– Лучше всего шотландское. Улыбка Тилии тотчас сползла с лица. Но, конечно, она готова была сдержать обещание. Мало того, она была готова есть чуть ли не насекомых во фритюре – лишь бы Симон не устраивал истерик из-за того, что она сплавила его в интернат. Чуть позже они сидели в «Макдоналдсе» недалеко от автобусной остановки. Тилия, наморщив нос, изучила меню и выбрала себе салат и минеральную воду. Когда Симон начал выставлять на стол выбранные им блюда, она широко раскрыла глаза. – Боже мой, мальчик! Ты так голоден? – Я всегда так ем, – ответил он, пожав плечами, и сел напротив нее. Затем он аккуратно разложил на подносе свои сокровища. Слева положил друг на друга три чизбургера. В центре расположил маленькую упаковку «чикен вингс» и затем подвинул ее так, чтобы она коснулась бортика подноса. Затем аккуратно разместил баночку с соусом карри. Справа лег пакетик с картофелем фри. Отверстием к нему. Наконец, Симон поставил ванильный шейк на правый край, причем таким образом, чтобы стаканчик касался края подноса, а соломинка торчала строго вертикально. Даже место, на котором он сидел, было выбрано правильно. Раньше напротив него сидела мама, как теперь Тилия. Так бывало каждый раз, когда они ходили за покупками. Мария Штроде тоже не одобряла пристрастие сына к фастфуду, однако потакала его прихоти. Из раза в раз. Она знала, какую радость это ему доставляло. Потому что она любила сына. В то же время эта еда служила как бы волшебной машиной времени, перемещавшей Симона в счастливое прошлое. Поэтому вкус пищи казался ему просто фантастическим. На десерт Симон заказал мороженое для себя и чашечку кофе для Тилии. Ожидая у стойки, он обратил внимание на двух серьезных девочек, спрашивающих начальника филиала. У них был такой вид, словно они на что-то поспорили. Потом он заметил рулоны бумаги, торчавшие из рюкзака одной из девочек. Наконец появился мужчина с трехдневной щетиной и улыбчивым выражением на лице «не-знаю-чего-вы-от-меня-хотите-но-мы-обязательно-что-нибудь-придумаем». – Итак, меня зовут Пауль, чем я могу вам помочь? На какой-то момент Симон отвлекся, потому что подошла кассирша, передала ему заказ и пожелала приятного аппетита. Когда он обернулся к Паулю и девочкам, они уже шли мимо него к выходу. – Повесьте лучше здесь, – сказал начальник филиала. – Тут точно все увидят. Девочки поблагодарили, Пауль передал им клейкую ленту. Они достали один из плакатов и прикрепили его на стекло входной двери. – Буду держать кулачки за вашу подругу, чтобы она вернулась домой живой и здоровой, – сказал управляющий, в то время как одна из девочек разразилась слезами. Он предложил обеим бесплатный напиток, но те отказались и ушли. Симон подошел к двери и рассмотрел плакат. Это была большая фотография пропавшей девочки. Леони на гриль-пикнике. Счастливый вечер с друзьями. Страшно довольная – это было написано на ее смеющемся лице. Наверное, она и в самых страшных мыслях не могла представить, что однажды этот ее снимок появится на плакате с пугающим словом «РАЗЫСКИВАЕТСЯ». Симону снова вспомнилась Джессика из клиники. Ее лицо, когда она отказалась от поездки в зоопарк Фаленберга. «Нет, – прошептала она с испугом. – Я никогда и никуда отсюда не выйду! Там, снаружи, целая стая волков. Волки в овечьих шкурах». 22 Когда они вернулись, Симону захотелось увидеться с братом. Им нужно было поговорить. Об интернате. О том, как он себя чувствует. Может быть, даже о его кошмарах. Раньше они обо всем говорили, и больше всего ему было необходимо это чувство «раньше». Нечто, чему можно доверять посреди угрожающе нового, враждебного, способного сломать мира. Скала посреди бешеного потока, за которую можно уцепиться. Разговор по душам – вот что поможет ему, Симон был в этом уверен. Так же, как помог до этого поход в «Макдоналдс». Он почувствовал облегчение, увидев под навесом старый «Мерседес» брата. Мотор еще тарахтел, остывая. Вероятно, Майк только что вернулся с работы. Но облегчение тотчас пропало, так как у входа в квартиру Майка стоял красный мотороллер Мелины. Симон остался стоять у зарешеченного кухонного окна. Запах разогретого жира и жареного мяса ударил ему в нос. Он услышал скворчанье на сковородке, звон раскладываемых приборов и голос Мелины: – Прожарить сильно или средне, дорогой? Симон отвернулся. Разочарованно побрел в свою комнату, которая и не была по-настоящему его комнатой – и никогда такой не станет. Это гостевая комната, для транзитников, думал он. Он сел на кровать и физически почувствовал, как одиночество опускается на него подобно тяжелому темному