– Ты проверил телефонные сообщения? Я подождал, пока он проверит. Его рука дрожала, когда он нажимал на кнопки. Прослушав запись, он покачал головой: – Ничего. – Позвони в госпиталь. Ты знаешь, куда именно ее должны были отвезти? – В Медицинский центр университета Теннесси, но… – Звони туда. Он уставился на телефон, моргая, словно пытался проснуться. – Я не знаю номера. Боже, я должен был его знать! – Звони в справочную. Он начал снова соображать, мозг оправился от первоначального шока. Я стоял рядом, пока он звонил в госпиталь, меряя шагами кухню во время перевода вызова. Когда он называл по буквам имя Сэм в третий или четвертый раз, я ощутил, что дурное предчувствие, терзавшее меня весь день, становится все яснее и яснее, пока не оформилось в убеждение. Пол положил трубку. – Они ничего не знают. – Он говорил ровно, но явно был на грани паники. – Я позвонил даже в отделение «неотложки». По их записям она не проходит. Он вдруг снова принялся быстро стучать по кнопкам. – Пол… – сказали. – Должно быть, это какая-то ошибка, – бормотал он, будто не слыша. – Наверное, ее отвезли в другой госпиталь… – Пол. Он остановился. Его глаза встретились с моими, и я увидел в них страх, увидел понимание, которое он отчаянно старался отринуть. Но ни один из нас больше не мог позволить себе такой роскоши. Я не был мишенью Йорка. Никогда. Меня просто использовали для отвода глаз. 20 Следующая ночь оказалась самой длинной в моей жизни. Я связался с Гарднером, пока Пол обзванивал все местные больницы. Он в глубине души понимал, что Сэм ни в одной из них нет, но альтернатива была чересчур ужасной, чтобы ее принять. И до тех пор пока существовала хоть малейшая вероятность, он отчаянно цеплялся за надежду, что это просто какая-то ошибка и его мир снова придет в норму. Но этому не суждено было случиться. Гарднер примчался меньше чем через сорок пять минут. К тому времени тут уже были двое агентов БРТ. Они возникли на пороге дома через считанные минуты после моего звонка Гарднеру, оба в рабочих комбинезонах, словно пришли с соседней стройки. Судя по скорости, с которой они пришли, я сделал вывод, что они были где-то рядом, наверняка то самое обещанное скрытое наблюдение. Хотя толку от этого, как выяснилось, оказалось мало. Гарднер с Джейкобсен без стука вошли в дом. На ее лице было тщательно выверенное сдержанное выражение, физиономия Гарднера была жесткой и мрачной. Он коротко переговорил с одним из агентов, тихо и неразборчиво, потом обратился к Полу: – Расскажите, что произошло. Пол дрожащим голосом снова пересказал, как все было. – Есть какие-нибудь признаки борьбы? Что-нибудь сдвинуто с места? – спросил Гарднер. Пол лишь покачал головой. Взгляд Гарднера переместился на стоящую на столе чашку кофе. – Вы оба к чему-нибудь прикасались? – Я сварил кофе, – ответил я. По его мимике я отлично понял, что мне вообще не следовало ничего тут трогать, но высказывать свое недовольство он не стал. – Хрен с ним, с этим чертовым кофе! – рявкнул Пол. – Что вы намерены делать? Этот ублюдок захватил мою жену, а мы тут болтаем! – Мы сделаем все, что сможем, – удивительно терпеливо ответил Гарднер. – Мы дали указание каждому полицейскому департаменту и департаментам шерифов по всему Восточному Теннесси искать «скорую». – Дали указание искать? Но почему не перекрыть дороги, бог ты мой? – Мы не можем останавливать каждую карету «скорой помощи» в надежде, что это может быть Йорк. А перекрывать дороги бесполезно, потому что у него несколько часов форы. Он уже вполне может быть за пределами штата, в Северной Каролине. Гнев Пола угас. Он рухнул на стул. Лицо его стало пепельным. – Возможно, это и ерунда, но я тут подумал о «скорой», – начал я, тщательно подбирая слова. – По-моему, на тех кадрах с камеры наблюдения рядом с таксофоном, откуда Йорк звонил Тому, была какая-то «скорая». Всего лишь белое очертание на заднем плане. При обычном