— Да не в том дело, что мы бы не против, а в том, что, если этот начнет искать, он же найдет! — И что? — не унимался Ален. — Боишься, что его обнаружат в твоей постели? — Болван! — оскорбилась Морриган. — Я бы сама не отказалась его там встретить, но он в ней не бывал уже триста лет! — Просто мы подумали… — задумчиво объяснил мэтр Истран. — Если человек скрывается так качественно, что даже мы не можем его найти, значит, он так хочет, и ему может не понравиться, если кто-то найдет его вопреки его желанию. А если принять во внимание могущество этого волшебника… Знаете, я опасаюсь за моего дорогого воспитанника. Хотя он и страдает излишней любознательностью, я его все же люблю. — Видели, — чуть усмехнулся Хирон, — как ты накрыл его шестью щитами, когда услышал, что тот несет. Неужели ты подумал, что кто-то из нас поднимет на него руку, не спросив тебя? — Морриган — запросто, — серьезно ответил мэтр Истран. — Впрочем, что теперь говорить? — Остается расслабиться и попытаться получить удовольствие… — ехидно проворчал Ален. — Я очень надеюсь, что твой следующий воспитанник будет попроще. А такие догадливые короли причиняют массу неудобств. Интересно, Элвис не догадался? — Не думаю, — качнула головой Морриган. — Иначе как-то бы дал понять. А вот Пафнутий мог… Да, действительно, что теперь? По крайней мере, одно из всего им сказанного было справедливо — расследование надо поручать профессионалу. Вот и утешимся тем, что мы это сделали, так как среди нас ни одного вора не наблюдается, как ни верти. Даже я, хотя столько лет воспитывала воров, сама не очень в этом разбираюсь… Шеллар умеет, пусть и занимается. Ведь ни одному из нас не пришло в голову, что идея превратить его величество в вампира на глазах кучи свидетелей была направлена не только против него, а и против нас. Расспросить коллегу почтенного Вэня никто из нас не додумался, а ведь действительно, это мог сделать любой, кроме получателя подарка, не нарушая никаких правил вежливости. И еще много до чего мы не додумались, поскольку наши головы, видимо, как-то иначе устроены… Глава 10 — Намек понял, — сказал Булочкин. — Это не намек. Это приказ! Э. Успенский Поначалу Кантор даже не нашелся что сказать и пару секунд глупо пялился на командира, хлопая глазами, как последний идиот. — Тебе что-то неясно? — осведомился Амарго, не сводя с него кристально-чистого взгляда, столь невинного, словно это и не он только что отдал приказ, приведший подчиненного в состояние, близкое к озверению. — То есть как? — выговорил наконец Кантор. — Вы что, сговорились? Я вам что, перстень с брюликом, чтобы меня вот так просто взять и приятелю подарить? Амарго выслушал возмущения не моргнув глазом, с непоколебимой стойкостью бывалого воина, после чего четко, не повышая голоса, уточнил: — Это приказ. Ты его получил и изволь выполнять, а что ты по этому поводу думаешь, твое личное дело. Начнешь пререкаться и обсуждать приказы, я тебя выгоню, и вся недолга. — Но почему… — едва заикнулся Кантор, но Амарго прервал его на полуслове: — Я тебе не обязан отчитываться о планах командования и объяснять причины. Так надо. Больше тебе знать не положено. — Действительно надо? — ворчливо огрызнулся Кантор, с крайним огорчением сознавая, что король опять его поимел. — Действительно, — слегка смягчился командир. — Можешь мне поверить, это не чья-то прихоть и не любезность со стороны Пассионарио. Политические интересы партии требуют, чтобы король, который нас поддерживает, оставался живым и по возможности при делах. Если ему для этого нужен ты, то ему лучше знать. Он всегда знает, что делает. И что тебе так не нравится в твоем новом задании? — Слушаюсь, товарищ командир, — хмуро бросил Кантор. — Разрешите идти? — Иди. И, пребывая при дворе, веди себя прилично, не позорь партию. Попробовал бы ты в меня ложками швыряться, охламон! Кантор молча передернул плечами, подумав, что это было бы скучно, поскольку любой брошенный в него предмет Амарго поймал бы. А поймав, не преминул бы бросить обратно. А поскольку сам Кантор тоже поймал бы, эта бесконечная игра в ложечки очень скоро задолбала бы обоих. Единственным утешительным фактом была приятная уверенность, что Амарго ошибется первым. — В особенности если тебе придется появляться при других дворах, — наставительно продолжал командир. — Вы что, с вашим королем, совсем того? — опешил Кантор. — Я еще и