покрывалу. Майку теперь не до него. Вероятно, он все равно обрадовался бы при виде Симона, но это было не то, в чем Симон сейчас так нуждался. У Майка теперь своя жизнь, Симон должен это принять. Как и то, что Мелина стала частью этой жизни. Хотя она даже не знает, что Майк любит «непрожаренные стейки по-английски», как он их называет. Полусырые. «Попадись хороший ветеринар, он бы этого бычка оживил». Мама всегда смеялась над этой его шуткой. Симон почувствовал жжение в глазах и готов был расплакаться. Но слезы не приходили. Отчего-то он не мог плакать. – Хотя бы я не один, – сказал он себе тихо, вспоминая прошедший день. – Теперь я принадлежу к «Клубу отверженных», и нас по меньшей мере двое! Он подумал о Каро, и с этой мыслью ему наконец удалось заснуть. 23 В эту ночь кошмар снова настиг его, и на сей раз он выглядел еще страшнее, чем обычно. В то время как в реальном мире Симон ворочался с боку на бок, слегка похрапывая, в мире сна он снова на четвереньках полз по асфальту. Позади него, как и тогда, трещали языки огня, и снова воняло бензином, горелой резиной и плавящимся металлом. Снова видел он в лесу светящиеся злые глаза и слышал зловещий шепот: «Симон. Симо-о-он! Иди сюда, Симон! Ты один из нас!» Но ужаснее всего было существо, преследовавшее его. Настолько жуткое и свирепое, что у Симона не хватало смелости обернуться. «Тебе от нас не уйти!» Чудовище почти настигло беглеца. Почва дрожала под тяжелыми шагами монстра, до Симона доносился его злобный смех. Утробный и звериный. И когда все попытки убежать от чудовища казались безнадежными, снова на его пути появлялась эта таинственная дверь. Самая обычная дверь, какие встречаются в любом жилище, – незаметная, в светлой деревянной раме, с простой ручкой и деревянной створкой. Только почему-то в снах Симона она нелепо торчала поперек лесной дороги. Но в каждом сне Симон точно знал, что должен добраться до этой двери. Если он сможет ее распахнуть, он спасен. Он не знал, откуда у него эта мысль, но не сомневался, что так и есть. Его кошмары имели свою подспудную логику. Симону надо было торопиться. Он снова попытался подняться на ноги и бежать, но в который раз пошатнулся и упал. Охваченный паникой, он встал на четвереньки и пополз дальше. Ему надо прочь, прочь, прочь отсюда! Подальше от горящей машины, подальше от монстра, чье смрадное дыхание он уже ощущал затылком. «Прочь! Я поймаю тебя, Симон!» Но с этого момента кошмарные события развивались по-другому. Что-то изменилось. На этот раз на двери что-то висело. Что-то большое, заметное. Это было фото Леони. Плакат, недавно вывешенный ее подругами на реальную дверь – в надежде, что кто-нибудь расскажет, что с ней. Когда Симон почти достиг двери, фото вдруг изменилось. Веселая и беспечная улыбка Леони вдруг преобразилась в гримасу. В ее глазах, только что улыбавшихся фотографу, застыл ужас. «Поторопись, Симон! – словно кричала она. – Прочь отсюда! Загляни за дверь!» Симон никогда не слышал голоса Леони, но в этом сне он походил на голос Джессики. Нет, это была сама Джессика! Симону и раньше бросалось в глаза сходство двух девушек. «Берегись волков! – кричала она. – Не доверяй им ни в коем случае!» Наконец Симон добрался до двери. Он потянулся к ручке, как делал каждый раз, схватил ее и надавил изо всех сил. Дверь поддалась. Еще чуть-чуть, и он увидит, что же находится за ней! По другую сторону двери он снова услышал взволнованный женский голос. Женщина что-то произнесла и заплакала, и тут рев чудовища ее заглушил. «Монстр совсем близко!» Он снова потянул ручку. Ему надо встать и заглянуть внутрь, по другую сторону. Он должен знать, что за этой дверью. Он… …проснулся. Что-то его разбудило. Шум под окном. Во сне Симон принял этот звук за рев чудовища-преследователя. Но это был всего лишь мотоцикл Мелины, проезжавшей через двор. Симон проснулся весь в поту. Он тяжело дышал, будто и на самом деле только что убегал от погони и пытался открыть таинственную дверь. – Доктор Форстнер ошибся, – сказал он себе. – Эта дверь важна. Я это точно знаю! Но что же находится за ней? И почему это так важно? Часть вторая Час волка Сегодня я чувствую себя животным. Сегодня все внутри меня воет. The Cure[2] 24 Когда на следующее утро Симон спустился по лестнице в кухню, он нашел квартиру пустой. На столе его ждала большая упаковка хлопьев, пакет молока (той самой марки, которую он любил, – с улыбающейся коровой на упаковке), банка какао-порошка и записка от Тилии: «Доброе утро, засоня! (Смайлик.) Мне надо в бюро – коллега заболела. По дороге домой еще что-нибудь куплю. Твой