— Где мой рюкзак? – не отрывая взгляда от любимого произнесла девушка. Дарен вопросительно вскинул бровь. Лицо мужчины посуровело. Он в данный момент сомневался в правдивости ее слов. – Найди мой рюкзак… — взмолилась. В палату ворвались два санитара. Тара кивнула мужчинам, которым явно место в спортзале, а не в палате с хрупкой девушкой. — Забирайте, — опять уткнулась в свой телефон что-то печатая. — Куда забирайте? – испуганно прошептала Ева, бросая отчаянные взгляды на безучастного Дарена. — Да, солнышко! Каждое действие приводит к ответу! – равнодушно произнесла женщина. — Я сказал, она, в данный момент моя пациентка! – перегородил проход лечащий доктор Евы. – Вы не имеете права! — Имею! И забираю! – Тара равнодушно вновь пихнула в лицо мужчине судебное постановление. – С дороги! Санитары, не обращая внимание на плохое состояние девушки, подхватив ее за подмышки, потащили к выходу. — Дарен! – попыталась вырваться, но наткнулась на отстраненный взгляд. Конечно, он не может простить ее лжи. К тому же слова Тары сеют зерна сомнений о ее вменяемости. Даже сама девушка начала сомневаться в том, что конкретно она помнит. Какого же любимому? – Ты можешь мне не верить, но найди рюкзак, тогда все поймешь! Телефон… – последнее, что она успела выкрикнуть, прежде чем ее, упирающуюся босыми пятками в пол, насильно утащили санитары. В душе образовалась огромная не заживающая рана. Она даже не может больше бороться после презрения, что прочла во взгляде Дарена. Уронила обессиленно голову на грудь. К черту! Все к черту! Бессмысленное противостояние! К чему приводит борьба? К новым препятствиям? Сколько нужно барахтаться, чтобы добиться справедливости в этом мире? Мать не вернуть… насилие не забыть… Что с того? Мысли вихрем неслись, сметая желание сопротивляться. Да и за чем, когда за нее уже все решили. Обессиленно повесив голову на грудь, покорно засеменила, глотая льющиеся слезы. Все! Конец! Сложилась пополам в мужских руках. Ее желудок все-таки не смог удержать скудное содержимое, выворачиваясь на изнанку от безумного головокружения. Пусть ее накачают лекарствами, лишь бы перестать чувствовать! Лишь бы забыть почти черные глаза с плещущимся осуждением… 39 — Доброе утро, — в палату вплыла необъятная санитарка преклонного возраста с улыбкой на лице. – Такой чудесный день будет! – бормотала под нос, разворачивая сидящую в кресле-каталке хрупкую девушку к себе. Длинные спутанные волосы падали на бледное безучастное лицо. Огромные синие глаза, совсем потухнув, смотрят в одну точку. Санитарка пощелкала перед девушкой пальцами. Ноль реакции. Ни один мускул не дернулся. – Иногда мне кажется, что они перебарщивают с лекарствами! – потянула за ладонь, оголяя почти прозрачную руку до локтя. Чуть нахмурилась, разглядывая синяки на венах от уколов. – Тут уже даже колоть некуда... Вздохнула, придирчиво рассматривая пациентку: — А давай я тебя хотя бы причешу что ли? – отложила шприц на прикроватный столик, доставая из кармана расческу. – Ты же такая красавица! Но если за собой не следить, то скоро превратишься в пугало, — начала проводить по густым волосам. Несколько минут боролась, распутывая свалявшиеся волосы. Наконец расческа легко заскользила. Женщина заплела копну в длинную косу. – Так гораздо лучше, да и мешаться не будут. — Грейс, ты закончила? – в палату заглянула молодая девушка. – Тебя там главный вызывает. — Сейчас-сейчас, — бормотала добрая женщина, беря в руки шприц, чтоб закончить процедуру. — Ты чего с ней копаешься? – вспылила зовущая. — Да иду! – сунула шприц