раскладе я бы и не вспомнил о ней, да и сейчас не был уверен, что это может быть важным. Но уж лучше я об этом скажу, чем промолчу, а потом буду жалеть. Гарднер явно считал иначе. – Это же госпиталь, там полно «скорых». – Возле отделения «неотложки» – возможно, но не рядом с моргом. И в любом случае не у главного входа. Тела туда привозят не так. Гарднер немного помолчал, затем повернулся к Джейкобсен: – Скажи Мегсону, пусть проверит. И пришлет снимки сюда. Джейкобсен поспешно вышла, а Гарднер повернулся к Полу: – Мне нужно поговорить с той соседкой. – Я пойду с вами. – Пол встал. – Не стоит. – Я хочу. Я видел, что Гарднеру это не понравилось, но он кивнул. И благодаря этому вырос в моих глазах. Меня оставили в доме одного. Понимание, что нас ловко одурачили, жгло как кислота. Мой благородный жест, согласие стать приманкой, теперь выглядел жалкой спесью. Когда это ты успел приобрести такое высокое мнение о своей персоне? Мне следовало догадаться, что Йорк не станет тратить время на меня, когда у него есть куда более лакомая мишень. Такая как Сэм. На кухне царил полумрак, за окном почти совсем стемнело. Я включил свет. Новая кухонная утварь и свежевыкрашенные стены казались издевательски веселыми. Когда-то я сам был в таком же положении, как Пол, с одной только существенной разницей. Когда похитили Дженни, мы знали, что ее похититель держит свои жертвы живыми трое суток. Но ничто не говорило о том, что Йорк держит свои жертвы живыми дольше, чем вынужден. Сэм, возможно, уже мертва. Не находя себе места, я вышел из кухни. Сюда уже ехала команда криминалистов, но никто особенно не рассчитывал, что они найдут что-нибудь существенное. Но я все равно тщательно избегал прикасаться к чему-либо, когда вошел в гостиную. Это была уютная, жизнерадостная комната: мягкий диван и кресла, кофейный столик, наполовину заваленный журналами. Тут больше чувствовалась личность Сэм, чем Пола. Дизайн тщательно продуман, но все устроено таким образом, чтобы комнатой пользоваться, а не любоваться. Я уже собрался выйти оттуда, когда заметил небольшую фотографию на шкафу с матовыми стеклами. Картинка была почти абстрактным набором черно-белых пятен, но меня будто в живот ударили. Это был внутриутробный снимок ребенка Сэм. Я вышел обратно в коридор и остановился у входной двери, представив себе, что тут могло произойти. Стук в дверь. Сэм открывает, видит парамедика. Наверное, она растерялась, уверенная, что произошла какая-то ошибка. Наверное, улыбается ему, пытаясь объяснить, что это, должно быть, ошибка. А потом… Что? Парадную дверь отчасти закрывали кусты, а большой клен во дворе совсем скрывал дверь от взора. Но Йорк все равно ни за что не стал бы рисковать. Значит, он либо обманом, либо силой вошел в дом, затем быстро справился с ней и усадил в кресло-каталку. А потом преспокойно повез по дорожке к своей карете «скорой помощи». Я заметил что-то на полу возле плинтуса. Белые крапинки на бежевом фоне. Я наклонился, чтобы разглядеть поближе, и вздрогнул, когда входная дверь распахнулась. Джейкобсен замерла, увидев меня в такой позе. Я выпрямился и указал на белые крапинки: – Похоже, Йорк сильно спешил. И нет, я ничего не трогал. Она осмотрела ковер, потом плинтус. На дереве виднелись царапины. – Краска. Должно быть, он задел плинтус креслом-каталкой, – сказала она. – Мы никак не могли понять, как Йорк вывез профессора Ирвинга из леса. До ближайшей стоянки там добрых полмили. Большое расстояние для транспортировки взрослого мужчины, особенно если он без сознания. – Думаете, там он тоже воспользовался креслом-каталкой? – Это многое объясняет. – Она покачала головой, удрученная оплошностью. – Мы нашли на тропинке неподалеку от места, откуда исчез Ирвинг, следы, похожие на велосипедные. Место, популярное у любителей горных прогулок, так что в тот момент нам это не показалось существенным. Но у кресла-каталки похожие шины.