список у меня с собой. (Смайлик.) Наслаждайся прекрасным днем! Надеюсь, завтрак тебе понравится. (Смайлик.)» Симон положил записку обратно на стол. Если не считать тиканья стенных часов, стояла такая тишина, что можно было услышать падение иголки. «Я один, – подумал он. – Снова один. Это состояние не пройдет, так будет всегда». Эта мысль наполняла помещение, подобно ядовитому бесцветному газу, который парализовал его сердце и затруднял дыхание. В мгновение ока Симон почувствовал себя в кухне Тилии инородным телом. Словно кто-то затолкал его сюда против воли. В какой-то мере так оно и было. Он был здесь чужаком. Но места, где он был своим, больше не существовало. И в будущем он может быть здесь только гостем – как сейчас. Сначала здесь, потом в интернате, а что будет дальше – об этом Симон старался даже не думать. Вместо этого он прислушался к голосу рассудка. Достал с полки стеклянную чашку и приготовил свой обычный завтрак. Хлопья с молоком и какао на вкус были такими же, как дома. И в то же время не совсем такими. Так же, как до этого в клинике, – марки продуктов совпадали, но отсутствовала одна важная деталь: он был не дома, и у него никогда уже не будет дома. «…Надеюсь, завтрак тебе понравится». Он рассматривал смайлики на записке Тилии. Она хотела сделать ему приятное. На упаковках были приклеены ценники магазинчика на автозаправочной станции. Симон представил себе, как Тилия рано утром специально туда ездила. Она торопилась, не могла дождаться, пока откроются магазины в Фаленберге. И все ради того, чтобы у Симона был его любимый завтрак. Тут ему вспомнилось, что его сосед однажды сказал о своей кошке. «Ей нужен только ее корм, тогда она довольна». Но сосед не знал кое-чего важного. Симон был тогда еще маленький, но он хорошо помнил соседскую кошку. Как она мурлыкала, когда он ее гладил. Каждый день кошка ждала его у двери, чтобы он ее приласкал. По утрам, когда Симон шел в школу, и днем, когда возвращался. Ей был нужен не только корм, а кое-что еще, – Симон ее хорошо понимал. Особенно теперь, сидя в одиночестве за столом перед нетронутым завтраком. Тилия могла покупать его любимую еду, таскать его в любимый «Макдоналдс», но… она не могла помочь ему одолеть то, что лишало его радости жизни. Одиночество. После завтрака он помыл посуду и тщательно расставил все по местам. Потом посмотрел в окно. «Наслаждайся прекрасным днем…» Легко сказать! День действительно выдался прекрасным. Солнечным и теплым. Но как Симон мог им наслаждаться? Ему хотелось повеситься на садовой решетке, как сказал однажды Лен-нард. Симон достал из кармана смартфон и попытался поиграть. Немного привычных развлечений пошло бы сейчас ему на пользу. Но связь была отвратительной. Страница загружалась в черепашьем темпе, да и аккумулятор вот-вот сядет. Не вышло. Симон бросил попытки. Он утешил себя мыслью, что все равно здесь нет компьютера, на котором можно было бы опробовать тестовую версию новой игры. Его лэптоп валялся в одной из картонных коробок в подвале. Даже если бы ему удалось его разыскать, он все равно не знал пароля Тилии. Надо бы у нее спросить… Но играть ему расхотелось. Лучше… Внезапно раздался звонок в дверь. В этой тишине он прозвучал так резко, что Симон испуганно вздрогнул. «Вероятно, почтальон», – подумал он. Но прежде чем Симон дошел до двери, звонок звякнул еще раз. Резкий трезвон, от которого заболело в ушах. Открыв дверь, он замер от неожиданности. Это был не почтальон. Это был Рихард Хеннинг. – Привет, Симон! Заместитель директора смотрел на него с улыбкой, которую Симон назвал бы «Принц Очарование» – так звали главного персонажа его любимой комедии. Сегодня на Хеннинге были джинсы-бермуды и белая футболка с логотипом школы, выгодно подчеркивавшая его загорелые мускулистые плечи. – Надеюсь, не помешал? – сказал он. – Вышло так, что я как раз сейчас иду на лодочную станцию. Вот я и подумал забежать, чтобы и ты мог пойти со мной, если у тебя есть настроение. – Не получится. Ответ так быстро слетел с губ Симона, что мальчик сам удивился. Что-то в нем сжалось при мысли, что ему придется идти с Хеннингом на лодочную станцию. Он не знал, почему возникло это чувство, но понимал, что лучше к нему прислушаться. – Это ненадолго, – попытался успокоить его явно разочарованный Хеннинг. – Час или около того. Я подумал, тебе не помешало бы побыть на свежем воздухе и заняться чем-то приятным. Спорт – идеальное средство, чтобы отвлечься! Работая веслами, ты сможешь весь негатив выбросить за борт – в буквальном смысле. После этого чувствуешь себя классно, поверь.