в карман. – Может если ты немного отдохнешь от уколов, тебе станет лучше? – шепнула на ушко, неподвижной девушке. Выпрямилась, покидая палату, закрыв тихонько за собой дверь. «Отдохнешь?» — через полчаса лениво всплыло в мозгу. Она только и делает, что отдыхает. Тело совсем не слушается разума. Сознание будто в непроницаемом коконе. Мысли текут вялой рекой. Эмоций никаких. Даже сердце не болит. Ничего! С трудом получилось откинуть голову на спинку кресла. Жуткая жизнь безропотного овоща. Лучше уж смерть, чем такое пустое существование. Тара Рид. Почему Ева не замечала раньше в женщине склонности к жестокости? Сколько прошло времени с появления Тары в ее палате после встречи с Лоу? Неделя? Месяц? Вечность? Ей что-то такое колют, из-за чего она с трудом осознает себя человеком. Какое к черту время? Женщина приехала с ней в эту больницу. Миллион гадостей пришлось Еве выслушать в свой адрес. Это ее шокировало, ведь Тара раньше всегда была с ней мягкой и терпимой. — Ты убогая, не благодарная тварь! – кричала женщина, когда Еву привязывали к больничной койке. – Столько лет ты скрывала свою сущность, гадина! Как ты могла посметь меня обманывать? Ева была ошарашена поведением женщины, поэтому не могла оправдываться, к тому же постоянная тошнота с головокружением не давали срываться словам с уст. «Смысл? Когда за тебя уже все решили и приговорили!» Интересно, ее когда-нибудь выпустят из этого заведения? Тут же лениво кольнуло сердце. «Зачем?» Что ей делать на «воле»? Куда идти? Денег ноль. Все, что было осталось в рюкзаке, как и документы, и ноутбук с телефоном. Скорее всего какой-нибудь прохожий их уже прикарманил. Тот небольшой денежный остаток на карте, без самой карты или хотя бы паспорта не взять, так что он не в счет. Квартиру она снимала. Собственного жилья у нее не было поэтому возвращаться некуда. Про работу можно забыть без ноутбука. Кому она нужна? «Дарен…» Смешно… наивно! Его разочарованный взгляд продолжал стоять перед глазами, принося боль. Никого у не осталось в этом мире. «Раньше тоже не было!» — болезненно поддел внутренний голос. Пальцы на правой руке чуть дрогнули. Холодно. Жутко холодно! Тело начало мелко подрагивать. Ее еще заморозить решили? Такая вот очередная изощренная пытка. Замерзаешь, но не можешь даже свернуться калачиком, чтоб согреться. «А снег уже выпал?» — почему-то возник неожиданный вопрос. О чем она думает! О снеге?! Ей необходимо вернуть свою жизнь обратно, а она думает о долбаном снеге! «Да что ж так холодно?» — передернуло тело непроизвольной судорогой. Дверь в палату резко отварилась. Опять эта необъятная женщина. Что ей на этот раз надо? До приема пищи, кажется, еще далеко. Хотя кто его знает, время абсолютно не ощущается. — Ты уж не выдавай меня, — шепнула на ухо склонившись. – Притворись, что лекарство до сих пор действует. Тебя врач хочет видеть, — взявшись за ручки кресла, повезла по коридору. Ева, опустив голову, уставилась на свои пальцы. При всем желании она не могла выдать тайну санитарки. Тело разуму все еще не подконтрольно. Только непрошенные мысли роем зашевелились, очнувшись от оцепенения, но какой от них прок. Даже, если неожиданно ей сказали бы, что она может идти, пришлось бы проситься остаться ради самосохранения. Без денег с документами на улице – верная смерть. «В снегу!» — кольнул противный въедливый голосок. Санитарка везла кресло по длинному коридору, выкрашенному белой краской, от которой любой нормальный человек при длительном рассматривании сам сойдет с ума. Ева из-под полуопущенных век с интересом