9 Остатки утренней дымки еще висели между обрамлявшими лесную тропинку деревьями. Сквозь свежие листочки и зеленые ветки пробивались солнечные лучи, освещая землю, как через стекла витражей. На грубой сосновой скамейке для пикника сидела длинная фигура и читала газету. Тишину нарушали только шелест страниц и стук дятла где-то на дереве неподалеку. Человек с газетой лениво поднял голову, услышав донесшийся с тропинки откуда-то из-за поворота громкий свист. Секунду спустя появился мужчина. Сильно раздраженный, он постоянно оглядывался по сторонам. В руке он держал собачий поводок. Цепочка болталась в такт его быстрым шагам. – Джексон! Ко мне, мальчик! Джексон! Зов он перемежал со свистом. Человек на скамейке окинул его равнодушным взглядом и вернулся к чтению газеты. – Вы тут собаку не видели? – спросил собачник. – Черного лабрадора? Человек на скамейке поднял глаза, удивленный, что к нему обратились. – По-моему, нет. Собачник сердито фыркнул. – Чертов пес. Наверное, белок гоняет. Сидящий на скамейке вежливо улыбнулся и вернулся к чтению. Мужчина с собачьим поводком пожевал губу и двинулся дальше по тропинке. – Буду очень признателен, если станете посматривать, не появится ли. А если увидите, не дайте уйти. Он дружелюбный, не укусит. – Конечно. Это было сказано без всякого энтузиазма. Но пока собачник потерянно оглядывался по сторонам, читатель нехотя снова опустил газету. – Чуть раньше я слышал какой-то шум в кустах. Я не видел, что это было, но мог быть и ваш пес. Собачник завертел головой. – Где? – Вон там. – Читатель махнул в сторону кустов. Собачник поглядел в указанном направлении. Цепочка болталась у него в руке. – Возле тропинки? Я ничего не вижу. Обреченно вздохнув, человек свернул газету. – Наверное, проще показать. – Очень признателен, – улыбнулся собачник, когда они зашли в кусты. – Он у меня недавно. Хотя я и отдавал его в дрессуру, все равно он периодически удирает. Внезапно собачник вскрикнул и кинулся вперед. Он упал на колени у какого-то кустарника. Перед ним лежало тело черного лабрадора. Череп собаки был проломлен, и черная шерсть слиплась от крови. Собачник протянул руку над псом, будто боялся прикоснуться. – Джексон? О Боже, вы гляньте на его голову! Что тут случилось? – Я проломил ему череп, – ответил человек с газетой, шагнув за спину собачнику. Тот начал было подниматься, но что-то обмоталось вокруг его шеи. Нарастающее давление задушило крик прежде, чем собачник успел его издать. Он отчаянно пытался встать, но потерял равновесие и ему не хватало сил. Он запоздало вспомнил о собачьей цепочке. Его мозг попытался отдать необходимую команду мускулам, но мир уже начал темнеть. Его рука судорожно дернулась пару раз, а потом цепь выпала из обмякших пальцев. Высоко наверху дятел наклонил голову, чтобы разглядеть сцену внизу. Удостоверившись, что никакой угрозы нет, он продолжил искать личинок. «Тук-тук-тук» – стук его клюва разнесся над утренним лесом. Проснувшись, я чувствовал себя много лучше, чем все последние месяцы. В кои-то веки я спал спокойно, а постель выглядела так, будто я и не шелохнулся ни разу за всю ночь. Потянувшись, я проделал все положенные утренние упражнения. Обычно это требовало некоторых волевых усилий, но для разнообразия оказалось не так уж плохо. Побрившись, я включил телевизор и, пока одевался, пощелкал программы в поисках международного новостного канала. Я переключал с одного канала на другой, пропуская мимо ушей рекламу и болтовню. Местный новостной канал я тоже пролистнул прежде, чем осознал, что увидел. Я вернулся на канал. С экрана на меня смотрела лощеная физиономия Ирвинга. С задумчиво-искренним видом он беседовал с журналисткой, похожей на витринный манекен. «…конечно, «серийный убийца» – термин, которым частенько злоупотребляют. Настоящий серийный убийца, в отличие от того, кто просто убил несколько человек, – хищник, самый обыкновенный хищник. Серийные убийцы – тигры современного общества, прячущиеся в высокой траве. Когда сталкиваешься с ними в таком количестве, как я, то начинаешь видеть разницу». – А, Бога