– Да нет, не все так просто. Дома он ее не застал – Кент сидела с умирающей сестрой; мы проверили: ту ночь она действительно провела в хосписе. Клялась, что не видела Куайна больше месяца, но весьма охотно делилась интимными подробностями. – Надеюсь, ты вытянул из нее все детали? – Мне показалось, она переоценивает нашу осведомленность. Но на подробности она не скупилась, вытягивать их клещами не пришлось. – Наводит на некоторые мысли, – сказал Страйк. – Мне она вкручивала, что не читала «Бомбикса Мори»… – И нам тоже. – …но именно она послужила прототипом той героини, которая связывает и терзает заглавного персонажа. Возможно, ей просто хотелось широковещательно заявить, что она связывает людей ради секса, а не ради истязания или убийства. Куда, интересно, делась рукопись, которую Куайн, по словам Леоноры, уходя, забрал с собой? Где черновики, где использованные ленты от пишущей машинки? Вы их нашли? – Нет, – сказал Энстис. – Пока мы не докажем, что Куайн по пути на Тэлгарт-роуд заходил куда-то еще, будет считаться, что все материалы забрал убийца. В доме было пусто, если не считать минимума съестных припасов в кухне и спального мешка на походном матрасе в одной из комнат. Похоже, Куайн там устроил себе лежбище. Эта комната, включая постель Куайна, тоже облита кислотой. – Отпечатки пальцев? Следы? Чужие волосы, грязь? – Ничего. Наши еще пытаются что-то найти, но кислота уничтожила все улики. Ребятам приходится работать в респираторах, чтобы пары? не разъедали горло. – Кто, кроме таксиста, видел Куайна после исчезновения? – Как он входил в дом на Тэлгарт-роуд, не видел никто, но соседка из дома сто восемьдесят три клянется, что видела, как Куайн уходил в час ночи. То есть в ночь с пятого на шестое. Соседка возвращалась с гуляний по случаю Ночи костров. – На улице было темно, соседка живет через два дома; значит, реально она могла видеть… – …Силуэт или закутанную в плащ высокую фигуру с дорожной сумкой. – С дорожной сумкой, – повторил Страйк. – Ага, – подтвердил Энстис. – И закутанная в плащ фигура села в машину? – Нет, просто скрылась из виду, но машина могла стоять за углом. – Так, кто еще? – У меня на примете есть старикан-букинист из Патни – божится, что видел Куайна восьмого ноября. Позвонил в районный отдел полиции, дал подробное описание. – И чем же занимался Куайн? – Покупал книги в магазине «Бридлингтон», где работает этот старичок. – Он надежный свидетель? – Как тебе сказать: возраст, конечно, солидный, но якобы помнит все сделанные Куайном покупки, да и внешность описал точно. А помимо всего прочего, одна женщина из многоэтажки напротив утверждает, что возле того дома столкнулась с Майклом Фэнкортом, причем тоже утром восьмого. Ты его знаешь? Писатель, большеголовый такой. Известный. – Знаю, знаю, – медленно произнес Страйк. – Так вот, свидетельница говорит, что обернулась ему вслед просто поглазеть – именно потому, что узнала. – А он как ни в чем не бывало прошагал мимо? – По ее словам – да. – Сам Фэнкорт это подтверждает? Вы проверяли? – Он сейчас в Германии, но сказал, что после возвращения охотно с нами побеседует. Жаждет быть полезным – прямо стелется. – Больше никаких подозрительных событий в районе Тэлгарт-роуд не зафиксировали? Там есть камеры видеонаблюдения? – Всего одна, да и та направлена на проезжую часть, а дом не захватывает. Но главный козырь я приберег напоследок. Есть еще один сосед – живет через четыре дома, если идти к началу улицы; он якобы видел, как во второй половине дня в дверь входила толстая женщина в парандже, с полиэтиленовым пакетом из халяльной кулинарии. Сосед говорит, что насторожился, потому как этот дом не один год пустовал. По его наблюдениям, она пробыла там примерно час, а потом ушла. – Он уверен, что она заходила именно в дом Куайна? – Говорит, что уверен. – И отперла дверь своим ключом? – Так он считает. – В парандже, – повторил Страйк. – Час от часу не легче. – Не поручусь, что у него соколиный глаз: человек носит очки с очень толстыми линзами. Как он мне сказал, у них на улице мусульмане, по его сведениям, не живут, потому он и обратил внимание. – Значит, после ухода от жены Куайн, согласно свидетельским показаниям, засветился