всматривалась в закрытые двери, пытаясь прочесть таблички, но буквы расползались бессмысленными иероглифами. Наконец, кресло замерло перед очередной закрытой дверью. «За-ве-ду-ю-щий…» — успела с трудом по слогам прочесть, пока женщина стучалась в деревянное полотно. — Вот, пробуйте, но это бессмысленно, — раздался незнакомый мужской голос откуда-то из далека. – Девушка не сможет ответить ни на один вопрос. — Ева Стоун? – перед ней склонился мужчина в полицейской форме. Она не шелохнулась. Даже веки не дрогнули. – Ева у нас к вам очень много вопросов, — ноль реакции. — Обязательно ее так долго пичкать лекарствами? – полицейский резко выпрямился с негодующим лицом. – Не поверю, что столь хрупкое создание может кому-нибудь навредить! — Вы же абсолютно ее не знаете, — равнодушно проговорил «Заведующий». – Девушку требовалось успокоить, а как иначе нам это было сделать? К тому же есть множество хрупких, но очень буйных пациентов. На вид не стоит ориентироваться. — Хотите сказать, что целую неделю держать человека в… — обвел рукой сидящую неподвижно девушку, не находя подходящих слов. – Мне необходимо допросить ее, поэтому настоятельно рекомендую к моему следующему появлению привести вашу пациентку в человеческое состояние! – взорвался полицейский. Если бы Ева могла сейчас хоть что-нибудь ощущать, она была бы удивлена. А так… только холод, пронизывающий до самых костей. — Мне виднее, когда приводить свою пациентку в чувства, а когда нет! – прошипел «Заведующий». – Ваша юрисдикция здесь не распространятся, — сложил руки на груди, намекая, на окончание разговора. — Посмотрим, на вас тоже найдется управа, — процедил сквозь зубы полицейский. – Уверен, если копнуть поглубже, появится множество вопросов к вашим методам лечения! – ухмыльнулся. – Два дня и она, — кивнул в сторону неподвижной Евы. – Должна быть в меняемом состоянии, — развернулся на пятках, покидая кабинет размашистым шагом. «Заведующий» замер над хрупкой фигуркой, внимательно буравя ее взглядом. Почесал задумчиво подбородок. — Твою ж мать! – ругнулся, доставая телефон. Подошел к окну. Ева приподняла осторожно веки, наблюдая за сухощавой спиной высокого мужчины в белом халате. — Тара! – зло процедил в трубку. – Я все-таки врач высшей категории! – недовольно махнул рукой. – Больше у меня нет ни желания, ни возможности идти у тебя на поводу! – присел на подоконник, и Ева быстро опустила глаза вниз, чтоб не дай бог не быть разоблаченной. – Ни один мой пациент, даже самый буйный, столько транквилизаторов не получал, сколько твоя подопечная! Все Тара! – закричал на женские протесты. – Не понимаю почему ты решила так жестко с девочкой обойтись, но с этого момента ее лечением займусь лично я! – стукнул по подоконнику кулаком. – Ты права, еще посмотрим, кто за это ответит! – сбросил резко звонок. Посидел минуту, всматриваясь куда-то в даль. Неожиданно, вскочив со своего места, в два шага оказался перед Евой. Присел на корточки. Взял ее ладошку в свою. Хорошо, что она до сих находится в заторможенном состоянии, иначе не смогла вытерпеть прикосновение: — Зря я не осмотрел тебя лично, — прошептал, поглаживая ледяные пальчики. – Что-то здесь не так… — отпустил ее руку. – Не верится мне, что ты действительно сумасшедшая, — встав, подошел к двери. – С этого момента, тебе станет легче… Грейс! Можешь увозить ее в палату, — крикнул в коридор. Санитарка почти сразу же появилась. Пыхтя как паровоз, покорно взялась за ручки кресла. — Доложи на пост, чтоб отменили лекарства. — Какое? – спросила женщина. — Все! 40 — И сколько