при других дворах мелькать должен? — А что? — Хорошенькое «что»! В Голдиане я числюсь в полицейском розыске, в Галланте, наверное, тоже… В Хину я зарекся вообще когда-либо приезжать. А стоит мне появиться при дворе Поморья, как мне бросится на шею жизнерадостный Сема Подгородецкий, вопрошая во всеуслышание, как мое здоровье, где моя очаровательная супруга и зачем я сбрил усы… — Подробности обсудишь с королем. Инструкции получишь от него же. Я отдал тебе приказ, о деталях меня не инструктировали. Хотя мне очень любопытно, как этот твой жизнерадостный знакомый живет с такой фамилией… Ладно, иди, а то кто-нибудь заметит, что ты слишком долго задерживаешься в кабинете врача. Удачи тебе. Кантор благоразумно удержался от хлопанья дверью, но в нем все кипело от негодования. Ведь, как ни крути, во всем оказался прав его величество! Действительно, передали товарища Кантора из рук в руки, не спрашивая его мнения и не дав даже поломаться для приличия. И Ольгу Кира с Эльвирой уговорили без особого труда — пожаловались, как им скучно во дворце, поговорить не с кем, да расписали, как хорошо будет при дворе: и подруги рядом, и любимый мужчина под боком, никуда больше не денется, и с печкой не надо возиться, и даже утюг, который ее всегда так бесил, можно поручить прислуге… Просто, как апельсин, и изящно, как все, что придумывает Шеллар. Кантору пообещали, что при дворе будет Ольга, Ольге — что там же будет он, причем практически одновременно. И если кабальеро еще кочевряжился, то девушка согласилась не раздумывая, в основном из-за него, конечно, а не из-за утюга. Хотя и звучит самонадеянно, но все же утюг ей предлагали и раньше, тогда ее это не впечатлило. Или уговаривали плохо, в смысле, без участия кровно заинтересованного короля?.. И зачем было его вспоминать! Буквально через секунду Кантор, шагая по коридору и глядя в пол, чуть не сшиб с ног того самого монарха, которого только что нехорошо поминал и которого не заметил в задумчивости. — О, Кантор! — обрадовался король Ортана, словно золотой на дороге нашел. — Рад тебя видеть. Куда так спешишь и отчего расстроен? — С перевязки, — бессовестно соврал Кантор. — И вовсе я не расстроенный, а злой. А отчего злой — глупый вопрос. А то вы мэтрессу Стеллу не знаете! — Очень умная и учтивая дама, — удивился король. — Не понимаю, чем она тебя так разозлила? Кантор воззрился на его величество с откровенным недоверием. — Вы хотите сказать, что так хамски она ведет себя только со мной? Да нет, с другими тоже, мне говорили… Или это она вам как коронованной особе делает снисхождение, или просто мистралийцев за что-то не любит?.. А вы что здесь делаете? Неужели заболели? — И не надейся, — улыбнулся король. — Я ищу Терезу. — У нее выходной, — с некоторой неохотой пояснил мистралиец, опасаясь, что его величество сейчас же за неимением Терезы начнет задавать свои вопросы ему. — И они с Жаком куда-то пошли. Кстати, а чего вы не попросили Жака? — Потому что… — король приостановился. — Знаешь, Кантор, это вопрос не для обсуждения посреди коридора, давай-ка посидим у меня в кабинете, и я тебе кое-что покажу и расскажу. Возможно, у тебя тоже появятся соображения по этому поводу, если тебе не откажет память. Заодно угощу тебя хорошим коньяком, чтобы ты хоть немного расслабился после неприятной беседы с доктором Кинг. А то тебя прямо колотит. Не дело это, дорогой товарищ, раньше ты не был таким нервным. Может, тебе стоит проконсультироваться с какими-нибудь целителями, трав успокоительных попить или еще что-то в этом роде? Кантор до боли прикусил зубами язык, чтобы не ляпнуть вслух чего-нибудь неподобающего. Начал врать, так держись до конца, теперь уже неуместно объяснять его величеству, что зол он именно на него и как раз меньше всего хотел бы его видеть и тем более с ним общаться. Король, похоже, поверил, что виной всему зловредная Стелла, и намеревается облегчить его душевные страдания. Не скажешь же теперь, что лучше всего товарища Кантора утешило бы, если б его величество пошел в определенное место со своими задушевными беседами и со своим коньяком, пусть он им подавится, зараза! — Не обижайся, это всего лишь совет. Пойдем, телепортист ждет меня в холле… Король бесцеремонно схватил Кантора за плечо своей мосластой лапой, развернув в указанном направлении и не оставив времени на отступательные маневры. — Смотри на жизнь философски