В голове у Малькольма клубились сны: какие-то уродливые, отвратительные фантазии всплывали, сплетались, срастались друг с другом, вызывая у него странную смесь страха и омерзения. Это продолжалось мучительно долго, и все время та часть его сознания, которая пыталась цепляться за реальность, бессильно наблюдала за происходящим. Первые более-менее внятные мысли, которые смогли пробиться сквозь эту дрему, потрясли его почти до слез. Я вернулся, подумал Малькольм, хотя плохо представлял, где находился прежде. Это напоминало пробуждение после затяжной попойки. В памяти всплыл образ девушки у обочины, а вслед за ним – воспоминания о том, чем он занимался, куда ехал. Малькольм заставил себя лежать совершенно неподвижно, ничем не выдавая того, что очнулся. Глаз он не открывал. Чисто подсознательно он напряг мышцы – тело, похоже, было невредимо, если не считать ноющей боли в затылке. Контактные линзы оставались в глазах. Малькольм лежал на спине, раздвинув ноги, привязанные к чему-то за лодыжки так, что он мог подвинуть их лишь на пару дюймов. На запястьях тоже что-то было, очевидно наручники, и тонкая цепочка, которую он нащупал пальцами, явно к чему-то крепилась. Короче, двигаться он практически не мог. Малькольм лежал, повернув голову направо, и его щеки касалось что-то прохладное. Простыни, подумал он. А затылком я ощущаю подушку. Одежду на нем, похоже, оставили – за исключением рубахи с длинными рукавами и башмаков. Малькольм сосредоточился на звуках. Откуда-то доносилось негромкое гудение; судя по всему, его источник находился в этом же доме. Где-то в другой части здания слышались голоса, тихая музыка. Радио? Малькольм напряг слух, но никого поблизости не услышал. Стараясь не тянуть носом воздух слишком шумно, он принюхался. В первую очередь он узнал собственный запах – кислый запах пота, немытого тела. Мне не жарко, подумал он, так почему же я вспотел? Он понюхал еще. Домашняя пыль, какая-то дезинфицирующая жидкость, странный запах, какой бывает в медицинском кабинете, аромат какой-то еды на плите, а еще… кофе. Медленно, осторожно Малькольм приоткрыл правый глаз, надеясь, что, раз он лежит правой щекой на подушке, этого никто не заметит. Он лежал в постели. За складками белоснежной простыни оказалась выбеленная или оклеенная белыми обоями стена. Комната. Маленькая комната. С его кровати была видна открытая дверь, а за ней – короткий коридор и лестница. Слева от двери стояла старая деревянная конторка. За ней виднелись две полки; Малькольм предположил, что их больше, просто остальные с его места не разглядеть. На конторке находились большие электронные часы со светящимися стрелками и циферблатом. В комнате хватало света, так что светящегося фосфора не потребовалось – Малькольм и так рассмотрел время: 4:45. Что, подумал он, это еще сегодня? Слышавшееся гудение исходило именно от часов. Малькольм притворялся спящим еще около минуты. Ничего нового он за это время не узнал, но неподвижность начала утомлять – как физически, так и морально. Он не помнил точно, надо ли время от времени шевелиться, чтобы не сводило мышцы, но на всякий случай остался неподвижным. Еще его охватила тревога, которая с каждой секундой усиливалась. Он не имел ни малейшего представления о том, кто его похитил и зачем, однако это вполне могли оказаться убийцы Паркинса. Это нравилось Малькольму все меньше. Он наконец вспомнил, что означают эти странные ощущения и хаос в голове. Как-то раз его допрашивали, обколов разной дрянью, и все это очень напоминало тот инцидент. Значит, его похитители выкачали из его бедной одурманенной головы все, что он знал, – тем более Малькольм пробыл у них по меньшей мере полдня. Из этого вытекало еще одно, не самое утешительное предположение. Малькольм при всем желании знал слишком мало, чтобы допрашивать его на протяжении нескольких дней. Умелому дознавателю хватило бы и часа на то, чтобы выведать все необходимое. Поэтому то, что Малькольм все еще оставался в живых, ничего не значило. Насколько можно судить, он представлял собой улику. Не самую, скажем честно, угрожающую, но все