– Ну… – молодой человек многозначительно развел руками. – Боюсь, придется проявить себя лжецом – стреляла Юнис. Мой рассказ совершенно правдив, вплоть до момента выстрела. Холл удивленно взглянул на юного художника. – Поздравляю вас, сэр. Я думал, что рыцарство отошло в прошлое… – Ну, не то, чтобы…. – несколько смущенно ответил молодой человек, – понимаете, я постарался придумать историю, которая смогла бы защитить меня. – Чушь и галиматья! Вы были готовы взять вину на себя! Черт возьми, я рад пожать вашу руку, даже если она и унесла жизнь моего лучшего друга, ведь вы доказали, что существует человек, в котором сохранилось все лучшее со старых, добрых времен! Кэролл вновь принялся ходить по комнате. Проходя мимо каждого из своей троицы, он многозначительно что-то им шептал, а затем продолжал свою как бы небрежную прогулку. В его острых глазах блестел азарт погони, и они не упускали ни одной детали красиво меблированной гостиной. Затем он обернулся к спутникам. – Сейчас мы доказали невиновность двух наших участников. Не знаю, понимаете ли вы, джентльмены, что мы все так же далеки от поимки убийцы, как были в самом начале пути. Они смотрели на него в ошеломляющей тишине. Сказанное было правдой, но они еще не задумывались над этим аспектом. Холл раскрыл было рот, собираясь сказать о Баджере, но тут же резко закрыл его – совсем как рыба, вынутая из воды. Он вспомнил пару моментов о Баджере: во-первых, то, что они уже доказали его невиновность, а во-вторых, что Роллинс ничего не знал ни о Баджере, ни о связи последнего с делом. Также он припомнил, что был и третий выстрел. Два из них уже прояснились – выстрел Юнис, угодивший в потолок, и выстрел Баджера, попавшего в руку Хартигана. Но из револьвера Хартигана также стреляли. По словам грабителя, сам он не стрелял. Кроме того, было хорошо известно: смертельный выстрел был сделан сразу после того, как загорелся свет. Баджер же упорно твердил, что стрелял в темноте. Если это правда, и его пуля ранила Хартигана, то из этого следует, что с раненным запястьем Хартиган никак не мог выстрелить. Казалось, что Кэролл движется по кругу, преодолевая барьер за барьером, и обнаруживая, что каждое последующее препятствие все сложнее. Но если Кэролл и его друзья пребывали в замешательстве, то Баррет Роллинс, глава сыскной полиции, совсем не сомневался насчет виновника. – Трое из них были в гостиной, – заявил он. – Мы знаем, что мисс Дюваль выстрелила, и мы нашли ее пулю. Я также заметил, что дыра в ширме была сделана пулей, выпущенной из-за ширмы, и будь у вас глаза, вы ба заметили, что дыра как раз на подходящей высоте, чтобы Ред смог убить мистера Гамильтона. Стреляя, он мог бы наклониться. Наверняка он ссутулился. Он ведь прятался, не так ли? А когда человек прячется, разве он стоит, выпрямившись во весь рост? Даже в темном переулке, пытаясь сбежать, человек идет, пригнувшись. Хартиган – нужный нам человек. – Вы уверенны в этом? – поинтересовался Кэролл. – Уверен? Да я знаю это! – И как вы это узнали? – Знаю, вот и все, – вспыхнул Роллинс. – Никто другой не мог выстрелить. – Ну, это так. Это так. Но все же, – безмятежно продолжил Кэролл, как если бы он обсуждал какое-то чисто теоретическое дело, – вы забываете о том, что кто-то ранил Хартигана. – Пф! Может, его ранили не именно в тот момент. – Но он был ранен, вы же видите. – Ни черта я не вижу! Простите мой французский. Вы, чудо-сыщики, думаете, что вам все удалось, тогда как вы ничего не знаете. Скажите, почему Ред Хартиган не мог быть ранен, когда… – Он был ранен за ширмой! – резко заявил Кэролл. В его тоне появился намек на антагонизм с Роллинсом. – Вы сошли с ума! Улыбнувшись, Кэролл обернулся. – Ну, с вами спорить смысла нет. – Конечно, нет. Затем, в то время как Кэролл тихо о чем-то беседовал с Юнис и Харрельсоном, Роллинс пересек комнату вслед за ним. Он хлопнул в ладоши, и Кэролл резко обернулся. Лицо молодого детектива побледнело, и он покачнулся. – Роллинс, держите свои руки при себе. – Я делаю, что хочу, – начал было полицейский, но затем, вспомнив о присутствии комиссара, он внезапно успокоился. – Допустим, вы расскажете, откуда вы знаете, что он был ранен именно тогда, а не до того. – Я не верю, что вам интересны мои теории, – ответил Кэролл. В голосе Роллинса появился умоляющий оттенок: – Ну, мистер Кэролл, я не имел в виду ничего… – Я всего лишь чудо-сыщик, – бросил Кэролл. – Но моего здравого смысла хватает, чтобы понять: его рана обильно кровоточила, а нигде, кроме как за ширмой, не было следов крови! С уст Роллинса сорвалось непроизвольное оханье. И он внезапно вновь стал угрюм. – И к чему вы клоните? Хотите, чтобы все выступили раньше вас? А затем вы сделаете свой выбор? В глазах Кэролла вспыхнула настоящая злость. Его лицо побагровело, а кулаки сжались. Он подошел к Роллинсу вплотную, лицом к лицу. – Роллинс, давайте разберемся с этим раз и навсегда. С самого начала расследования мне не нравились ваши манеры. До тех пор, пока они проявлялись в общих чертах и не касались меня лично, я считал, что не