– Сержант О'Брайан? – Да, сэр. Мистер Холл, не так ли? – Да. Роллинс на месте? – Да, сэр. – Передай ему, чтобы взял двух своих лучших людей, Хокинса и Картрайта, если они на месте, и пусть они поспешат в дом Эдварда Гамильтона. Пусть возьмут автомобиль шефа Рэридена. – Но машина шефа не здесь, сэр. – Тогда пусть возьмут такси, – раздался нетерпеливый ответ. – Быстро! Это важно. – А что там такого, сэр? Обычно спокойный голос комиссара дрожал от волнения: – Гамильтон убит! – Что?! Эдвард Гамильтон? – Да. Скажи Роллинсу, пусть бросает все и берется за это дело. Передай ему, что я ничего не знаю, кроме того, что миссис Фабер, экономка Гамильтона, позвонила мне и сказала, что Гамильтон застрелен. Я направляюсь в участок. Скажи Роллинсу, пусть остается на связи. Мне нужны результаты. Ясно? Я хочу, чтобы он поймал того, кто сделал это! Телефонная трубка вернулась на свое место, и удивленный сержант Ларри О'Брайан прошел на свое место. Фэррис вскочил и вертелся возле сержанта, его старые глаза взволнованно загорелись. – Что такое, О’Брайан, что такое? – Начался настоящий ад! – резко ответил сержант. – Дежурный! Молодой полицейский немедленно явился на зов. Он услы­шал достаточную часть беседы, чтобы понять ее важность. – Да, сэр? – Вызови шефа Роллинса, быстро! Затем он обернулся к Фэррису: – Гамильтон убит! Ничего себе! Роллинс выскочил из своего личного кабинета. В его маленьких глазах полыхал огонь, и весь он просто излучал энергию, благодаря которой и смог взобраться по карьерной лестнице до своего нынешнего положения. – Что? Гамильтон убит? – Мертв, как бревно! – ответил О'Брайан. – Холл хочет, чтобы вы взяли Хокинса и Картрайта и помчались туда ловить убийцу. Больше он ничего не сказал. Только что экономка ему позвонила. Он направляется сюда, а потом захочет связаться с вами. Так что он должен будет задержаться там, и вам лучше поторапливаться. – Я потороплюсь. Дежурный! Сбегай наверх и вызови Картрайта и Хокинса! – после этих слов Роллинс яростно откусил кончик черной сигары. – Ну и ну! Гамильтон убит! Невероятно быстро перед столом появились двое полицейских в штатском. Роллинс кратко приказал им следовать за ним. Трое мужчин сосредоточились на деле, но на их лицах можно было прочитать недоумение. Они не могли скрыть охватившего их волнения. Убит именно Эдвард Гамильтон, а не кто-нибудь другой, и именно сейчас! Эдвард Гамильтон, реформатор, брокер и общественный деятель! И убит в собственном доме! Не успела за ними закрыться дверь, как озадаченные полицейские из общежития наверху уже спрашивали, что случилось. О'Брайан всем отвечал одинаково. Он не знает ничего, кроме того, что Гамильтон был убит. Как, почему и когда – он не знает. Что до места преступления, то он так понимает, что все произошло в доме Гамильтона. Полицейские собирались группками и обсуждали дело. От возбуждения они не могли уснуть, но они того и не хотели, так как боялись пропустить какую-нибудь важную деталь дела. Один за другим они поднимались наверх только для того, чтобы привести себя в порядок и затем вернуться обратно. Они толпились в мрачном помещении, рассуждая о том, что и как произошло. Эдвард Дж. Гамильтон занимал уникальное место в жизни города. Сорокалетний холостяк не был обременен домочадцами, с ним проживали лишь его подопечная, девушка девятнадцати лет, одна из наиболее популярных дебютанток города, и миссис Фабер, уже много лет занимавшая место экономки. Он уже давно оставил дела, но его уход на покой был скорее фигурой речи, чем реальностью. Он участвовал в большинстве крупных предприятий. Входил в правление «Первого национального банка», а также крупной лесопилки. Он был востребован в обществе: космополит, изысканный джентльмен и покровитель искусства. Человек известный своим мягким нравом, привлекательным характером, неослабевающей преданностью делу и, прежде всего, своим бесстрашием. Врагов у него было много. Человек с решительным характером не может не иметь врагов, но они его уважали. В последние годы общественная деятельность стала тяготить его, и он постепенно ее сокращал. Но в последнее время он начал продвигать «Лигу гражданских реформ»: организацию, возглавляемую гражданами, полагающими, что в Датском королевстве что-то прогнило, и решившими, что Городской сад следует очистить от сорняков. Те, кто знал Гамильтона, считали, что он должен возглавить нечто подобное. И он возглавил! То, что он был убит именно сейчас, не могло не стать сенсацией. Ни одно происшествие не могло потрясти город до такой степени. Даже абсолютные новички, совсем недавно поступившие на службу в полицию, насторожились. И было от чего: широкая общественность знала, что именно полиция должна была получить