачивается и поднимается все выше и выше. — Толкни меня, — возбуждено кричит она. — Если я тебя толкну, то ты можешь перевернуться вокруг рамы. Я становлюсь сзади, и толкаю ее. Она раскачивается все выше и продолжает смеяться. — Выше, мамочка, выше. Я толкаю сильней, но осторожно, чтобы убедиться, что она не поднимется слишком высоко, это может напугать ее. Хотя, судя по тому, как она смеется, думаю, с этим проблем не будет. Следующие полчаса я качаю Эмму на качелях, но усталости даже не чувствую, потому что награждена счастливым смехом моей девочки. — Будешь строить со мной замок из песка? — спрашивает она, когда я перестаю толкать ее, и она замедляется до полной остановки. — Нет, но я хочу попрыгать на батуте. — Правда? — визжит она — Ага, давай. Пойдем прыгать. Солнце начинает садиться над холмами. Близится вечер, возможно, около пяти, и парк быстро пустеет. Лишь несколько детей остаются здесь, но скоро и они все отправятся домой. Мы с Эммой прыгаем на батуте до тех пор, пока не выбиваемся из сил. Эмма валится на батут и смотрит на уходящее солнце. Ее каштановые волосы в абсолютном беспорядке, а большие карие глаза разглядывают небо.