— А знаешь, ведь мне до сих пор никто не говорил, что у меня есть внучка. — Она с обидой вскидывает голову. — Ты хочешь вернуть свою дочь. А я — своего сына. Мой сын жив, Лив? Мои вены словно набиты льдом и битым стеклом. Ее улыбка так похожа на улыбку сына — как же я раньше этого не замечала? — Расскажи, как ты догадалась, что Ибен — дочь Дэвида. — Этот придурок заявился сюда, разложил передо мной все бумаги, — говорит Кэрол, указывая рукой на кухонный стол. — Фотографии, вырезки из газет… Я впервые увидела твою дочь, на фотографии с ее одиннадцатилетия. Ни один человек не похож так на моего сына, как она. Она родилась через девять месяцев после того, как ты приехала ко мне, чтобы вернуть змею, после того, как убили моего сына. Я помню, как ты пыталась поскорее удрать из города, и в тот же день моего Дэвида последний раз видели живым. Никто из тех, кого он знал, не смог бы этого сделать: его лишили жизни из ненависти, а перед смертью он был с женщиной. Видимо, с тобой. — Дай мне на нее посмотреть! Кэрол машет револьвером в сторону ведущей в подвал двери. — Да пожалуйста! Смотри сколько угодно! Она хочет, чтобы я шла первой. Открываю дверь и ступаю на узкую крутую лестницу, ступенька за ступенькой, спускаюсь вниз в яму. Где Неро, я не знаю, но ощущаю его близость. Он словно прополз по моим венам, он здесь, со мной… — Все эти годы я наблюдала за твоим безумием, — по-американски раскатисто говорит Кэрол, — не понимая, что ты за excuse for a human being[19]. Я никогда раньше не спускалась по этим ступенькам. Я бывала на первом этаже и на чердаке. Здесь, внизу, располагается небольшая комната с камином, кроватью и старым пузатым телевизором. — Я разрешала ему жить здесь столько, сколько ему хотелось, когда нужно было убраться из плохой компании. Я не выдерживаю и смеюсь. — Дэвид сам был плохой компанией, Кэрол. Она мгновенно впивается ногтями мне в шею. Бросает мне в лицо: — You beat him at being the bad guy[20]. Приставляет дуло револьвера к моему виску, и в нос мне бьет ее запах — заставляющий меня вспомнить ту ночь на диване у Дэвида, когда тот впихивал в меня свой деревянный сучок и все никак не мог остановиться. Чтобы восстановить тот зуб, я потом потратила несколько тысяч крон. — Ты не знаешь, о чем говоришь, Кэрол. Крепко вцепившись в меня, она открывает дверь в следующую комнату, в маленькую кладовку. Там, в темноте, на стуле сидит светловолосая девочка. Ее голова склонилась на грудь, глаза закрыты, а под стулом темнеет большое пятно. Моя жизнь перестает меня волновать. Я отталкиваю Кэрол и бросаюсь к маленьким ножкам, светлым волосикам, детской бархатной коже. Моя крошка… я научилась ее любить, хотя после всего произошедшего это казалось невозможным. Ради нее я все изменила. Имя, тело, речь, поведение, ради нее я действительно смогла вжиться в новую роль. Ради нее я стала другой. Трясу худенькое девичье тельце, и она наконец поднимает голову. Глаза, прикрытые тяжелыми веками, приоткрываются. — Ибен! Ибен! Наконец она открыла глаза, совсем пустые под светлыми ресницами. — Мама! Я прижимаю ее к себе, поглаживая рукой тонкие нежные волосы, сальные от грязи. А ведь Ибен так любит чистоту, нам никогда не приходилось заставлять ее мыться… Сейчас от нее пахнет грязью и мочой. Должно быть, она сидит здесь уже давно, и в туалет ее не пускали. Однако на столе стоят тарелка и стакан — значит, Ибен хоть как-то кормили. — Малышка моя! Мама здесь! Все будет хорошо. Я снова обнимаю ее, на этот раз еще сильнее. Хлопает дверь, и на голову мне сыплется штукатурка. — Отойди от нее, — Кэрол направляет дуло на Ибен, — иначе я всажу пулю ей промеж глаз. Я неохотно отпускаю Ибен и отступаю. Кэрол хватает ее, прижимает к себе и приставляет дуло прямо к ее лицу. Ибен, не дыша, умоляюще смотрит на меня. — Пожалуйста, Кэрол, — прошу я. — Она ни в чем не виновата. Это я заслуживаю смерти. — Что я слышу? Ты предлагаешь мне убить тебя вместо нее? Да? Ибен всхлипывает. — Если б ты спросила меня тогда, много лет назад, стоит ли тебе убить меня вместо моего сына, я бы ответила: убей меня. Но разве ты позволила мне выбирать? — Я все объясню. — Рассказывай. А моя внучка послушает твой рассказ. Кэрол ткнула дулом в висок Ибен. Ибен зажмурилась, всхлипнула. Я оглянулась, пытаясь найти какой-нибудь способ спастись — нож, молоток, хоть что-нибудь, — но комната почти пуста. Смотрю на дверь, но уйти не могу — не могу оставить здесь Ибен. — Твоя мать — убийца. Ты это знаешь? Она убила мужчину. Подойди