и не расстраивайся из-за мелочей. «Да уж, — подумал Кантор. — Философски… Ну откуда ты взялся на мою задницу, а? Шел себе тихо, никого не трогал — хотя мог бы! — и тут тебя принесло. Будто и так мало неприятностей…» Королевская гостиная была уже почти завершена, оставалось только пол промыть и занавески повесить, а мебель уже… ой, мама дорогая! Это еще что такое? — Нравится? — хитро поинтересовался король, переводя взгляд с обалдевшего Кантора на зеленую кляксу и обратно. — А что это? — Столик. Подарок угадай от кого? — От Жака? — Нет. От твоего любимого ученика, — засмеялся король. — Однако ты так и не ответил на мой вопрос, а мне чрезвычайно интересно твое мнение. — Я бы себе такой хотел, — определился в своих противоречивых впечатлениях Кантор. — Но в вашей гостиной такому предмету не место. — Хитрый какой! Может, я себе тоже такой хотел. А уж если я хочу, то поставлю где пожелаю, и чихать мне, место ему там или не место. Король я или хрен собачий? — Конечно, раз вопрос стоит таким образом… Только зачем тогда было спрашивать? — Просто, чтобы проверить твою реакцию. Я знал, что тебе понравится. Пойдем. Кабинет его величества, как он и просил, стихийное бедствие в виде ремонта обошло стороной. Тот же монументальный стол, обитый черной кожей диван, узкие высокие шкафы и тяжеленный сейф, по совместительству — бар. А огромное глубокое кресло, которое король собственноручно подвинул для однорукого и хромого гостя, показалось Кантору необычайно уютным. Во всяком случае, опустившись в него и убедившись, что высокая спинка достаточно мягкая для его пострадавшей спины, он немного успокоился и смог наконец посмотреть на жизнь философски, хотя ощущение надвигающегося подвоха не отступало ни на минуту. Насколько мистралиец успел изучить его занудное величество, от него в любой момент можно было ожидать какого-нибудь парадоксального вопроса, на первый взгляд совершенно бессмысленного и с темой разговора не связанного, а на самом деле очень важного и с дальним прицелом. В основном из-за этой чрезмерной дальности трудно было уловить, зачем его величеству понадобилось знать то или другое… Как всегда, Кантор оказался прав в своих нехороших предчувствиях и убедился в этом тот же час, когда на стол перед ним, одновременно с традиционным серебряным стаканчиком, лег листок тонкой рисовой бумаги с не очень понятным рисунком. Неизвестный хинский художник безукоризненно ровными линиями, словно он их не кистью мазал, а чертил по линейке, изобразил два продолговатых цилиндрических предмета с непонятными знаками. Поверх рисунка виднелись корявые исправления, сделанные, по всей видимости, личным карандашом его величества, причем второпях и на весу, в лучшем случае — на колене. Поскольку Шеллар III был человеком аккуратным, обычно он обращался со всяческими бумажками с подобающим почтением и такую вопиющую небрежность мог допустить лишь в одном случае — если его настолько обуяло любопытство, что король забыл обо всем на свете и ломился второпях к заветному знанию, которое какой-то бедняга наивно пытался от него скрыть… Уж и самому интересно, что же такое значил рисунок неизвестного хина? И зачем король так торопливо и неаккуратно его почеркал? — Припомни, Кантор, ты когда-нибудь видел эти вещицы? Прозорливость его величества, как всегда, потрясала. «Вещицы» действительно показались мистралийцу знакомыми, но когда он вспомнил, откуда именно, то остался в полном недоумении — каким концом здесь привязан король? — Видел, — признался Кантор, продолжая рассматривать рисунок. — Эль Гордо из отряда Тортильи нашел их где-то в горах, и потом три дня носился по базе, угрожая отыскать и нарезать на колбасу ту сволочь, что сию замечательную находку у него сперла. Хрен он нашел, потому что Рико крадет профессионально, и даже если его прижать, все равно не признается, хоть на части режь. — Пробовал? — не удержался от шпильки вредный король. — Не довелось пока, — с таким же ехидством ответствовал Кантор. — Мне он всегда признается. Откуда же, по-вашему, я все-таки знаю об этой вещице? — И ты его покрываешь? — удивился Шеллар. — Поэтому он тебе и доверяет? — Когда как. Обычно даю по шее и заставляю вернуть. Но в данном случае… Эль Гордо сукин сын и сволочь, я его проблемы решать не нанимался. — А потом? — продолжал допытываться король. — Что твой вороватый приятель сделал со своей добычей?