Глава 12 – Как тебя зовут? – спросила Лань. У нее был мягкий и нежный голос. «Если б я только знала!» – подумала бедная Алиса. Вслух она грустно промолвила: – Пока никак… – Постарайся вспомнить, – сказала Лань. – Так нельзя… Алиса постаралась, но все было бесполезно. – Скажите, а как вас зовут? – робко спросила она. – Вдруг это мне поможет… – Отойдем немного, – сказала Лань. – Здесь мне не вспомнить… Полный комплект отмычек и прочих инструментов требовал изрядной сноровки. Отмычку, подходящую к верхнему, сложному замку, Кевин подобрал с третьей попытки. Справиться с нижним оказалось проще, и они с помощником вступили в квартиру всего через минуту после того, как вышли из лифта. В дом они вошли благодаря относительно новому способу – под предлогом того, что хотят вручить специальный приз одному из жильцов подъезда. Приз обходился дешевле, чем потратили бы на взятку консьержке, чтобы ее не терзали угрызения совести и чтобы она – не дай бог, конечно, – не рассказала обо всем Вудворду. Способ этот требовал небольшой подготовки – письма кому-нибудь из жителей, лучше всего тому, кто весь день обычно проводит дома. Для подстраховки Кевин предупредил о несуществующем конкурсе через курьера накануне вечером сразу трех таких жильцов. В результате один из счастливчиков с радостью нажал на кнопку домофона, открыв наружную дверь. А ведь совсем недавно, подумал Кевин, всего в начале семидесятых любой мало-мальски смышленый грабитель запросто мог попасть в любой многоквартирный дом, нажав по очереди на все кнопки вызова. Кто-то из жильцов обязательно впускал его, не позаботившись спросить, с кем имеет честь говорить. Увы, эти времена прошли. Теперь грабитель может хоть весь день нажимать на кнопки, но без правдоподобного предлога в дом не попадет. В группу входило пять человек. Кевин и двое его помощников разошлись по квартирам вручать призы. Это разделение труда экономило время; к тому же в случае расспросов осчастливленные жильцы дали бы описания трех разных людей. Одного из помощников Кевин захватил с собой в расположенную на третьем этаже квартиру Вудворда. Второй остался дежурить на верхней лестничной площадке. Еще двое дежурили на улице: один держал под наблюдением переулок и пожарную лестницу, другой сидел в машине, припаркованной напротив подъезда. Все пятеро поддерживали связь с помощью миниатюрных раций, и все были проверенными агентами ЦРУ и прекрасно понимали, что операция должна остаться в тайне от всех, даже от коллег. Ощущение того, что они занимаются делом, о котором не знает никто, кроме них, добавляло им веса в собственных глазах. Кевин и его помощник скользнули в квартиру, держа наготове револьверы с глушителями. Наблюдение за домом уверило их в том, что квартира Вудворда пуста, но об осторожности все равно забывать не стоило. Первым делом они заглянули в шкафы – удостовериться, что там никто не спрятался. Осмотр дал результат почти немедленно. – Кевин, – прошептал помощник, – посмотрите-ка на это! Вудворд жил в параноидальном мире, в котором враги следили за ним всегда и везде, чтобы помешать осуществлению планов его и великого Сталина. Обыкновенно он прятал все, что связывало его с кумиром. Три года назад он послал вырезанный из старого журнала портрет Сталина по адресу, напечатанному на задней обложке журнала, – по этому адресу находилась контора, в которой за один доллар вашу любимую фотографию могли увеличить до размеров постера. Как правило, Вудворд хранил свое сокровище скатанным в тугой рулон под кроватью, однако в ознаменование встречи с настоящим революционером Нуричем он наклеил его скотчем на внутреннюю сторону шкафной дверцы. Каждый вечер теперь он возвращался с работы, садился на кровать и смотрел на открытую дверцу, греясь под немигающим, беспощадным взглядом своего идола. – Это вам ни о чем не говорит? – спросил помощник. Кевин улыбнулся: – Еще как говорит. Ладно, бросьте это, обыщем квартиру. Работа продвигалась медленно. Обычному взломщику достаточно думать о том, чтобы шум и беспорядок не привлекли постороннего внимания. Ему не надо заботиться о том, чтобы оставить вещи в том положении, в каком они были до его визита. В дополнение к этому Кевину и его помощнику приходилось проверять, не предпринял ли Вудворд таких элементарных мер предосторожности, как пушинка или волос на дверце шкафа или ящике стола. Пушинка (или любой такой же легкий материал, например клочок туалетной бумаги) вкладывается в дверную щель. Стоит открыть шкаф, как она падает. Неопытный или невнимательный взломщик может ее не заметить, но тот, кто положил ее сюда, будет