Если ты не можешь застрелить их через пуленепробиваемое стекло, то и они не могут застрелить тебя. В помещении нет ни столов, ни стульев, на которых посетители могли бы посидеть в ожидании, пока их заказ будет готов. По улице мимо заведения с шумом проносятся автомобили. – Хай! По другую сторону стекла снова возникла женщина с глазами цвета черного дерева – на этот раз с коричневыми бумажными пакетами в руках – и пролаяла цену в громкоговоритель. Кондор опустил в специально предназначенную для этого прорезь в точности ту сумму, которую ему назвали. Подожди, не торопись. Он вынул из кармана еще одну долларовую бумажку, продемонстрировал ее женщине и показал на мусорный бак, стоящий у стены. – Я бы хотел купить… ну, скажем, пять пластиковых мешков для мусора, больших, на тридцать галлонов. Женщина чуть приподняла брови. Затем привстала на цыпочки, положила ладони на край прилавка и легко отжалась на руках так, что ступни ее оторвались от пола. При виде этой демонстрации силы Кондор слегка поежился – сейчас он вряд ли смог бы повторить подобный трюк. Женщина увидела два пакета, стоявшие у ног мужчины, одетого в слишком просторную для него спортивную куртку и улыбавшегося ненатуральной улыбкой, которой она не поверила ни на секунду. – Вы сан цзя куан, – сказала она, а затем повернулась и исчезла за кулером с напитками. Вскоре она появилась снова, сжимая в руке смятый комок из черного пластика, и передала его Вину вместе с коричневыми пакетами с едой через специальное отверстие. – Доллар оставьте себе, – сказала она. – Все мы иногда становимся собаками, на которых идет охота. Кондор понял, что совать в щель доллар в самом деле не стоит, как не стоит и пытаться предлагать женщине чаевые. Вместо этого он улыбнулся ей, и на этот раз она поверила в то, что он сделал это искренне. Лицо ее, однако, так и осталось непроницаемым. Глаза цвета черного дерева проследили за тем, как он вышел за дверь. Он направился на север, как его любимый мультгерой – мышонок Стюарт Литтл. Миновал пару жилых кварталов, заметив по пути два дома, хозяева которых за неуплату ипотеки были выселены и лишились права выкупа своего жилья. Дома, однако, были слишком добросовестно заколочены, и он не стал пытаться забраться внутрь. Дальше по улице с правой стороны он увидел кирпичное здание школы, около которого была припаркована полицейская машина с работавшим на холостом ходу двигателем. Еще дальше простиралась заросшая деревьями территория, огороженная черным металлическим забором. Над входными металлическими воротами, запертыми на цепь, Кондор увидел надпись, сделанную из металлических же букв. Она гласила: ЭВЕРВУДСКОЕ КЛАДБИЩЕ. Ниже красовалась табличка с еще одной надписью: МЫ ЗАБОТИМСЯ ОБО ВСЕХ, КТО ОКАЗАЛСЯ НА НАШЕЙ ТЕРРИТОРИИ. Территория мертвых протянулась вдоль улицы на двенадцать кварталов. Жители города, направлявшиеся в сторону Конгресса, ежедневно проезжали мимо нее. Здесь проходил маршрут автобуса, идущего в Центр ветеранов, куда в свое время направили Кондора: там ему были прописаны его наркотики – точнее, лекарства. Если бы я был таким сильным, как та китаянка. Кондор просунул мешки с покупками сквозь решетку кладбищенских ворот – если бы он просто перебросил их через ограду, кое-что из содержимого могло разбиться об асфальт ведущей внутрь дорожки. Теперь у тебя нет выбора. Твой обед находится по ту сторону забора. Так что давай, вперед. Он подпрыгнул, ухватился за край забора, с трудом подтянулся и перевалился через ограду на территорию кладбища. Сотрясение при приземлении болью отдалось в измученном теле. Вин поправил сползшую на лоб бейсболку, взял пакеты с покупками в одну руку и, держа в другой включенный фонарик, осторожно зашагал вперед в узком конусе белого, призрачного света, который выхватывал из темноты клубящиеся сгустки тумана. В сыром воздухе пахло мокрой травой и камнем. Еще обоняние Вина уловило аромат остывающего в бумажном пакете жареного риса. Откуда-то издалека доносился уличный шум, но его почти полностью заглушал шелест листвы, которую то и дело тревожил легкий ветерок. Вокруг высились стоящие на пьедесталах памятники в виде крылатых ангелов. Свети себе под ноги фонариком и шагай вперед по выложенной камнем дорожке, достаточно широкой для того, чтобы по ней мог проехать катафалк. Мимо могил, где под мраморными плитами покоятся ушедшие в мир иной. Здесь лежит чья-то мать. Здесь – чей-то любящий муж. Здесь – чья-то дочь. Здесь – ветеран войны. Среди каменных крестов и ангелов Вину несколько раз попались на глаза десятифутовой высоты каменные обелиски, представляющие собой миниатюрные копии Монумента Вашингтона, который высился над городом не так уж далеко от Эвервудского кладбища. Ночь была на редкость темной – и луну, и звезды скрывал туман. Время от времени где-то за невидимым уже забором кладбища мелькали полосы света от фар проезжавших по улице автомобилей. Вин мог разглядеть лишь то, что попадало в свет луча