ты еще будешь здесь сидеть, мозолив мои бедные глаза? – спросил Адам ранним утром, ставя на плиту чайник. – Совсем не волнуешься? – резко развернулся к собеседнику, выказывая всем своим видом еле скрываемое переживание. — Уже надоел? – грустно хмыкнул молодой мужчина, сидя за столом. – Мы же двенадцать лет не общались, — уткнулся лбом в скрещенные запястья. Усталость перемежалась с еле подавляемым желанием рвануть с места в неизвестность, лишь бы вернуть то, что так опрометчиво вновь потерял. В последние дни он сам становится похожим на одержимого маньяка, выслеживающего жертву. — Прекрати нести чушь! – Адам сел на против. – Не надоел, ты же сам это знаешь! – в голосе послышались нотки сочувствия. Старый вояка тоже не находил себе места, хоть и пытался это скрыть под наигранным недовольством. — Тогда почему гонишь? – Дарен бросил измотанный взгляд на отца. Мужчина машинально для себя отметил, как осунулось лицо сына. Глубокие морщинки собрались в уголках глаз, словно паучьи лапки. Темная щетина сильно отросла. Последние недели его сыну дались очень тяжело. Чего лукавить они всем дались тяжело. Эта маленькая Заноза ворвалась в их жизни словно вихрь, сметая и разрушая привычный уклад. Судьба странная штука. Четырнадцать лет назад так же внезапно переплела их пути, а спустя два года жестоко их развела, перемолов в прах чувства. Что за злой рок вновь решил над ними посмеяться, вновь сведя Дарена с Евой. Даже предоставила им призрачный шанс на счастье. Ведь могли же они стать счастливыми! А потом вновь все кувырком. Адам отчасти понимал девушку. В отличии от сына он видел, как хрупко могло быть их воссоединение, если б Ева не решилась на отчаянный шаг. Это могло бы стать замедленно бомбой. Никто не мог заручиться, что однажды девушка не наткнулась бы на Лоу. А так она разом попыталась решить проблему. Адам только не мог с ней согласиться в отношении Дарена. Сын имел право знать о ее намерениях, а не гоняться за ней сломя голову. — Я схожу с ума, а ты сидишь словно бездушный истукан! – Тилл старший неожиданно вскочил с места, метаясь по кухне. – Дарен! – навис над поникшем мужчиной. – Ты хоть думаешь о том, что с ней могли сделать за это время? — Прекрати! – вспылил сын. – Ты даже себе представить не можешь какого мне! Я же держал ее в этих самых руках! – выставил перед собой чуть подрагивающие ладони. – Окровавленную, бесчувственную, а потом ее у меня забрали! А я ничего не мог сделать! – почти закричал, вскакивая с места. – Эта гребаная Тара Рид! Она лечила Еву последние пять лет, знала, как облупленную, а затем ворвалась в палату, разыгрывая комедию словно Заноза действительно сумасшедшая! К тому же буйная! – обессиленно плюхнулся обратно на табуретку. – Я, может, мог бы в другой ситуации поверить этой докторше, — презрительно сморщился. – Отец! – вскинул глаза, в которых плескалось отчаяние. – Я слышал, как этот мерзавец признался Еве в том, что убил ее мать, а после закопал в подвале собственного дома. — Тогда чего мы ждем? – Адам развел руки, ввергая сына в смятение. — Последние слова Занозы пред тем, как ее забрали были о рюкзаке… — вытянул длинные ноги под столом. – Естественно, я сразу после больницы направился в место, где нашел Еву, но его там уже не было, — вскинул грустные глаза на отца. – Мои люди ищут, — ответил, опережая готовый слететь с уст старого вояки вопрос. – Как только рюкзак найдут, я буду действовать дальше. — То есть, ты хочешь сказать, что ели рюкзак не найдут, Ева будет гнить в психушке? – возмутился мужчина, упирая руки в бока.