знать, что в шкаф кто-то залезал. На таких нехитрых трюках попался не один новичок-дилетант. В квартире Вудворда Кевин и его помощник ничего такого не обнаружили. Они этого не знали, но Вудворд отказался от подобных мер предосторожности несколько лет назад, когда их количество стало для него чрезмерным. Им не потребовалось много времени, чтобы найти тайник Вудворда. Замок старого сундука в ногах кровати недолго сопротивлялся отмычкам Кевина. Вся нижняя часть сундука оказалась забитой томами сталинистской литературы и вырезками из старых чикагских газет, освещавших процессы над троцкистами. Там же обнаружилось несколько блокнотов, исписанных неровным, вихляющим почерком Вудворда. Помощник хотел сфотографировать записи, но Кевин отрицательно качнул головой. Съемка заняла бы не меньше часа, расшифровка специалистами в Лэнгли – и того больше. К тому же Кевин был уверен в том, что в блокнотах не обнаружится ничего полезного. Постер с портретом Сталина и содержимое сундука наглядно свидетельствовали в пользу второго предположения пожилого джентльмена. Русские явно не подпускали этого агента к серьезным операциям – ни один профессионал не держал бы в своем доме столько улик. Кевин бегло просматривал газетные вырезки, когда помощник тронул его за плечо: – Посмотрите сюда. Кевин взглянул на картонную коробку. – Патроны, – сказал помощник. – Около трех десятков. Можем взять один, вдруг пригодится потом для экспертизы. Кевин покачал головой: – Не надо. Вудворд, возможно, пересчитывает их каждый вечер, как скряга червонцы. – Как думаете, значит ли это, что он вооружен? – Здесь пистолета мы пока не нашли. Это может означать, что он носит его с собой. Если так, он именно такой псих, каким его рисуют все эти находки. И опаснее, чем мне хотелось бы о нем думать. Спустя полчаса они вышли, оставив все точно в таком виде, как застали. Пистолета они не нашли. Открытая автомобильная стоянка занимает почти четверть квартала в чикагском Нортсайде. Это довольно оживленный район, всего в трех кварталах от главной торговой улицы. Днем стоянка обычно заполнена, и этот день не стал исключением. Нурич стоял у окна прачечной самообслуживания, глядя на улицу сквозь слегка запотевшее стекло. Три посетительницы прачечной не обращали на него никакого внимания. Единственной, кого он хоть немного интересовал, была четырехлетняя девчушка, сидевшая на стуле, куда ее посадила мать, – она ковырялась в носу и таращила на Нурича большие карие глаза. Выражение ее лица не менялось от того, смотрел ли Нурич на нее или на улицу, так что в конце концов он перестал обращать на нее внимание. Нурич медленно скользил взглядом по машинам на стоянке, по улице. Он припарковался на ней тридцать минут назад. К облегчению Нурича, его чикагский связной, выходя со стоянки, не сделал ничего необычного. Насколько мог судить советский агент, за Вудвордом не следили. В обычной ситуации Нурич не выжидал бы так долго, но после встречи с Вудвордом сомнения насчет всей операции охватили его с новой силой. Сев в машину с аппаратом, он отрезал себе все пути назад. Может, все дело в безумии Вудворда, попытался утешить себя Нурич. Действительно, это вполне себе повод для беспокойства… но не настолько же. Вообще-то больше никаких дел с Вудвордом у него не осталось. Ну, разве только позвонить пару раз с дороги и с места, чтобы проверить, не прислали ли ему новых инструкций. Нет, подумал Нурич, дело не в Вудворде. Не только в Вудворде. Вся эта история безумна. Но разве у меня есть выбор? Какой, к черту, выбор? Он вздохнул, в последний раз покосился на глазастую девчонку в красных штанишках и изгвазданной рубашке и вышел из прачечной на стоянку. Он расплатился с дежурным на въезде, вроде бы небрежно, но внимательно осмотрел машину (более тщательный осмотр он произведет позже, когда выедет из Чикаго), сверился с картой и уехал. Несмотря на все предосторожности, он так и не заметил три машины, которые по очереди ехали за ним. Группа слежки взяла Нурича «в коробочку» милях в пятнадцати от городской границы Чикаго. Схема оставалась той же, что и в случае с автобусом: один автомобиль шел впереди, остальные сзади, на некотором отдалении. Поскольку маршрут следования оставался на этот раз неизвестным, Кевин держал в резерве еще четыре едущих позади машины. Когда объект наблюдения миновал Рокфорд, Кевин по мощной рации связался с главным офисом ЦРУ в Лэнгли, штат Виргиния. Техники соединили его вызов с телефоном в кабинете пожилого джентльмена. – Он выехал из Чикаго, сэр. Направляется в города-близнецы[4], – доложил Кевин. – Это один из вероятных