– Не удивлюсь, если в этом склепе действительно водятся вампиры. Но, судя по арестантской робе, ты сам не против оказаться здесь, разве не так? Она сделала движение головой в сторону подарков Хеннинга, которые Симон положил рядом с собой. Он вздохнул: – «Не против» не совсем правильное слово. Я должен. Скорее так. Моя тетя думает, так для меня лучше. Мой старший брат живет своей жизнью. – Добро пожаловать в «Клуб отверженных!» – сказала девочка и махнула на деревья в парке. – Пойдем-ка в тень. У меня нет никакого желания получить на солнце рак кожи. «Клуб отверженных», – подумал Симон. – Звучит почти так же, как «Почетный клуб чокнутых». Теперь я, видимо, состою в обоих». – О,кей, – согласился он, встал и пошел вслед за девочкой. Ветровку и футболку Симон так и оставил лежать на земле. Возможно, его «арестантская роба» пригодится кому-то другому. Когда они оказались в тени деревьев, девочка протянула ему бутылку с колой. – Хочешь пить? – Нет, спасибо, от этого бывает разрыв сердца. Она засмеялась: – Кто тебе это сказал? – Мама. – Ты действительно веришь всему, что говорят взрослые? – Не всему, но мои родители обычно оказывались правы. Между прочим, меня зовут Симон. А тебя? – Каро. – Почему ты не уехала на каникулы домой? – Потому что у меня больше нет дома. – Твои родители тоже умерли? – Вроде того. – Каро подняла голову и взглянула на густую листву, почти полностью заслонявшую небо. – Не мои родители умерли, а я. – Как так? Она отхлебнула колы: – Они обращаются со мной, как будто меня больше нет. Мать бросила нас, когда мне было четыре года. Она перебралась в коммуну художников, поехала с ними сначала в Берлин, а потом в Штаты. К моему седьмому дню рождения она прислала мне собственноручно нарисованную открытку из Сан-Франциско. Какой-то дикий орнамент. Больше я о ней не слышала. – А твой отец? Фыркнув, Каро придавила ногой камешек на дороге. – Для типов вроде него придумано выражение «не от мира сего». Если он не писал книгу, то ездил по миру, проводя встречи с читателями. Он никогда по-настоящему мной не интересовался. Персонажи его книг всегда были для него важнее. А еще говорят, это прикольно – быть дочерью знаменитого писателя! – Ты говоришь о нем в прошедшем времени. Вы поддерживаете контакт? Каро отвела взгляд: – Могу сказать одно, Шерлок: с того момента, как я здесь, он меня ни разу не навестил. Она допила бутылку и поставила ее на край урны. «Так поступают в больших городах, чтобы бездомным легче было ее заметить», – подумал Симон. Он упрекал себя за вопрос, который мог показаться Каро бестактным. Ему не хотелось, чтобы она считала его любопытным. – Поэтому каникулы для меня – тихий ужас, – призналась она. – Ничего, чему я могла бы радоваться. Ты скоро сам заметишь, какая жуткая скука здесь. Особенно осенью и зимой, когда все закрыто. Так еще можно сходить в кино, если есть бабло. – Мы могли бы иногда встречаться, – предложил Симон. – Моя тетя живет в Кессингене, это недалеко. Она посмотрела на него пристально, словно пытаясь понять, можно ли ему доверять. Симон знал этот взгляд. Он предполагал, что в жизни Каро тоже встречала поганцев, подобных Ронни, только под другими именами. Возможно, они даже были девочками. – Ты разбираешься в математике? – Да. – Хорошо? – Более или менее. Это мой любимый предмет. – Классно. Тогда ты сможешь мне помочь. Я в математике вообще не смыслю. Должно быть, тот, кто придумал геометрию, меня ненавидел. – Конечно, помогу! Геометрия не такая уж сложная. Симон достал свой телефон, держа его так, чтобы Каро не могла видеть экран. Она не должна знать, что до нее он внес в список всего четыре контакта: Майк, тетя и родители. – Какой у тебя номер? Я пришлю тебе свой эсэмэской. – Ничего не выйдет, – сказала она. – У меня нет телефона. Он ошарашенно взглянул на девочку: – Как так нет?! Вправду нет? – Нет. – Почему? Каро сделала круговой жест рукой: – Ты думаешь, мне хочется, чтобы за каждым моим шагом следили? Всяким тайным службам и концернам до зарезу хочется знать, куда я хожу и с кем общаюсь. Симон улыбнулся: – Тебе кто-нибудь уже говорил, что у тебя паранойя? – Разумеется. Каждый день повторяют. – Она тоже улыбнулась. – Теперь и ты будешь бояться меня? – Нет. – Хорошо. Тогда скажи мне свой адрес, и я буду за тобой заходить. – Фале, девятнадцать. – О,кей. И если ты приврал про свой математический гений… Мне срочно нужен кто-нибудь, кто мне объяснил бы то, чего я не понимаю. Иначе меня оставят на второй год. В этот момент Симон услышал, что Тилия зовет его. Она стояла у входа в школу, держа его новую фирменную футболку и куртку под мышкой. Тетя обеспокоенно оглядывалась вокруг. – Твоя тетя? – спросила Каро. – Да, мне нужно бежать. Каро кивнула на его телефон: – Вообще-то крепко подумай, нужен ли он тебе. «Гуглу», Агентству национальной безопасности и бог знает кому еще отлично известно, что мы здесь с тобой стоим и чешем языками. Это я так, к слову. Симон покачал головой: – Поверь, никого мы с тобой не интересуем. Мало ли кто с кем болтает и зачем… – Может, и к лучшему, что никого не интересуем. Есть свои преимущества в этом, – ответила Каро. – Но я все-таки игнорирую сотовые. Даже ради тебя не купила бы. И на секунду уставившись ему прямо в глаза, удалилась. Глядя ей вслед, Симон положил телефон в карман. Едва Каро скрылась за зданием, он направился к тете Тилии. Хоть одно светлое пятно за этот день. 21 Если в каждом моменте искать нечто положительное, то чувством вины тети Тилии можно воспользоваться, подумал Симон. Поскольку они пропустили автобус на Кессинген, а следующий шел только через час, тетя пригласила Симона зайти поесть. Для нее путь любви явно лежал через желудок. Когда она хотела выказать кому-то свою привязанность, то начинала его кормить. – Ты можешь сам выбрать заведение. Итальянское, греческое, китайское… Какое тебе хочется, – сказала она с улыбкой. Симон не стал долго раздумывать: