— Извините, — перебивает медсестра. — Надо спешить. Надо срочно оперировать. — Мне нужно, чтобы он ответил на несколько вопросов, — говорит Ронья. — Руе, где найти Мариам Линд? Я не могу говорить. Так больно… Да и что мне сказать? — Наряды в Кристиансунне и в Олесунне готовы к захвату, — не отстает она. — Им нужно только знать, куда ехать. Вы знаете? Мариам Олесунн Четверг, 24 августа 2017 года Я другая. Моя дочь впервые видит мое настоящее лицо. Я сижу на полу. Ибен сидит напротив меня, Кэрол держит ее за плечи. Ибен недоверчиво слушает, ей страшно от тех слов, которые вылетают у меня изо рта, от моих жалких попыток смягчить то, что я говорю, сделать так, чтобы все не выглядело таким жутким. Самооборона. Нет, я убила Дэвида не из самообороны. Из мести. Лицо Кэрол темнеет. Когда я останавливаюсь, она жмурится, сжимает губы. Медленно качает головой. — Не ври о моем сыне! — Я не вру, Кэрол. — В комнате, кроме вас двоих, никого не было. А он мертв. Ты привязала его к кровати и убила. Может быть, он не хотел тебя или еще что-то. Тебе нравится убивать. Ты убиваешь животных и людей. Этот полицейский все мне рассказал. Знала бы ты, как я рыдала… Столько лет я спрашивала себя, что же случилось с моим сыном… Я даже думала, что, возможно, он что-то натворил и заслуживал этого. Но тот полицейский рассказал мне, что тебе нравится убивать. И повод тебе не нужен. Я знаю, что она права. Мне понравилось убивать Дэвида. У меня не сердце, а муляж. И все же этим ненастоящим сердцем я люблю. — Именно тогда я узнала, что произошло. И о том, что у меня есть внучка. Я решила помочь твоей дочери сбежать от такого чудовища, как ты, решила дать ей новую жизнь. Ты же хотела, чтобы она принадлежала только тебе, хотела уничтожить ее. В тебе нет любви, ты ее уничтожаешь. Я думала, что ей будет лучше здесь, со мной, со своей бабушкой. Но ты заслуживаешь того, чтобы я ее убила. — Ты сама себя слышишь, Кэрол? Она сует револьвер в рот Ибен. Глаза девочки расширяются. — Твоя мать обвиняет моего сына в том, что он вынудил ее убить его. Он вроде как сам себя и убил. Вот только это неправда. Это она его убила. Очень многие отзывались о нем плохо. Но они ошибались. Он был прекрасным сыном. — Ты знала его таким же, как и я, Кэрол, я уверена! Хоть себе не лги! Кэрол заталкивает ствол револьвера еще глубже. Ибен тошнит, по ее нежным щекам текут слезы. Меня тянет броситься к ней, но смелости не хватает. Кэрол распирает ярость, она готова в любой момент спустить курок. И тут на полу что-то стремительно мелькает. Я смаргиваю. Неро облизывает воздух своим раздвоенным языком. А затем поворачивает голову ко мне. Руе Кристиансунн Четверг, 24 августа 2017 года — Мы кое-что упустили, — говорю я. Перевожу дыхание. От усилия весь бок пронзает боль. — Мне нужно знать, что мы упустили, — требует Ронья. — Помогите мне подумать. — Я думал все эти двенадцать лет. Она переехала в Кристиансунн из Олесунна двенадцать лет назад, сразу же после того, что случилось с Анитой и Авророй. Что она сделала со змеей? Может быть, убила ее или выпустила в лесу? Но что-то подсказывает мне, что змея была ей слишком дорога, чтобы просто избавиться от нее. — Ибен родилась в январе, — говорит Ронья. Я кашляю, боль пронзает мой бок. — Я не знаю, что это значит, — добавляет она, — но мы совсем забыли об отце Ибен. О насильнике. Мы уверены, что Мариам не знает его? — Извините, — перебивает медсестра, — нам пора в операционную. Двое мужчин в форме врачей «Скорой помощи» поднимают носилки и несут их к выходу. Вокруг очень много огней — полиция, медики. Меня укладывают на каталку. — Бирта заметила кое-что, — продолжает Ронья. — Ибен родилась спустя почти ровно девять месяцев после смерти Аниты. За то короткое время что-то произошло. Голова очень тяжелая. От боли в боку я едва не теряю сознание. Я хочу спать. Хочу к Аните, она ждет меня на опушке леса, но я в последний раз пытаюсь пошевелить мозгами. Двери лифта распахиваются, меня завозят в новый коридор. Внезапно я все понимаю, делаю слишком глубокий вдох и почти улетаю в темноту. — Дэвид Лорентсен, — выдавливаю я. — Он был с женщиной перед смертью. Сравните его ДНК с ДНК Ибен, оно совпадет! — Сначала нужно отыскать Ибен. Мать Дэвида Лорентсена хотела помочь мне найти взаимосвязь между смертью моей дочери и убийством ее сына. Она выслушала все, что я сказал, изучила все документы, которые я перед ней выложил. Особенно ее заинтересовала вырезка из газеты со статьей об одиннадцатилетии Ибен, мне и тогда показалось это странным. Это было в конце