первый залп из пушек «Лиги гражданских реформ», руководимой умершим. Теперь полицейским предстояло как следует потрудиться – ведь нужно обезвредить общественное мнение, настроенное против нее. И лучше всего было бы сделать это быстро, найдя и задержав преступника. Часы над столом сержанта размеренно пробили десять. В это же время прибыл первый из патрульных полицейских со своим отчетом. В пять минут одиннадцатого роскошный лимузин примчался к входу в отделение полиции. Он резко, с визгом тормозов, остановился. Полицейские, крутившиеся возле участка, вскочили на ноги, не отрывая глаз от двери. Мерцающий свет фонаря осветил фигуру появившейся из машины женщины. Она выскочила с водительского места огромной машины и быстрым шагом, практически полубегом, прошла в полицейский участок. Она вошла в помещение и нерешительно приостановилась. Поднявшийся на ноги Ларри О’Брайан оценивающе взглянул на нее своим острым ирландским взглядом. Он увидел девушку лет девятнадцати; девушку с румяными щечками и побледневшими губами, сверкающими черными глазами и столь же черными волосами. Она была среднего роста, стройной и прекрасной, несмотря на бурю эмоций, в которой она, несомненно, оказалась. Ее грудь неистово вздымалась и опускалась. Ее шаль сползла, обнажив дорогое вечернее платье. Молодой полисмен в углу, тот самый патрульный, работавший в районе, где произошло убийство, подавил возглас удивления, но так и не смог сдержаться и все же произнес имя девушки: – Мисс Дюваль! Остальные полицейские вздохнули от неожиданности и заинтересованно подступили к столу. Сержант О'Брайан отогнал их обратно и обратился к девушке: – Да, мисс? Она нерешительно осмотрелась все вокруг. – Это... это полицейский участок? – Да, мэм. – Я хочу увидеть начальника полиции. – Извините, мисс, но его здесь нет. Стало ясно, что девушка на грани истерики. Она принялась вытирать свои слезы тонким кружевным платком. – Я должна увидеть его, говорю я вам! Я – Юнис Дюваль, подопечная мистера Гамильтона. Он только что был... был... убит! О'Брайан понизил свой голос, пытаясь успокоить ее: – Да, мэм. Мы про это слышали. Не волнуйтесь, мэм, мы уже направили на это дело наших лучших людей. Они найдут негодяя, который сделал это, чтоб ему пусто было! Девушка остановилась и посмотрела на него. После она засмеялась. Ее смех было тягостно слышать – он был громким и неприятным. – Вы найдете того, кто это сделал? Кто? Кто? Вы? О’Брайан пришел в замешательство, он был в немалом смущении. Женщина в истерике! – Возьмите себя в руки, мэм. Я сержант О’Брайан, Ларри О’Брайан, к вашим услугам, мэм. Если вы присядете, то я... Она, замерев, уставилась на него. Потом она подняла руки к груди и снова запрокинула голову. Снова раздался ее смех, непроизвольный истеричный смех. Ларри О'Брайан, бормоча молитвы к святым, покинул свое место за столом и вышел на ее сторону. Один из патрульных, семейный человек, поняв, в чем дело, поспешил за фляжкой виски. – Не принимайте все так близко к сердцу, мэм, – сержант О’Брайан продолжал успокаивать девушку. – Конечно, это ужасное дело, но будьте уверенны – мы поймаем этого парня. Смех остановился так же внезапно, как и начался. Через минуту девушка попыталась заговорить, но слова застревали в ее горле. – Вы... вы можете вызвать обратно своих людей, тех, что отправились расследовать это дело? – Вызвать их обратно? Вам нездоровится, мисс? – Нет. Вы не можете понять, зачем я пришла в участок? Я пришла, чтобы сдаться! Это я убила мистера Гамильтона! Глава II Полисмен в толпе внезапно охнул, а его коллега оборвал его криком: «Заткнись!». Старик-полицейский механически сделал отметку в рапорте. Дежурный вытащил откуда-то стул и подвинул его Юнис Дюваль, которая с благодарностью села на него. Даже сенсационная новость о смерти Гамильтона не вызвала у полицейских того переполоха, который поднялся после признания девушки в совершенном ею преступлении. Ларри О’Брайан первым пришел в себя и подавил смешок, срывавшийся с его губ. – Конечно, это другое дело, – мягко и спокойно сказал он (или, во всяком случае, сам он считал свой тон таковым). – Существуют смягчающие обстоятельства… Девушка вскинула голову. – Здесь их нет, – выпалила она. – Я… я просто выстрелила в него. – Ах, он вывел вас! Он попытался напасть… – О’Брайан пытался не столько высказать какую-то определенную мысль, сколько утихомирить девушку. И тут она успокоилась. – Нет, он не нападал. Я… ну, я должна рассказать. Я выстрелила в него, и вот – я сдаюсь. – Точно ли… – Боюсь, что сейчас я не могу больше говорить. Думаю, в таких делах нет залога, так что сажайте меня… куда вы там сажаете людей в таких случаях. Я очень устала. Ларри недоуменно почесал голову.