же улику. А раз так, проблему. Проблему, разрешить которую можно просто и с минимальными затратами – всего одной пулей. Ну ладно, подумал Малькольм, все же постараюсь прожить как можно дольше. Он открыл глаза, повернул голову и потянул затекшие мышцы, насколько это позволяли узы. – Полагаю, последние несколько минут вы притворялись, – произнес мягкий, вежливый голос откуда-то слева. Малькольм вздрогнул и посмотрел в сторону говорившего. Ему-то казалось, что в комнате никого нет. Голос принадлежал подтянутому мужчине среднего роста, непринужденно развалившемуся в ротанговом кресле. Его кожа тоже была смуглой, хотя и посветлее, чем у девушки на дороге, – это вполне можно назвать ранним, весенним загаром. Однако что-то подсказывало Малькольму, что цветом кожи мужчина обязан не солнцу, а наследственности. Лицо казалось слишком узким для того, чтобы быть привлекательным. Нос среднего размера, губы хорошей, правильной формы, да и уши тоже. Мягкие темные волосы, постриженные чуть длиннее, чем полагалось бы в армии, обрамляли улыбающееся лицо. Но в первую очередь внимание Малькольма привлекли глаза. Узкие, немного раскосые, с большими зрачками на белоснежных, без единой прожилки белках. – Для начала, – продолжил мужчина, – позвольте вам кое-что объяснить. Прежде всего вы надежно обездвижены. Попытки освободиться обречены на неудачу. Впрочем, даже если бы вы не были связаны, любое сопротивление или попытка к бегству привели бы к неприятным для вас последствиям. Вы останетесь в таком положении до тех пор, пока я не сочту, что вы осознали это должным образом. Нейтрализация подобных усилий доставит мне не много удовольствия и ровным счетом никакого интереса, а смысла в них все равно не будет. Прошу вас, не утомляйте меня, нападая на одного из нас или пытаясь бежать. Малькольм сглотнул, стараясь увлажнить пересохшее горло. – Я никогда не любил утомлять кого-либо, – произнес он. – Вот и отлично! – с облегчением воскликнул мужчина. – Просто замечательно! Я так и думал, что у вас, Малькольм, окажется чувство юмора. Оно вам здесь очень даже не помешает. Но еще и сообразительность? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Поиграй с ним, подумал Малькольм. Пусть забавляется. – Ну, я рад, что вам это нравится. Постараюсь сделать все возможное, чтобы катить мяч куда нужно. – О, надеюсь, что так. В таком случае наше сотрудничество может стать приятным для обеих сторон. У нас наверняка найдется о чем рассказать друг другу. Однако же, полагаю, вам в нынешнем состоянии это не совсем удобно, да и мышцы, наверное, затекли. Как считаете, вы могли бы спуститься вниз, или же вам проще побеседовать здесь? Надо осмотреть дом, насколько это возможно, решил Малькольм. – Я бы попробовал идти. И потом, мне нужно в туалет. – Ну конечно, – радушно промурлыкал мужчина. – Разумеется. Он встал из кресла с кошачьей легкостью и склонился над кроватью. Джемпер он надел поверх легкой футболки. Впрочем, чуть ниже левой подмышки свитер слегка оттопыривался. Мужчина развязал лодыжки Малькольма и отпер ключом цепочку, крепившую наручники к левой ножке кровати. Сами наручники он при этом не снял. Для этого ему пришлось придвинуться к Малькольму совсем близко. Малькольм прикинул, стоит ли лягнуть его ногами в голову… ну, или огреть наручниками. Однако даже голос мужчины не давал повода усомниться в его стопроцентной уверенности в себе. Да и двигался он с легкостью настоящего профессионала. Более того, он не мог не догадываться, какие мысли мелькают у Малькольма в голове. Малькольм не испытывал никаких сомнений в том, что при прочих равных шансах этот странный мужчина без труда одолеет его в поединке любого рода. По правде говоря, Малькольм ощущал себя маленькой пухлой мышкой, развлекающей очень опытного хорька, и это ощущение ему сильно не нравилось. Хозяин дома помог Малькольму встать на ноги и спуститься по лестнице на первый этаж, к туалету. Малькольм медленно и спокойно поднял свои скованные наручниками руки и вопросительно глянул. Мужчина почти сочувственно улыбнулся, но отрицательно покачал головой. Наручники