стоит обращать на них внимание. А сейчас вы пошли явно против меня, и я больше не могу их игнорировать. Начиная с этого момента, помните: я – ваш начальник, и поступайте соответственно. И мой первый приказ – держите язык за зубами! – Будь ты проклят! – мускулистое тело Роллинса напряглось, и казалось, что двое мужчин вот-вот подерутся. Но затем здоровяк-полисмен расслабился, и яростный блеск в его глазах поутих. Маленький блондин кивнул: – Так лучше. Как только вы захотите вежливо поговорить, можете это сделать. Но этот ваш выпад был последним. Ясно? Роллинс побагровел от злости. Но служба в полиции требовала дисциплинированности и способности уступить дорогу – он понял это по взгляду Кэролла. – Очень хорошо, сэр, – с притворной вежливостью ответил он. – Пока это расследование не окончится, я буду помнить, что вы стоите выше меня. – Это все, чего я прошу, – Кэролл обернулся к остальной компании, мгновенно избавившись от только что проявленного гнева. – Мы остаемся все так же далеко от разгадки, – продолжил он. – Вместо двух сознавшихся в убийстве, у нас остался только один подозреваемый, против которого у нас есть только косвенные улики, которые не так уж сильны. Хартиган, вы упоминали соучастников. Значит, вы имели в виду, что в ограблении принимали участие не только вы? Хартиган на мгновение задумался, а затем кивнул. – Да, сэр. Я и кореша – мы поодиночке никогда не работаем. Они были со мной. – И, конечно, вы не скажите нам, кто ваши подельники? – Конечно, нет, сэр. – Хм! А не скажете ли, это один из них выстрелил в вас? Грабитель был ошеломлен подобным вопросом. – Конечно, нет, сэр! Разве я не говорил, что был ранен в то время, когда стоял за ширмой? – Хартиган, вы понимаете, в каком оказались положении? Пока мы подозревали мисс Дюваль или мистера Харрельсона, еще был шанс, что мы поверим в ваш рассказ. А сейчас даже вы подтверждаете, что никто из них не убивал, так что вы остаетесь единственным человеком, который был в гостиной, кроме них, да еще из вашего пистолета стреляли… – Нет, – выпалил громила, – это не правда, сэр, и вы это знаете! Эту пушку мне подбросили! Не знаю, как. Знаю лишь, что никогда прежде не видел этого револьвера. Роллинс может подтвердить. Понимаете, у нас, жуликов, есть свои привычки в отношении оружия. Некоторые из нас вооружены, а кто-то – нет. Роллинс все про нас знает – это его профессия. И он знает, что если у кого есть репутация невооруженного парня, то он ее не поменяет. Разве не так, Роллинс? – Не в вашем случае, – свирепо ответил Роллинс. – Вы уже попадались с оружием. Хартиган вспыхнул: – Говорю я вам: вы – грязные, прогнившие лжецы! Роллинс бросился вперед, но Холл остановил его, шепнув предупреждение. Тот обернулся к Кэроллу. – Сказанное грабителем – правда, – пояснил он. – Я их знаю, как свои пять пальцев. Кто-то из них пользуется оружием, кто-то – нет. Но также я знаю, что никогда не было такого, чтобы домушники вознамерились обобрать такой дворец, как этот, и не вооружились. Мистер Кэролл, разве это не разумно звучит? – Да, Роллинс, звучит разумно! – Так и есть! – настаивал Роллинс. – Это чертова… – Хартиган, хватит! – Голос Кэролла вновь приобрел непримиримо-стальной оттенок. – Вот, к чему я клоню: был ли здесь пистолет или не был, стреляли вы или нет, факт остается фактом – любой суд присяжных решит, что, судя по всему, мистера Гамильтона убили вы. Я не прошу вас выдать сообщников в заурядном преступлении, таком, как кража со взломом. Это было бы одно дело. Но здесь – убийство. – Не стоит продолжать, мистер Кэролл, это всего лишь напрасное сотрясание воздуха, ясно? Хоть повесьте, не скажу, кто были те парни – ведь я хочу, чтобы они точно так же никогда не выдавали меня. Но я точно стоял здесь и не знаю, какое они могут иметь отношение к стрельбе. – Кто-то из них мог убить мистера Гамильтона, а после подбросить оружие вам? Хартиган энергично покачал головой. – Мистер Кэролл, я рискну. Если меня вздернут за убийство, то скажу. Но пока этого не произошло, и я не попал под суд – я понадеюсь, что настоящий убийца попадется. А что до того, мог ли кто из моих корешей подбросить мне пушку.… Разве я не сказал, что они – мои кореша? Они бы не стали делать ничего подобного! – Хартиган, в вас есть что-то, что мне нравится, – внезапно заметил Кэролл. – А вы отличаетесь от того парня, который заявляет, что кто-то виновен только лишь потому, что пойман на месте и, следовательно, должен отправиться в места не столь отдаленные, а то и на электрический стул. Вот и все, что я могу сказать. Для Роллинса это было слишком. Он набросился на Кэролла: – Я получил от вас приказ, но если этот чертов взломщик будет и дальше вести такие речи, то я подам в отставку, и… – Погодите минутку, – прервал его Холл. Он пересек комнату и распахнул дверь в коридор. Миссис Фабер, мигая и смущаясь от большого волнения, вползла в комнату. – Джентльмены, – мягко сказала она, стесняясь того, что оказалась в центре внимания, – случилось нечто удивительное и невероятное. – Да-да, миссис Фабер. Что же?