Том мрачно уставился на свои очки, по-прежнему протирая стекла, хотя они уже давно наверняка стали безукоризненно чистыми. Я молча ждал, зная, что он сам должен принять решение. Наконец он нацепил очки на нос. – Давай вернемся к работе. Но облегчение, которое я испытал, довольно быстро потухло и ко мне вернулись сомнения. Я поймал себя на мысли, а не будет ли лучше в конечном итоге, если этим все же займется Пол или кто-то еще из коллег Тома. Я приехал сюда не для того, чтобы участвовать в расследовании, и мое присутствие явно вызывает трения с Гарднером. Том не менее упрям, чем агент БРТ, особенно в вопросах, касающихся того, с кем и как ему работать, но я не хотел усложнять ему жизнь. Но если и так, мне сейчас уже не хотелось отступать. То ли из-за случившегося с Кайлом, то ли потому, что мои профессиональные инстинкты наконец снова проснулись, но что-то во мне изменилось. Долгое время у меня было ощущение, что какая-то важная часть меня исчезла, отрезанная ножом Грейс Страхан. А теперь появилось что-то от прежней одержимости, стремление во что бы то ни стало добраться до истины, скрытой за судьбой жертвы. Хотя я всего лишь помогал Тому, я все же чувствовал себя причастным к расследованию. И мне претило просто взять и уйти. Разве что мне не оставят выбора. Том в другом зале приступил к реконструкции скелета, идентифицированного как принадлежащий Терри Лумису, а я начал работу с телом неизвестного из гроба Уиллиса Декстера. Его обмыли из шланга, но еще нужно было удалить оставшиеся мягкие ткани. Я едва приступил к делу, как Том просунул голову в дверь: – Думаю, ты захочешь на это взглянуть. Я прошел за ним по коридору в соседний зал для аутопсии. Том выложил большие кости рук и ног на стол, разложив примерно в анатомической последовательности. Остальные кости еще предстояло разложить одну за другой, пока весь скелет не окажется собранным. Кропотливая, но необходимая работа. Том подошел к столу, где лежал очищенный череп, и взял его. – Красивый, а? Самый лучший образец розовых зубов, что мне доводилось видеть. На очищенном от разлагающихся мягких тканей черепе красноватый оттенок зубов был ярко выражен. По какой-то причине кровь прилила в пульпу зубов Терри Лумиса либо в процессе убийства, либо непосредственно после. Вопрос в том, что это за причина? – Его голова была недостаточно опущена, чтобы это произошло из-за давления. – Том будто услышал мои мысли. – Я бы сказал, что его практически наверняка задушили, если бы не большое количество крови в коттедже. Я кивнул. Судя по тому, что мы видели, Терри Лумис буквально истек кровью. Только вот проблема: если это так, розовых зубов у него быть не должно. Возможно, раны на теле были нанесены посмертно, но тогда они бы не кровоточили так сильно. Итак, налицо признаки смерти как от удушения, так и от потери крови вследствие ранений, – и одно исключало другое. Так что же именно послужило причиной смерти? – На костях никаких следов порезов? – спросил я. Если они есть, значит, было нападение и причиной смерти стали нанесенные раны. – Пока я ничего не обнаружил. – Подъязычная кость? – Целехонька. Тут тоже никакой подсказки. Если бы маленькая косточка, находящаяся вокруг гортани, была сломана, это бы означало, что Лумиса практически наверняка задушили. Принято считать, что при удушении подъязычная кость всегда ломается. Однако при всей видимой хрупкости эта косточка куда крепче, чем кажется, так что тот факт, что подъязычная кость Лумиса цела, еще ничего не доказывает. Том устало улыбнулся. – Загадка, да? Будет интересно взглянуть, у трупа в гробу тоже розовые зубы или нет. Если да, то ставлю на удушение, независимо от наличия резаных ран. – Чтобы это выяснить, придется подождать, пока череп очистится, – заметил я. – К тому же зубы довольно гнилые – судя по их виду, человек был заядлым курильщиком. На его зубах слишком много никотиновых отложений, чтобы определить, есть ли у них еще какой-то другой оттенок. – Ну, думаю, нам просто нужно… Но договорить он не успел. Дверь резко распахнулась, и в зал ворвался Хикс. Его физиономия покраснела от выпитого алкоголя, и даже с другого конца я ощутил запах вина и лука. Он явно неплохо поел. Полностью проигнорировав меня, он направился прямиком к Тому. Его лысина сверкала под флуоресцентными лампами. – Ты кем себя, к черту, возомнил, Либерман? – Если это по поводу Кайла, то мне очень жаль… – Жаль? Просто сожалением ты не отделаешься. Используй своих чертовых студентов, а не моих