как были, так и остались на запястьях. Как выяснилось, пользоваться туалетом со скованными руками – занятие не из легких, на грани возможного. Малькольм понял, что его пленитель отказался снять наручники не столько из соображений безопасности, сколько ради того, чтобы унизить и деморализовать его. Покончив с неотложными делами и с трудом оправив одежду, Малькольм покосился на свое взъерошенное отражение в зеркале. Глаза покраснели от сна в контактных линзах, кожа чуть побледнела по сравнению с утром. Во всем остальном он казался в порядке – усталый, небритый, грязный, но все же более-менее в норме. Боже праведный, подумал он, я даже чувствую себя более-менее в норме. Почему я не кричу? Почему испытываю только беспокойство, а не панику? Малькольм тряхнул головой, так и не найдя ответа. За дверью мурлыкал что-то себе под нос хозяин дома. Тональность и темп мелодии слегка менялись – видимо, по мере нараставшего раздражения из-за того, что он, Малькольм, так долго возится в этом чертовом сортире. Не факт, конечно, но скорее всего. Малькольм попробовал составить психологический портрет мужчины за дверью, представить его более человечным, чтобы с ним было проще разговаривать и вообще иметь дело. Это же гибрид, вдруг догадался он, какая-то уродливая помесь… кого?.. Пожилого джентльмена, Кевина и Карла! Нельзя сказать, чтобы такой «портрет» утешил Малькольма. Он поежился и отворил дверь. Мужчина улыбнулся ему. Малькольм решился на небольшой эксперимент. – Бьюсь об заклад, вы подумали, что я провалился в дыру. Улыбка у мужчины стала шире, почти искренне веселой. Он даже негромко рассмеялся. – Ну, не совсем. Вам повезло, что этого не случилось. Боюсь, плавать в этих наручниках было бы слегка затруднительно. – Думаю, да, – согласился Малькольм. – Давайте-ка присоединимся к моей коллеге, – предложил мужчина. Девушка ждала их на кухне, занимаясь готовкой. Она на мгновение оторвала глаза от мяса, встретилась взглядом с Малькольмом и снова занялась своим делом. У Малькольма сложилось неприятное впечатление, что она смотрела на него точно так же, как на мясо, которое резала. Повинуясь жесту мужчины, он сел на стул у стола. Девушка закончила с мясом и молча принесла Малькольму чашку кофе. Она покосилась на мужчину, но тот отрицательно покачал головой. Вместо этого он кивнул в сторону второго стула, и она послушно села. Мужчина вежливо подождал, пока Малькольм допьет чашку, и снова наполнил ее из кофейника, который поставила на стол девушка. Только после этого он заговорил: – Полагаю, у вас имеются к нам вопросы. Малькольм подумал, прежде чем спрашивать. Веди себя умно, но не слишком умничай. – Могу я тоже воспользоваться сывороткой правды? Мужчина улыбнулся, хотя вопрос явно пришелся ему не по вкусу. У любой шутки есть свои пределы. – Мне очень жаль, но вам придется просто поверить нам – руководствуясь своими инстинктами, конечно. Малькольм пожал плечами. – Ну, не знаю. Скорее всего, вы прекрасно знаете вопросы, которые мне хотелось бы задать. Может, ради экономии сил и времени вы просто расскажете все, не дожидаясь моих вопросов? Возможно, мне захочется узнать что-то еще, но так вы, по крайней мере, поведаете свою историю без помех и перебиваний. Мужчина благодарно кивнул. – Отличное предложение, Кондор… что за отвратительная кличка. Просто ужасная безвкусица. Порой отсутствие фантазии у вашего начальства меня просто поражает. Но ладно, я отвлекся. Меня зовут Чу. Мою помощницу – Шейла Мин. Вообще-то это не настоящие наши имена, но даже если бы мы представились настоящими, все равно пришлось бы переиначить их на английский манер. В противном случае, боюсь, вы бы коверкали их при произношении, а нам это было бы неприятно. Мы сотрудники разведки Китайской Народной Республики, и вы находитесь у нас в плену, в доме, расположенном в Канаде, недалеко от границы с Монтаной. Возможно, нам стоит начать рассказ с событий, имевших место несколько лет назад. Как вам известно, отношения между Союзом Советских Социалистических Республик – этой огромной страной, которую в Америке называют просто Россией, – и