– О нет, нет, конечно. Не спешите. У нас все равно еще целых полчаса до того, как вам нужно будет возвращаться в Монтану для ежевечернего звонка в Вашингтон. Малькольм улыбнулся, но его мысли ускорили свой бег. Он безуспешно пытался найти слабые места в рассказе Чу. Китаец мог врать с начала до конца. Несомненно, хотя бы часть его рассказа неправда. Но одно Малькольм знал наверняка: в том, что касалось его убийства, Чу говорил чистую правду. Малькольм и сам не видел другого выхода. А если он погибнет, шансы пожилого джентльмена узнать правду приблизятся к нулю. Мысль об этом вместе с несомненным желанием Малькольма остаться в живых довольно убедительно склоняла его принять предложение Чу – по крайней мере на текущий момент. Всегда оставался шанс на то, что ситуация изменится, и тогда Малькольм окажется в более выгодном положении. И потом, подумал Малькольм, это способно помочь в выполнении задания. Чу и девица… как ее там?.. Шейла? – могут оказаться отличным подспорьем. Это профессионалы, которым уже приходилось иметь дело с русскими и которым хоть что-то известно про Крумина. Нет, правда, подумал он, у меня просто нет другого выбора. И произнес: – Согласен. Думаю, вы и так знали, что я соглашусь. – Не совсем, – возразил Чу. – Я не знал, насколько вы упрямы и полны идеалистического патриотизма. Рад, что вы оказались реалистом. По крайней мере, это поможет вам понять, что мы будем делать дальше. Малькольм вопросительно поднял бровь. – При том, что без определенной доли доверия не обойтись, – проговорил Чу почти извиняющимся тоном. – Всегда лучше иметь хоть какие-то гарантии. Мы снова прибегнем к помощи наркотика, чтобы определить, говорили ли вы правду, принимая наше предложение. – А я? Мне полагаются какие-нибудь гарантии? – Боюсь, что нет, – мягко ответил Чу. – Вам придется поверить нам на слово. – Этого я и боялся. Чу едва заметно кивнул девушке. Она быстро встала и вышла с кухни. Чу тоже поднялся и жестом предложил Малькольму следовать за ней. – Давайте-ка поднимемся в спальню. Там гораздо удобнее. Малькольм вздохнул, поставил чашку на стол и послушно встал со стула. Кевин позвонил пожилому джентльмену из Чикаго ближе к вечеру. – Наша Роза сошел с грузовика в Саутсайде, доехал на надземке до дешевой гостиницы в Нортсайде, перекусил в кафе и вернулся к себе в номер. Больше не выходил. Насколько мы можем судить, ни с кем не общался. Грузовик принадлежит Фрицу Пуласки. Мелкий перевозчик из Сисеро. У него парк из пяти тягачей. У ФБР на него ничего нет, но мы нашли одну зацепку. В пятьдесят восьмом Фриц проходил службу в Германии. Там познакомился с беженкой из Венгрии, женился и привез ее сюда. Гражданство она получила в шестьдесят шестом. Иммиграционная служба подняла ее бумаги. В Венгрии у нее осталась родня. Мы полагаем, русские оказывали на нее давление, чтобы подобраться к Фрицу. Вероятно, подержали их взаперти, может, заплатили немного, так что те теперь не могут пожаловаться нам, не объяснив при этом источники дополнительного дохода. Мы держим супругов Пуласки под наблюдением на случай, если Роза снова обратится к ним, но я уверен, что они использовали шофера в качестве разового инструмента. – Кстати, – заметил пожилой джентльмен, – наш приятель догадывается, что он у нас под колпаком? – Не думаю, – ответил Кевин. – По двум причинам. Во-первых, он бы не успел подготовить все так ловко, если бы знал, что провалился. И во-вторых, мы слишком осторожны. Все его финты и маневры, скорее всего, просто рутинные меры предосторожности. Надо признать, ловкие финты, даже немного экстравагантные, но мы, вероятно, включились в серьезную игру. Должно быть, Паркинс наткнулся на нее, за что и поплатился. Роза ведет себя не так, как вел бы, если бы ощущал себя проколовшимся, – слишком естественно. Я не считаю, что он чувствует какой-то подвох. – Так я и думал, – пробормотал пожилой джентльмен. – Так и думал. Он приближается, Кевин. Не упусти его сейчас. Если он стряхнет нас с хвоста, подобравшись так близко к цели, то сможет осуществить операцию прежде, чем мы найдем его снова. Я очень за это переживаю. – Я тоже. Но у нас всегда есть в резерве Кондор и группы в Монтане. Кстати, как дела у Малькольма? – А? Так, как можно было ожидать. Он не нашел ничего серьезного. Правда, сегодня вечером предложил неплохую мысль. Он собирается пошататься вдоль канадской границы – словно взял короткий отпуск. Говорит, местный агент – единственный из местных, с кем он сдружился настолько, чтобы не подозревать его, – не удивился, когда Малькольм позвонил ему и сообщил, что уедет на несколько дней. Если Роза подберется слишком близко, мы вернем Малькольма в гнездо, чтобы с ним ничего не случилось. Я