лаборантов! – В его устах неофициальное название работников морга прозвучало как оскорбление. – Ты имеешь хоть какое-то представление, в какую сумму это обойдется, если Вебстер решит подать иск? – В данный момент меня куда больше беспокоит сам Кайл. – Жаль, что ты не удосужился подумать об этом раньше. Лучше молись, чтобы игла не оказалась зараженной, потому что если да, то я клянусь, что последствия падут на твою голову! Том выглядел понурым. У него явно не было ни сил, ни желания спорить. – Уже пали. Хикс вознамерился разразиться следующей тирадой, когда вдруг сообразил, что я тут. Он гневно воззрился на меня. – Хотите что-то сказать? Я знал, что Том не поблагодарит меня за вмешательство. Не говори ничего. – У вас подливка на галстуке, – выдал я, не успев поймать себя за язык. Его глаза сузились. Думаю, до этого момента он едва меня замечал или воспринимал как своего рода приложение к Тому. А теперь я сумел привлечь его внимание к своей персоне, но мне было на это наплевать. Все люди подобные Хиксу ищут лишь повод, чтобы распсиховаться. Иногда проще этот повод им предоставить. Он задумчиво кивнул, словно давая себе мысленно какое-то обещание. – Это еще не конец, Либерман! Еще раз злобно взглянув на Тома, он удалился. Том подождал, пока дверь за Хиксом закроется. – Дэвид… – вдохнул он. – Знаю. Извини. Том хихикнул. – Вообще-то, по-моему, это был томатный суп. Но на будущее… Он вдруг охнул, схватившись рукой за грудь. Я ринулся было к нему, но он отмахнулся. – Я в норме. Но это совершенно очевидно было не так. Стянув перчатки, Том достал из кармана коробочку и сунул под язык маленькую таблетку. Через пару мгновений его слегка отпустило. – Нитроглицерин? – спросил я. Том кивнул, дыхание его постепенно выравнивалось. Нитроглицерин – стандартное сосудорасширяющее средство при стенокардии, облегчающее поступление крови в сердце. Том убрал таблетки в карман. Цвет лица стал лучше, но при ярком освещении он казался совершенно выжатым. – Ладно, на чем мы остановились? – Ты собирался пойти домой, – сообщил я. – Нет необходимости. Со мной уже все в порядке. Я лишь уставился на него. – Ты такой же нудный, как Мэри, – пробормотал он. – Ладно. Только наведу тут порядок… – Я сам с этим справлюсь. Иди домой. Завтрашний день никуда не убежит. Он не стал спорить. Верный признак того, насколько он в действительности устал. У меня грудь сдавило от жалости, когда я смотрел ему вслед. Он казался хрупким и сгорбленным; правда, и день выдался напряженный. Ему станет лучше, когда он поест как следует и выспится. Я сам почти в это поверил. В зале, где работал Том, убирать было почти нечего. Закончив, я вернулся в свой, где работал с останками, извлеченными из гроба. Я хотел закончить очищать их от мягких тканей и положить на ночь в детергент. Я уже собрался приступить к делу, когда вдруг зевнул с риском вывихнуть челюсть. До сего момента я и не осознавал, насколько тоже устал. Часы на стене показывали, что уже больше семи, а я встал еще до рассвета. Еще часок. Ты сможешь. Я повернулся к останкам на столе. Образцы тканей уже отправлены в лабораторию, чтобы точнее определить время смерти, но мне не нужны были результаты анализа жирных и аминокислот, чтобы понять, что что-то тут не так. Два тела, оба на более сильной стадии разложения, чем следовало бы. Тут явно есть связь – в этом я с Ирвингом согласен. Только вот я никак не мог сообразить, какая именно. Яркие лампы мрачно освещали обшарпанный алюминиевый стол. Я взялся за скальпель. Частично очищенное от плоти тело лежало передо мной, напоминая плохо вырезанный сустав. Я наклонился, собираясь приступить к работе, как краем глаза что-то заметил. В ушной раковине что-то виднелось. Коричневый полуовал размером не больше рисового зернышка. Отложив скальпель, я взял маленький пинцет и осторожно извлек предмет из хрящевой ткани. Я поднес предмет поближе, чтобы рассмотреть, и несказанно изумился, когда понял, что это такое. Какого лешего… Мне потребовалась пара мгновений, чтобы осознать, что возникший жар в груди означает возбуждение. Я начал оглядываться в поисках баночки для образцов и едва не подскочил, когда раздался стук в дверь. Обернувшись, я увидел Пола. – Не помешал? – Совсем нет. Он подошел и поглядел на тело, профессиональным взглядом оценивая очищенные от плоти очертания. Ему доводилось видеть и похуже, как и мне. Иногда по чьей-то реакции – или ее отсутствию – ты понимаешь, насколько мы привыкаем даже к самым гротескным зрелищам.