нашим государством на протяжении последнего десятилетия остаются напряженными. В действительности они таковы еще с тех пор, как Китай объединился после Второй мировой войны, а этот псих генералиссимус с позором бежал с материка. Конечно, случались смягчения и обострения этих отношений. Хотя в целом обе страны остаются тем, что вы назвали бы «союзниками», периодически дело доходит до вооруженного противостояния. В числе прочего это противостояние проявляется в том, что ваши писатели, вероятно, назвали бы «темным миром шпионажа». Нам обязательно надо побеседовать с вами об этом литературном жанре. Я ведь тоже посвятил довольно много времени его изучению, пусть и не так профессионально, как вы. На протяжении многих лет мы разрабатывали различные проекты совместно с советской разведкой. Примерно столько же лет мы противостояли их попыткам шпионить за нами и лезть в наши дела. Порой у наших агентов дело доходило до прямых стычек с советскими агентами – как, кстати, и с вашими. Однако обычно мы обходились взаимоприемлемыми мерами вроде дипломатических нот, высылок и тому подобного. В начале тысяча девятьсот семьдесят четвертого года по вашему календарю наши страны обменялись очередными такими ходами. Как раз в это время мы обнаружили весьма интересные вещи. Один советский агент, который прежде почти не светился в операциях, кое-что нам рассказал. То, как мы это узнали, дает почти стопроцентную гарантию того, что его начальство осталось в неведении. Не буду утомлять вас ненужными подробностями – суть в том, что начиная с шестьдесят четвертого года с нашими тайными операциями начали происходить довольно неприятные вещи. Скажем так, нам это очень не нравилось. Так вот, пойманный советский агент поделился с нами – после некоторого убеждения – кое-какой информацией, позволившей связать все инциденты в единую цепочку. И еще он сообщил имя – имя офицера советской разведки, управлявшего всеми этими операциями и лично принимавшего в них участие. Его фамилия – Крумин. Да, Крумин. Допросив вас, мы убедились, что это имя вам известно. Оно связано с загадочной смертью вашего агента Паркинса. Каким именно образом, мы знаем не больше, чем вы, но связано. Другие данные, которые выложил нам советский агент, подтверждают эту связь. Пойманный агент, оперативник среднего звена, работавший в органах с начала Второй мировой войны, за это время повидал довольно много. Он рассказал уйму интересного и помимо того, что нас беспокоило больше всего. К сожалению, Крумин, похоже, очень ответственно относится к вопросам безопасности, а агент знал ситуацию только в общих чертах. Впрочем, и этого более чем достаточно. Судя по всему, Крумин не имеет постоянной приписки, зато ему даны самые широкие полномочия. Он орудует по всему земному шару. Агент полагает, правда, что он предпочитает страны третьего мира. Его можно назвать специалистом, но узким, в той области, которой Советы обычно не занимаются. Пойманный агент подарил нам один бесценный бриллиант: информацию об операции, которую Крумин проводит в Соединенных Штатах, причем в этом конкретном регионе. Агент помог нам отследить некоторые перемещения Крумина. Конкретного описания Крумина у нас нет. Известно только, что он немолод. Мы не представляем, чем конкретно он занят в Соединенных Штатах, кто здесь с ним работает. Мы полагаем, что он сейчас в Америке или направляется в нее. Потому мы здесь и находимся. Мое начальство чрезвычайно недовольно деятельностью Крумина в Китае. В высшей степени. Однако выражать это недовольство советскому руководству было бы глупо. Прежде всего бессмысленно, а главное, это продемонстрировало бы определенную слабость с нашей стороны. Поэтому мы должны пообщаться с Круминым на месте действия. Собственно, это и является целью нашей операции. Шейла работает в Канаде уже два года. Она получила визу беженца с японскими корнями. Мы нашли ей канадских родственников – далеких, но вполне правдоподобных. Пара невинных стариков. Они не сомневаются в ее происхождении. Они проживают в том, что у вас называется «домом для престарелых», в