дважды: в ночь на шестое ноября – в своем доме и потом, восьмого числа, в Патни. – Ага, – подтвердил Энстис, – только я бы не ликовал раньше времени, Боб. – Ты считаешь, что он погиб в ту же ночь, когда ушел из дому, – сказал Страйк, скорее утверждая, нежели спрашивая, и Энстис кивнул: – Андерхилл считает так же. – Нож не нашли? – Нет. Единственный в доме нож валялся на кухне – затупившийся, самый простецкий. Фактически уже ничего не режет. – У кого, по нашим сведениям, есть ключ от входной двери? – У твоей клиентки, это само собой разумеется, – напомнил Энстис. – Наверняка у Куайна был свой. У Фэнкорта – два, как он сообщил в телефонном разговоре. Агент Куайна тоже получила от них с женой ключ, чтобы организовать какой-то ремонт; она утверждает, что ключ вернула. Наконец, ключ есть у одного из ближайших соседей – просто на всякий пожарный. – Что же он не зашел в дом, когда оттуда завоняло? – Другие соседи просунули в дверь записку с жалобой, а хранитель ключа две недели назад улетел в Новую Зеландию. Мы до него дозвонились. В последний раз он воспользовался ключом в мае, когда по этому адресу доставили какой-то заказ, и на виду у ремонтников сложил пакеты в прихожей. Миссис Куайн затрудняется сказать, кому еще давали ключ на протяжении всех этих лет. Специфическая она женщина, миссис Куайн, – не меняя тона, добавил Энстис, – ты не находишь? – Не обращал внимания, – солгал Страйк. – Тебе известно, что соседи слышали, как в тот вечер, когда Куайн исчез, жена его преследовала? – Нет, этого я не знал. – Так знай. Она с криком выскочила из дому и бросилась вслед за мужем. Соседи в один голос утверждают, – Энстис пристально наблюдал за Страйком, – что она вопила: «Я знаю, куда ты собрался, Оуэн!» – Ну, жена считает, что и в самом деле знала, – пожал плечами Страйк. – Она думала, он направляется в писательский дом творчества, о котором узнал от Кристиана Фишера. «Бигли-холл». – Она отказывается съехать из дома. – У нее умственно отсталая дочь, которая никогда в жизни не ночевала в других местах. Ты можешь себе представить, чтобы Леонора одолела Куайна? – Нет, не могу, – честно признался Энстис, – но мы знаем, что его возбуждали веревки, и сомневаюсь, что жена, прожив с ним тридцать с лишним лет, была не в курсе. – Не хочешь ли ты сказать, что они разругались – и она тут же побежала за ним, чтобы ублажить связыванием? Из вежливости Энстис усмехнулся, а потом сказал: – Нехорошо это для нее выглядит, Боб. Разгневанная жена, имеющая, во-первых, ключ от заброшенного дома; во-вторых, возможность ознакомиться с рукописью раньше других и, в-третьих, дополнительный мотив, если она знала про любовницу, а тем более – если Куайн собирался бросить жену и дочь ради Кент. А если жена скажет, что, крича: «Я знаю, куда ты собрался!» – подразумевала не дом на Тэлгарт-роуд, а писательское убежище, кто поверит ей на слово? – Когда ты так излагаешь, звучит убедительно, – сказал Страйк. – Но тебя лично это не убеждает. – Она – моя клиентка, – возразил Страйк. – Мне платят за то, чтобы я находил альтернативы. – А она тебе не рассказывала, где работала до замужества? – спросил Энстис с видом игрока, готового бить козырем. – Когда еще жила в городке Хэй-он-Уай? – Не тяни. – Страйк насторожился. – У своего дяди, в мясной лавке, – закончил Энстис. За дверью кабинета опять топал по лестнице Тимоти Корморан Энстис, ревущий во все горло из-за какого-то очередного недовольства. Впервые за всю историю их безрадостного знакомства Страйк был с ним солидарен. 24 Благовоспитанные люди всегда лгут. К тому же вы женщина, а женщины не говорят, что думают. В ту ночь, после разговоров под пиво насчет крови, кислоты и мясных мух, Страйка мучили путаные, безобразные сны. Шарлотта выходила замуж, и он, Страйк, бежал к причудливому готическому собору – бежал на своих здоровых ногах, потому что знал: она только что родила от него ребенка, которого необходимо увидеть и спасти. Она стояла в темной пустоте у алтаря, совершенно одна, и втискивалась в кроваво-красное свадебное платье, а дитя, скрытое от глаз, лежало совсем в другом месте – наверное, в холодной ризнице, голое, беспомощное, всеми брошенное. – Где? – спросил он.