ради! – Я вспомнил, как Ирвинг опоздал вчера в морг, потому что записывал телевизионное интервью, но как-то выбросил это из головы. И теперь, когда я напоролся на это самое интервью, мое настроение начало стремительно портиться. «Но верно ли, что БРТ пригласило вас составить профиль преступника, после того как в съемном коттедже в Дымчатых горах обнаружили изуродованный труп? – не отставала журналистка. – И что второе тело, эксгумированное на кладбище в Ноксвилле, тоже связано с этим делом?» Ирвинг с сожалением улыбнулся. «Боюсь, я не имею права давать комментарии ни по каким текущим расследованиям». Журналистка понятливо кивнула, ее покрытые слоем лака волосы даже не шелохнулись. «Но поскольку вы профайлер, специализирующийся на серийных убийцах, можно предположить, что БРТ опасается, что в данном случае имеет дело именно с таким и что это может быть всего лишь начало череды убийств?» «Боюсь, это я тоже не могу комментировать. Хотя, полагаю, люди сами в состоянии сделать выводы», – невинно добавил Ирвинг. Улыбка журналистки продемонстрировала идеально ровные зубы в обрамлении кроваво-красной губной помады. Она скрестила ноги. «Но вы хотя бы можете сказать, составили ли профиль убийцы?» «Ну же, Стефани, вы же знаете, что не могу! – жеманно рассмеялся Ирвинг. – Но могу сказать, что у всех серийных убийц, с которыми мне доводилось сталкиваться – и, поверьте, их было не так уж мало, – есть одна общая черта. Их заурядность». Журналистка склонила голову набок, будто ушам не поверила. «Прошу прощения. Вы говорите, что серийные убийцы заурядны?» Удивление ее было явно искусственным, словно она заранее знала, что он скажет. «Совершенно верно. Конечно, сами себя они таковыми вовсе не считают. Совсем наоборот. Но правда в том, что все они ничтожества, практически по определению. Забудьте о гламурных психопатах из романов. В реальном мире эти индивидуумы – унылые неудачники, для которых убийство стало основной потребностью. Хитрые – да. Опасные – безусловно. Но их основная черта – все они неотличимы от толпы. Потому-то их и так трудно вычислить». «И наверняка их по этой же причине так трудно поймать?» Улыбка Ирвинга превратилась в волчий оскал. «Это-то и делает мою работу такой увлекательной». Интервью закончилось, на экране появилась телеведущая. «Это был бихевиорист профессор Алекс Ирвинг, автор бестселлера «Разбитые эго», давший вчера…» Я выключил телевизор. – С его эго все в полном порядке! – буркнул я, бросив пульт дистанционного управления. Ирвингу не было оправдания. Это никому не нужное интервью дало ему очередную возможность покрасоваться в телевизоре. Интересно, знает ли о нем Гарднер? Вряд ли специальному агенту понравится, что Ирвинг использует текущее расследование для рекламы своей новой книги. Но даже самовлюбленный Ирвинг не мог испортить мне предвкушение захватывающей работы. Для разнообразия я приехал в морг раньше Тома, но буквально на несколько минут, только-только успел переодеться. Том выглядел лучше, чем вчера вечером, чему я был очень рад. Еда и хороший сон не могут излечить всего, но укреплению здоровья способствуют. – Кто-то сегодня ранняя пташка, – сказал Том, увидев меня. – Мы с Полом вчера нашли кое-что интересное. Я показал Тому оболочки куколок и таинственное насекомое, объяснив, как мы их обнаружили. – Все страныие и страныие, – пробормотал он, разглядывая насекомое. – Думаю, ты прав, что тело сперва разлагалось на поверхности, прежде чем его закопали. А насчет этого… – Он слегка постучал по крышке баночки с мертвым насекомым. – Я понятия не имею, что это. – О! Я надеялся, что Том сможет его идентифицировать. – Извини, что разочаровал. Падальные мухи и жуки – это одно, но ни с чем подобным я раньше не сталкивался. Однако я знаю кое-кого, кто сможет нам помочь. Ты ведь, по-моему, не знаком с Джошем Талботом? – Не думаю. Я встречался с некоторыми коллегами Тома, но это имя впервые слышал. – Он наш криминалист-энтомолог. Этот парень – ходячая энциклопедия насекомых. И если кто и сможет нам сказать, что это такое, то это Джош.