Летбридже. Их внучатая племянница навещает их раз в неделю, а еще готовит документы на получение канадского гражданства. Она живет здесь, на их старой ферме, выращивает экологически чистые овощи для ресторанов. Я въехал в страну месяц назад, незаконно, но здесь все верят в то, что я ее родственник, приехавший в гости. Ее старики тоже в это верят. К счастью, в этих краях довольно много выходцев из Восточной Азии. К сожалению, большинство из них японцы, но нам удается под них подделываться. А для людей западных мы все на одно лицо – что нам даже на руку. Вот в вашей стране очень трудно раствориться где-либо, за исключением Сан-Франциско и Нью-Йорка. Полагаю, ваши агенты сталкиваются с похожими проблемами в Китае и Африке. Мое задание предельно просто: найти Крумина и узнать все о его китайских операциях. Владея этой информацией, мы сможем счесть его не представляющим угрозы и тем самым эффектно и унизительно утереть нос Советам. Вплоть до сегодняшнего дня нам не везло. Поскольку действовать в Монтане нам трудно, пришлось искать информацию из других источников. Нам известно, какого рода делами Крумин занимался в Китае. В Монтане ничего подобного не происходило. Во всяком случае, до смерти мистера Паркинса. Некоторое время назад Шейла, пользуясь… гм… определенной методикой, завербовала служащего Военно-воздушных сил, работающего на авиабазе Мальмстрем. В обмен на денежное вознаграждение, а также на, скажем так, некоторые плотские удовольствия он передал нам довольно много информации. Малькольм покосился на девушку. В голосе Чу послышались садистские нотки, но она никак не отреагировала. Чу тем временем продолжал: – Военный думает, что сведения о системе охраны пусковых шахт помогают Шейле провозить контрабандой марихуану. Само собой, он держит нас в курсе всего необычного, что происходит в этих краях. При вашей странной американской страсти все выбалтывать, узнать последние новости нам не составило труда. Смерть Паркинса нас заинтересовала. Разумеется, на самой базе из нее тайны не делали, хотя сомневаюсь, что о ней знал кто-то из рядовых местных жителей. Хотя нашему информатору ничего толком не известно, за исключением того, что ВВС утаивают факт убийства на стартовой позиции, его информация позволяет предположить – возможно, мы излишне оптимистичны, – что в этом замешан Крумин. Когда он сообщил о том, что на базу прибыл «офицер спецслужб», которому устроили поездку по всем точкам и который потом уехал в Шелби, мы поняли, что вашим властям известно что-то помимо самого факта убийства. Все тот же военный помог нам узнать цель вашей поездки; он даже обеспечил нас такими мелочами, как фотографии вас и вашей машины. Ну а мы, потрудившись немного, сумели отыскать вас, колесившего по прерии согласно своей славной легенде. – Но зачем? Зачем было похищать меня? Не понимаю… Чу улыбнулся: – Ваше, так сказать, похищение – просчитанный риск. Мое начальство согласилось со мной в том, что нам необходимо знать, многое ли известно американцам. С одной стороны, это сэкономит нам силы и время. С другой – нам необходимо добраться до Крумина раньше вас… ну или, по крайней мере, одновременно. В противном случае наши позиции в игре с Советами заметно ослабнут. Изначальный план предусматривал похищение, допрос и вашу смерть – скорее всего, в результате автокатастрофы. Ваша гибель, разумеется, привлекла бы внимание ваших властей к этому месту, но мы надеялись, что к этому времени опередили вас на несколько ходов, первыми найдем Крумина и уберемся восвояси. Однако у меня возникла идея получше. – А в этой идее получше я остаюсь в живых? – поинтересовался Малькольм. Вплоть до описания того, что сделала девушка с типом из ВВС, история представлялась ему просто любопытной. Теперь же, когда в нее оказался вовлечен он сам, все это живо его обеспокоило. – Ну разумеется! Если вы, конечно, сыграете свою роль как надо. – А моя роль заключается в… – Давайте, – перебил Малькольма Чу, – не будем забегать вперед. Всему свое время. Самое важное в моей операции – это нейтрализация Крумина. Таким образом, она не нацелена ни