путей в Монтану. Думаю, он нас не заметил, хотя в Чикаго предпринимал обычные меры предосторожности. Если бы мы не собрали столько сил, он уже мог бы пару раз оторваться. Я считаю, мы справимся и сами, но на всякий случай все группы по вероятному пути следования получили номер и описание его машины. Если мы его потеряем, то перехватят они. – Отлично, мой мальчик, просто отлично. – Голос пожилого джентльмена звучал в наушниках у Кевина почти без искажений. – Карл говорит, что группа наблюдения за Вудвордом пока ничего особенного не заметила. Кевин подбирал слова с максимальной осторожностью. Переговоры по рации слишком легко перехватить. – Вы получили мою записку по поводу Вудворда? Спустя три часа после обыска в квартире Вудворда один из членов группы Кевина улетел в Вашингтон, отозванный по состоянию здоровья. С собой он захватил то, что Кевин назвал «письменными рапортами» для пожилого джентльмена. В эти бумаги вошел и совершенно секретный, не занесенный в ведомости отчет об обыске и сделанные по его итогам выводы. Кевин сообщал пожилому джентльмену, что Вудворд, скорее всего, мелкий советский агент, завербованный для незначительных операций, вероятно, психически неустойчивый и при этом вооруженный. Поскольку данный аспект деятельности Кевина не вписывался в рамки закона, этой странички вроде как не существовало. Вообще-то подобные фокусы у спецслужб в порядке вещей, но в случаях вроде этого, когда их надо держать в тайне даже от коллег по цеху, требовались особые меры предосторожности. – Да, да. Получил. При том, что, на мой взгляд, она страдает вполне понятной неопределенностью, выводы кажутся мне проницательными, вполне проницательными. Такая оценка согрела Кевину душу. – Спасибо. Я надеялся, что она окажется полезной. – Это немного запутывает общую ситуацию, но Вудворд во многих отношениях вписывается в цепочку других связных Розы. Они все, как бы это сказать, одноразовые. Роза встречается с ними, потом едет дальше, а они возвращаются к своей нормальной жизни. Потом, через день-другой, он связывается с ними, звоня с одного телефона-автомата на другой. Хитро придумано. Мы поставили на прослушку их домашние аппараты, но при личной встрече Роза дает им номер телефона-автомата и назначает время звонка. Мы не можем ставить на прослушку автомат – или надо прослушивать все, или точно знать, какой именно, а это неизвестно до самого последнего момента. Если бы за ними не следили, мы бы вообще не узнали, что они разговаривали. – Будем надеяться, в случае с Вудвордом Роза использует ту же схему. – Надеюсь, что так. В конце концов, пока у него все работало как по маслу. Зачем же что-то менять? – Ничего нового? Кондор ничего не нарыл? – Нет, но, возможно, все изменится, когда Роза подберется поближе. Сомневаюсь, но как знать. Я тут наткнулся на один любопытный факт, который может ничего не означать, но все же… Почти полгода ЦРУ танцует вокруг одного члена советской делегации при ООН. Им кажется, его не слишком радуют перспективы возвращения в Россию. В общем, его убеждают в том, что ему самому хочется переметнуться и остаться здесь. Готов поспорить, как только они получат от него хоть какие-то заверения в этом, ему скажут, что правила игры изменились, и, пригрозив выдать все русским, заставят вернуться домой в качестве двойного агента. Впрочем, может, это только мои домыслы. Так вот, этот тип работает помощником входящих в делегацию кагэбэшников. Сам он не сотрудник Комитета, но они его используют. У них тоже нехватка кадров, не одни мы такие. Предположительно он созрел для того, чтобы переметнуться, месяц назад – незадолго до смерти Паркинса. В Конторе его сейчас проверяют, выведывают всякие мелкие детали, чтобы подтвердить его искренность. Опять-таки, если мои предположения верны, скорее для того, чтобы потом шантажировать этим. Вчера он сообщил, что в КГБ обеспокоены ходом операции, проходящей сейчас на Среднем Западе. Все, что ему удалось узнать, – это что основная активность сместилась теперь в район Чикаго, но скоро перенесется на запад. Работающий с ним агент Конторы пытается выжать из него больше, но неизвестно, увенчается ли это успехом. – Возможно, это про Розу. – Ага, возможно. – Что ж, вот еще один кусок мозаики, который ложится на место в этой головоломке. Надеюсь, мы сможем понять всю картину еще чуть яснее. Пожилой джентльмен выдержал довольно долгую паузу. – А знаешь, Кевин, все это очень интересно. Кевину показалось, что он пропустил какой-то скрытый намек. – Я не совсем вас понимаю, сэр. – Да нет, это я так. Что-то в твоих словах… Так, ощущение.