весны, до исчезновения Ибен. Еще тогда я должен был заметить эту связь. — Я думаю, она у своей бабушки, — выкашливаю я. — Каролины Лорентсен. Я кашляю так, что сердце того и гляди взорвется. Ронью просят оставить меня в покое. Она протестует, но ее вежливо уводят. Больше мне все равно нечего сказать. — Каролина Лорентсен. Каролина Лорентсен! — Я слышу, как она кричит это в рацию, выбегая из больницы. Мемуары рептилии Даже в бытность мою совсем крошечным, когда я помещался в кармане куртки, я мечтал вырасти и проглотить Холодную женщину. Когда этот день наконец наступил, я не мог поверить, что мне так повезло: она сидела внизу, не обращая на меня никакого внимания. Она отпихивала меня всеми своими конечностями, но у нее не было ни единого шанса, ведь мои мышцы намного сильнее. Я давным-давно перерос хилые человеческие скелетики, давно уже перестал восхищаться их вертикальными телами. Я выдавил из нее воздух так, как когда-то из крысы, давил до тех пор, пока она не прекратила трепыхаться. Ее телу суждено было угодить мне в пасть. Ее кожа приятно пахла — чистотой, благородством. Я сжал еще сильнее, чтобы почувствовать, как жизнь покидает ее. И она сдалась, позволила мне сжимать ее, не сопротивлялась. Это была моя самая большая, самая сложная, но и самая простая добыча. Никогда еще я не глотал так медленно. Мне пришлось напрячься, чтобы она провалилась в меня, потихоньку, понемногу… Наконец я захлопнул пасть над огромными ступнями. Пока я заглатывал последние сантиметры, снаружи зажглись какие-то огни, а дом завибрировал под быстрыми шагами людей. С таким бременем внутри мне было непросто, но я все же сумел спрятаться под столом, улегся и позволил телу заняться перевариванием. После этой питательной трапезы мне не придется думать о еде до тех пор, пока белый дождь не упадет на землю. Топот приближался, я лежал в тени и был уверен, что хорошо спрятался. Их больше волновал маленький человек, а не я, и меня это вполне устраивало. И вдруг, из ниоткуда, передо мной возникла еще одна голова, голова самца. Он что-то вопил и размахивал руками. Я шипел изо всех сил, распахивал пасть, пытался вцепиться в него, но самец не сдавался; он вел себя очень нагло, пытался достать меня, вытащить из укрытия. Он схватил меня, приподнял, и я повис у него на руках. Из-за добычи в животе сил сопротивляться у меня не было, но и выбора тоже. Я бросался на его конечности, однако пришли еще люди, кричали и хватали меня за голову. Я шипел им все те человеческие звуки, которые успел выучить, но даже если они меня и слышали, то не обращали никакого внимания. Ронья Молде-Вестнес Четверг, 24 августа 2017 года Не обращая внимания на очередь, мы въезжаем на паром. Мы направляемся в Олесунн — на тот случай, если понадобится наша помощь. Если Ибен жива, мы заберем ее домой. Веснушчатые щеки Бирты порозовели, она ведет машину уверенно. Останавливается у самого шлагбаума. Никогда раньше я так быстро не добиралась из Кристиансунна до Молде. Август пристроился рядом с нами. Полиция Олесунна обещала сообщить нам о том, как пройдет операция в доме Каролины Лорентсен. Они быстро получили ордер на арест и обыск и выехали на место. Все происходит прямо сейчас. Они ворвутся внутрь, и, если мы не ошибаемся, если мы действительно правы, она, возможно, еще жива. Каждый раз, когда шипит рация, я подпрыгиваю. Теперь они сообщают, что готовы войти в дом. Я задерживаю дыхание и жду, а паром отходит от причала. Я поворачиваюсь и смотрю, как закрывается пасть парома. Ребенком меня всегда поражала эта пасть. Сейчас она закрывается на корме, а откроется на носу. Как будто нас заглатывает какое-то чудовище и нам остается лишь верить, что на другой стороне фьорда оно нас выплюнет. Оживает рация. Я смотрю на Бирту, она ловит мой взгляд. В другой машине Август тоже вслушивается в рацию. — Мы внутри, — доносится оттуда. — Один мертв, двое живы и в безопасности. — Кто мертв, кто жив? — спрашиваю я в рацию. — Смерть Каролины Лорентсен подтверждена — подозреваемую проглотил питон. Честно говоря, ничего более жуткого в жизни не видел. Мариам Линд и Ибен Линд живы. Серьезных травм нет. Нас с Биртой захлестывает радость. Вопя, мы бросаемся друг дружке на шею. Август у себя в машине тоже радуется. Он выходит, и мы с Биртой тоже выскакиваем. Бирта первой обвивает руками его шею, а потом настает и моя очередь. Наконец, решившись, я подпрыгиваю и стискиваю коленями его талию. Он охает от удивления, я смеюсь. Пасть парома медленно открывается, а я смотрю в глаза Августа — такие близкие…