не вижу для него места на завершающей стадии операции: Роза слишком хорош, чтобы Малькольм мог с ним справиться. У тебя больше ничего? – Нет, – отозвался Кевин. – У меня все. Пока я сказал бы, что мы держим все под контролем. – Надеюсь, что так, мой мальчик, – произнес пожилой джентльмен. – Надеюсь, что так. Больше чем в тысяче миль от этого места Чу, сидя в доме на канадской ферме, чувствовал себя примерно так же, как Кевин и пожилой джентльмен, хотя поводов для уверенности у него имелось, пожалуй, немного больше. Девушка по имени Шейла этой его уверенности не разделяла. Они пересекли границу в Коуттсе, маленьком городишке севернее Шелби – места проживания Малькольма. Никаких сложностей они при этом не испытали, потому что просто перешли улицу, отделявшую канадский город Коуттс, провинция Альберта, от американского города Свитграсс, штат Монтана. Из уличного телефона-автомата Малькольм позвонил в Шелби Стюарту, к себе в гостиницу и в Вашингтон. Потом все трое перешли границу обратно в Канаду, вернулись на ферму и поужинали. Теперь Малькольм спал в спальне на втором этаже, запиравшейся на железную дверь, – предусмотрительный Чу поставил ее как раз ради таких случаев. Девушка-китаянка весь вечер молчала, практически игнорируя почти не стихавшую болтовню Чу и редкие ответные реплики Малькольма. Теперь она сидела в гостиной, наблюдая за тем, как Чу любовно чистит свой пистолет, как водит по блестящему черному металлу мягкой тряпочкой. Чистка и смазка пистолета по вечерам превратились для Чу в обязательный ритуал. Шейну даже начинала раздражать та нежность, которую он проявлял к холодному, неодушевленному, несущему смерть предмету. Чу убрал набор для ухода за оружием и, бросив на пистолет последний, полный любви взгляд, уложил его в сшитую по специальному заказу наплечную кобуру. – А что, – поинтересовалась Шейла, – если он заподозрит правду? Чу повернулся к ней с удивленным видом. – Какую правду? И много ли он заподозрит? И даже если заподозрит? – Настоящие ваши намерения относительно Крумина. Это первое. А второе – вы даже не упомянули о том, что руководство одобрило ваш план только частично. Что, если его вообще отменят? – В таком случае, – едко ответил Чу, – руководство продемонстрирует свою глупость. И все эти идеологические штучки здесь ни при чем – да не смотри ты на меня так, дорогая. Мне плевать, донесешь ты политработнику или нет. Он хорошо знает меня и то, как я отношусь к твоим политическим выкрутасам. И он понимает, какую ценность я представляю для осуществления его целей. И на твоем месте я бы не надеялся на то, что ситуация изменится. Не сомневаюсь, ты понимаешь, что я не дурак. И если изменения и случатся, то не прежде, чем я приму их в расчет. И политработнику это хорошо известно. Этому болванчику так отчаянно хочется дождаться момента, когда я стану, используя его термин, «контрпродуктивным», что мне даже доставляет некоторое удовольствие ставить его на место. Не то чтобы сложная игра, но забавная. Так или иначе, если он или начальник отдела отменят мои распоряжения, это будет зависеть уже не от меня. Я честно старался сделать все как лучше. Разумеется, в случае прямого приказа я ему подчинюсь. Шейла кивнула в сторону потолка: – А что с ним? Чу намеренно долго не отвечал, хотя ответ на этот вопрос наверняка знал заранее. Наконец на его лице появилась широкая улыбка. – Какая разница, дорогая? Завтра он может умереть с таким же успехом, как мог сегодня. Глава 10 – А что они едят? – снова спросила Алиса. – Мелкую рыбешку и лягушек! Алису одолели сомнения. – А если рыбешки не будет? – спросила она. – Тогда они, конечно, умрут, – отвечал Комар. – И часто так бывает? – Всегда, – сказал Комар. Проснувшись следующим утром, Малькольм обнаружил дверь отпертой. Он стоял на верхней площадке лестницы в одних трусах и, нахмурившись, прислушивался к доносившимся снизу звукам. Черт, все равно так ничего нового не узнаешь, подумал он. Даже если имелся бы шанс сбежать, эти люди могут оказаться очень даже полезными. Хоть что-то нашел, пусть и не сам. Он вздохнул и пошел в ванную принять душ, побриться, вставить контактные линзы и приготовиться к тому, что несет с собой новый день. Когда Малькольм вошел на кухню, девушка не повернулась. Или пытается показать, что доверяет мне, или скорее ей безразлично мое существование, решил он. Длинные, до плеч, черные волосы она собрала сегодня в тугой пучок. Одежду ее составлял свободный желтый халат. От взгляда Малькольма не укрылось, как хорошо она сложена: не слишком мускулистое, но подтянутое тело, округлые плечи, широкие бедра. Даже белые кроссовки смотрелись на стройных ногах более чем естественно. Малькольм кашлянул – не так, чтобы предупредить о своем присутствии, а вроде как натурально. – Я сейчас, – отозвалась Шейла. Голос ее звучал не слишком дружески, но и не совсем официально. – Скоро пожарится яичница. Апельсиновый сок на столе. – Спасибо. – Малькольм уселся за стол. Сок он пил медленно, оправдывая этим неловкое молчание. Девушка подала ему яичницу и тосты. Они обменялись осторожными улыбками. Шейла села напротив и принялась за свой кофе почти так же напряженно, как он – за свой завтрак. – Какая очаровательная сцена. Приятно видеть, что вы поладили. – В комнату вошел Чу. В джинсах, футболке и легкой куртке он выглядит несколько странно, подумал Малькольм. Ни дать ни взять, турист с Востока, собравшийся на запад. Образ, правда, слегка смазывался тяжелыми рабочими башмаками. – Как спалось? – Задавая вопрос, Чу выглянул в окно. На пару, сидевшую за столом, он при этом не смотрел. – Замечательно, – ответил Малькольм. – С запертой дверью я мог не бояться чудовищ и тварей, что ломятся по ночам. Чу рассмеялся. – Конечно. Элементарная предосторожность, друг мой. Тут главное – находиться с правильной стороны. С этого момента, если вы будете ночевать здесь, дверь останется незапертой. – Если я буду ночевать здесь? Чу улыбнулся. – Да, именно «если». Вполне возможно, скоро вы вернетесь в Монтану. Но это мы узнаем позже – возможно, ближе к вечеру. – И что произойдет тогда? – Вот тогда вы и узнаете, что произойдет, – снова улыбнулся Чу. – Так что зачем переживать до срока? Шейла, я пойду на улицу. Погуляй с Малькольмом, покажи ему все тут, когда закончишь с уборкой, ладно? Начните с рощи. Остаток завтрака и все время, пока убирали за собой, Малькольм с девушкой почти не разговаривали, если не считать лишенных содержания реплик насчет готовки, погоды, хлопот по дому. Малькольму снова показалось, что девушка нервничает так же, как он, хотя причины этого он не понимал. Принадлежавшая японским иммигрантам ферма не превышала площадью десятка акров. Шейла объяснила, что на протяжении долгих лет пожилым хозяевам приходилось продавать по частям землю соседям, чтобы хоть как-то выживать. Теперь здесь росли только овощи, которые Шейла продавала ресторанам в Лейтбридже, более-менее крупном городе на севере. Соседний фермер приплачивал еще немного в обмен на разрешение его коровам пастись на этой земле, но в целом ферма приносила одни убытки. – Как же она тогда держится на плаву? Я хочу сказать, как вам удается поддерживать свою легенду? Уж соседи-то не могут не знать, как паршиво обстоят дела. Шейла пожала плечами. – У меня сложилось впечатление, что когда старики меня приняли, они получили небольшое денежное вознаграждение, и я ведь действительно пытаюсь хоть немного ее возродить. Впрочем, если уж на то пошло, все эти детали меня не слишком беспокоят. Я все еще остаюсь иммигранткой. Запоминай местоположение, напомнил себе Малькольм, когда они с девушкой вышли наконец из дома. Они миновали гараж и направились прочь от проселочной дороги. Со всех четырех сторон тянулись чуть всхолмленные поля – почти такие же, как на юге, в Монтане, и все же имелись здесь какие-то отличия, уловить которые Малькольму никак не удавалось. В свежем воздухе стоял тот же запах сырой весенней земли, из которой лезли на свет зеленые ростки, да и ярко-синее небо смыкалось над головой таким же почти осязаемым куполом, как на юг от границы. И все равно, во всем этом сходстве что-то неуловимо отличалось. Интересно, подумал Малькольм, казалось бы мне так, не знай я, что это Канада? От последней постройки небольшую рощу отделяло не больше сотни ярдов. Когда они подошли к ней, девушка жестом велела Малькольму молчать. Малькольм не сразу заметил Чу, и это показалось ему странным, поскольку синяя джинсовая одежда должна была бы выделяться на фоне деревьев, земли и даже горизонта. Малькольм даже вздрогнул, разглядев силуэт стоявшего на опушке мужчины. Он совершенно сливается с окружением, подумал Малькольм. Как хамелеон, терпеливо поджидающий жужжащую муху, – весь на виду, но невидим. Чу подпустил их футов на пятнадцать, потом поднял правую руку, делая знак остановиться. Затем его рука медленно сместилась вбок, указывая на что-то справа от них. Стараясь двигаться так же медленно и бесшумно, сам не зная почему, Малькольм повернулся в ту сторону. И увидел ярдах в сорока от места, где стоял Чу, маленький холмик свежеразвороченной земли. На таком расстоянии Малькольм едва различал его на фоне весенней грязи. Он и в холмик-то вглядывался только потому, что ничего другого, способного вызвать интерес у Чу, поблизости не наблюдалось. Шейла молча стояла у Малькольма за спиной. Он ее не видел, но ощущал присутствие – слышал ее дыхание.