фонарика. В темноте он то и дело наступал на мелкие камни, которыми была усыпана дорожка. Все сараи с инструментами, на которые он время от времени набредал, были заперты. Через некоторое время он увидел искусственный холм, в склон которого были встроены несколько склепов. Однако на их металлических дверях также висели внушительные замки и массивные цепи. Впереди замаячил в тумане павильон в виде азиатской пагоды. Перед ним располагался сад камней, у входа в который Кондор увидел табличку с надписью: ЗДЕСЬ ПАМЯТЬ О ЧЕЛОВЕКЕ ОБРЕТАЕТ СВОБОДУ. Вин догадался, что здесь после кремации развеивали прах покойных. Интересно, а есть ли на свете кладбище «сгоревших» агентов? Войдя внутрь павильона, Вин достал из холщовой сумки скомканный синий плащ с капюшоном, расстелил его на полу и уселся на него. Затем в свете карманного фонарика, орудуя пластиковой вилкой, съел бифштекс с брокколи и жареный рис, запив все это апельсиновым соком. После этого дошел до выхода из павильона и помочился на невидимый в темноте газон. Вернувшись в павильон, он соорудил себе постель их двух пластиковых мешков для мусора, синего плаща и серого спортивного пиджака. Несмотря на то что в Вашингтон давно пришла весна, ночи все еще были холодными. В свете фонарика Вин разделся догола, оставив только носки. Потом натянул на тело термобелье, а поверх него надел рубашку и черные джинсы, после чего обулся. Затем остатками воды из пластиковой бутылки запил таблетки: сначала мочегонную, затем снижающую пульс, потом валиум и обезболивающее – чтобы успокоить ноющие суставы и мышцы. После этого он надел кожаную куртку-«пилот», а поверх нее облачился еще в темно-бордовую спортивную хламиду с надписью «Редскинз». Наконец он улегся на импровизированную постель, подложив под голову один из пакетов с покупками и детскую переноску. Ноги он сунул в один черный пластиковый пакет для мусора, другим укрыл туловище, а на руки надел желтые резиновые перчатки. Потом выключил фонарик и надвинул на глаза козырек бейсболки. Внезапно Кондор уловил какой-то подозрительный звук. Кто-то тихонько барабанил по металлической крыше павильона прямо над ним. Звук становился все громче и вскоре набрал такую силу, словно кто-то швырял сверху сотни, тысячи камней. Затем мощный ветер, родившийся где-то на просторах Оклахомы, с воем обрушился на павильон и промчался сквозь него, словно штормовая волна, легко проникнув внутрь строения через открытые боковые проходы. Ветер был холодным и пробирал до костей. А еще Кондор почувствовал, как его порывы бросают ему в лицо водяные брызги – сверху на город обрушились потоки дождя. – Да вы что там, издеваетесь, что ли? – возмущенно взревел Вин, задрав голову вверх. – Не могли найти другого времени? Глава 10 «…дождь прольется». Боб Дилан. «Сильнейший дождь прольется» Фэй прислонилась спиной к белой стене напротив камина, к которому Питер, лысый Питер, ее напарник – ужасный болван, конечно, но ее напарник, – был пригвожден кухонными ножами. Его горло было перерезано, глаза выдраны из глазниц. Моя вина. Какова доля моей вины в случившемся? Снаружи доносился несмолкающий лай соседской собаки: «Гав, гав! Гав!» Обопрись на стену. Тогда ты не упадешь. Прислонись к ней и не отходи. И дыши, дыши глубже. Опустив глаза, Фэй взглянула на часы: 6:42. На улице еще относительно светло. От мигалок оперативных машин по стенам дома бегают красные блики. – Гав! А вот и белые вспышки. Еще один из незнакомцев, толпящихся в доме, фотографирует на сотовый телефон тело убитого, распятое на камине. Это один из наших. Интуиция подсказала Фэй, что лучше не смотреть на страшную картину, которая – она догадывалась об этом – по-видимому, должна была повлиять на всю ее дальнейшую жизнь. Поэтому она решила сконцентрироваться на том, о чем шептались трое мужчин и женщина в черных костюмах, сшитых скорее всего одним и тем же портным. Фэй не сводила глаз с этой четверки. Судя по всему, это были руководители, полномочия которых позволяли им решить ее судьбу. – Гав, гав! Сэми. Он вошел в дом через взломанную дверь цвета морской волны вместе с еще одной группой людей, состоявшей из троих мужчин и двух женщин. Все они были в уличной одежде, очень похожей на облачение самого Сэми, который на этот раз надел дешевые готовые брюки и ветровку. Проходя мимо прислонившейся к стене Фэй, он бросил на нее озабоченный взгляд и тут же направился к сбившемуся в стайку начальству. – Гав, гав! – Да или нет? – спросил Сэми. Один из одетых в черное руководителей удивленно взглянул на Сэми. – Простите? – спросил он с недоумением. – Вы прямо сейчас должны решить один вопрос, – пояснил Сэми. – Да или нет? Если вы скажете да, то я и мои люди будем охранять это место и заниматься всем, что имеет отношение к этому происшествию. Если вы скажете нет, мы этого делать не станем. Накрашенные губы единственной в группе начальства женщины недовольно изогнулись, словно турецкий ятаган, брови сдвинулись к переносице.