против Соединенных Штатов, ни против их интересов, хотя, конечно же, нельзя отрицать того, что в ваших интересах, чтобы Китай и Советский Союз продолжали держать друг друга за горло. В последнее время США и Китай относятся друг к другу вполне дружески, и это идет на пользу обеим сторонам. Так что наш добрый жест к вам будет принят с благосклонностью и, возможно, сопроводится ответными любезностями. Подобный обмен можно считать дополнительным унижением для Советов. Учитывая все это, зачем убивать американского агента, который не угрожает ни мне, ни моей стране? Особенно такого малоэффективного агента, как вы? Я нахожусь в Канаде лишь временно. Моя легенда разовая и не рассчитана на повторное применение. Легенда Шейлы и без того не отличается надежностью. В случае, если ее прошение о гражданстве рассмотрят, ее подвергнут тщательной проверке. Мы и в первый раз, провозя ее сюда, испытывали сложности с иммиграционной службой. Второй проверки Шейла может и не выдержать, а ведь до рассмотрения осталось совсем немного времени. И в любом случае она уже собрала с работающего здесь источника информации, так сказать, максимально возможный урожай. После того как мы вас допросили и узнали все, что вы могли сообщить, стало ясно, что в исходный план нужно внести изменения. В связи с тем, что моей целью является нейтрализация Крумина и Соединенные Штаты не участвуют в этой операции в качестве враждебной нам стороны, учитывая состояние отношений между двумя нашими странами, сомнительное будущее в Канаде как у меня, так и у Шейлы, а главное – возможности, открывающиеся перед нами благодаря тому советскому агенту, которого ваши коллеги преследуют по всей стране, я решил, что гораздо целесообразнее сохранить вам жизнь. И начальство согласно с моим планом. – Но я все равно не понимаю… – Вы станете двойным агентом. Малькольм улыбнулся: – Правда? Чу улыбнулся в ответ: – Правда. Подумайте сами. Вы ведь тоже ищете Крумина. Вы стараетесь расследовать смерть Паркинса. Ну а в настоящий момент вы пытаетесь найти способ избежать смерти от наших рук. Все, что я говорил насчет отношений между нашими странами, остается в силе. Во всяком случае, сейчас мы вам не враги. Мы вам и не друзья, но наши интересы совпадают. Вам нужен Крумин. Нам нужен Крумин. Почему бы не поделить его? Вот что я предлагаю. Мне известны данные вам инструкции, ваши пароли и отзывы, ваши условные сигналы и знаки – по крайней мере достаточно хорошо, чтобы понять, когда вы попытаетесь нас предать. Я не предлагаю вам отказываться от поставленных задач. Все, что я предлагаю, – это небольшое дополнение. Прежде чем мы передадим Крумина вам, мы его допросим и все узнаем насчет операций в Китае. После этого он ваш, и мы расходимся. Существует даже вероятность того, что ни вы, ни мы Крумина не поймаем. Может, ваш друг Кевин Пауэлл со своими людьми возьмет его первым. Вполне возможно, Крумин и есть тот самый советский агент, которого они сейчас преследуют. В таком случае мы ничего не потеряем, а получим хотя бы удовлетворение от того, что Крумина нейтрализовали. Разумеется, до окончания операции мы станем вас контролировать. Когда вы вернетесь в Монтану, с вами будет постоянно находиться один из нас. Поверьте, мы профессионалы, а следовательно, любую попытку уклониться от выполнения условий нашего уговора пресечем решительно и с максимальной эффективностью. Когда же операция завершится, вы, разумеется, сообщите обо всем своему начальству. Не думаю, что это их особенно обрадует, но и огорчить не должно. Само собой, до тех пор, пока мы вместе, мы ни в коем случае, ни намеренно, ни случайно не будем информировать их о нашем сотрудничестве. Малькольм нахмурился: – А как насчет альтернативы? Чу снова улыбнулся: – Альтернативы? Альтернатива у вас только одна: смерть. Мы не можем рисковать, если вы не готовы хоть в какой-то степени сотрудничать с нами. Если вы отвергнете наше предложение, из этого будет следовать то, что вы не готовы сотрудничать, и у нас просто не останется иного выбора. – Полагаю, от меня требуется принять решение прямо здесь и сейчас?