поближе, Лив. Расскажи нам, что ты сделала. Лив Олесунн Суббота, 16 апреля 2005 года Когда он наконец оставил меня, я пошла в ванную. Там вытащила Неро из душа, и питон яростно зашипел. Вязкая слизь Дэвида стекала по внутренней стороне моего бедра и капала на пол, оставляя большие светло-розовые пятна. Я взяла душевую лейку, включила на полную мощность воду и направила ее между ног — хотела смыть с себя все, что только возможно. Неро шипел на меня от двери. Я слышала его гневные слова, приказы не валять дурака, взять ситуацию в свои руки. Потом я направилась в гостиную — хотела забрать свои вещи и уйти, — но увидела, что дверь в спальню открыта. Дэвид мерно похрапывал. Я осторожно толкнула дверь, совсем распахнув ее. В комнате было темно. От спертого запаха пота к горлу подкатила тошнота. Я хотела только одного — уйти, сбежать. И все-таки я осталась. С того места, где стояла, я видела комод в гостиной и телевизор на нем. Подойдя к комоду, принялась открывать ящики, заполненные всем подряд, от сломанных компакт-дисков до пустых зажигалок, старых батареек и проводов. В одном из ящиков я нашла пачку денег. В другом — строительный скотч, который они использовали во время вечеринки. Я вернулась к двери в комнату, откуда еще слышалось похрапывание Дэвида. Я могла просто уехать. Не оглядываясь. Но понимала, что если сейчас просто уеду, то всегда буду чувствовать себя маленькой, буду все время ощущать гнетущее чувство того, что над моим телом надругались. Неро был прав. Нельзя, чтобы он победил. И я вошла. Я обмотала скотчем его ступни, в три оборота. Связала ему руки, обматывая их длинными полосками скотча до тех пор, пока они не превратились в одну длинную руку, торчащую спереди. Затем оторвала еще несколько длинных полосок и привязала эту руку к телу и к кровати. Я не торопилась. Последним куском скотча залепила его волосатые губы. Я медленно села на кровать, оседлав связанное тело, похожее на серо-черную мумию, наклонилась и потянула на себя провод от лампы, стоявшей на тумбочке. Она была стальная, с длинным узким горлышком. Я прижала лампу к голой шее, прямо над трахеей. Нос у него по-прежнему посапывал. Я начала осторожно. Четкого плана у меня не было — я ощущала непреодолимую потребность действовать. Я нажала сильнее, однако Дэвид проснулся, лишь почувствовав, что не может дышать. Глаза его расширились. Он посмотрел вниз, и увидел, что полностью связан. — Смотри на меня, — сказала я. Он послушался. Смотрел на меня своими черными глазами, пытался что-то сказать, кричать, но скотч приглушал все звуки. Боль внизу живота двигала мои руки; кровоток, казалось, уже тек легче, снизу вверх, туда, к тонким женским рукам. Дэвид задергал ногами, пытаясь высвободиться, но было поздно. Руе Кристиансунн Четверг, 24 августа 2017 года Меня трясут. Вспышка, кто-то открывает мне веки и светит в глаза фонариком. В машине несколько человек, они одеты в красно-желтые одежды со светоотражателем. На штативе рядом со мной висит пакет с кровью, от него к моей руке тянется длинная трубка. На потолке и лицах отражаются проблески синего света. У меня кружится голова. Видимо, мне что-то вкололи от боли, что-то очень сильное. И все же бок болит нестерпимо. Я не выдерживаю эту боль, проваливаюсь в сон. Анита ждет меня на опушке леса, я могу отправиться к ней в любой момент. — Руе. Знакомый голос. Справа от меня сидит молодая женщина, ее лицо горит от волнения. Ронья. Она берет в свои руки мою свободную ладонь. — Руе, очнитесь! Я кашляю. Где-то рядом шипит рация. Кто-то что-то говорит, но я не могу уловить, что именно. — Дайте мне минутку! — говорит в рацию Ронья. В ответ я слышу шипенье. — Держите наготове наряд, чтобы они выехали, как только у нас будет адрес. Руе, Руе, вы со мной? Анита ждет меня на краю леса. Она улыбается мне, говорит, что все будет хорошо. Я закрываю глаза, пытаюсь приманить ее обратно, но сейчас вокруг одна тьма. — Руе! Ронья продолжает звать меня обратно в боль. Я постанываю. Вижу, что за Роньей стоит женщина в форме врача «Скорой помощи». Может быть, она отведет меня к Аните? — Почему вы не воспользовались тревожной кнопкой, Руе? Вы должны были нажать на кнопку, когда она пришла к вам, или позвонить нам. Не впускать ее, не разговаривать с ней, не позволять ей всадить вам в живот нож. Это была ваша единственная задача. Зачем вы это сделали? Я издаю стон. — Я должен быть убедиться, что ее осудят. — И подставиться под нож — это выход? — Диктофон, — говорю я. — Она забрала его? — Конечно!