– И? – Человек, которого я застрелил – Ред Хартиган! Слушатели ахнули; все, кроме Кэролла. Он казался все таким же беспристрастным, каким был на протяжении всего расследования. – Нет, – заметил он, – я не думаю, что вы застрелили Хартигана. Роллинс вспыхнул, но тут же взял себя в руки. – Я сказал вам, что сделал. Я увидел, как он выстрелил в Гамильтона, и я застрелил его. – Не-ет, боюсь, так не пойдет. – Что вы имеете в виду? Что я лгу? – Посмотрите на собственные слова. Все выглядит абсурдно. Хартиган был за ширмой. Пуля, выпущенная из-за кустов, не смогла бы поразить его, не разбив окна, а поскольку стекло не разбито, ваша пуля не могла попасть в Хартигана, как не могла и попасть в потолок, куда угодила пуля мисс Дюваль. Нет, Роллинс, вы не застрелили Хартигана. – Клянусь, это я. Кэролл, если я когда и говорил правду, то сейчас. Сразу же после выстрела я поспешил в участок, там только что узнали новости, и меня отправили на место преступления вместе с Хокинсом и Картрайтом. Что не так в моем рассказе? – Ваш рассказ первоклассен. Поздравляю! Но вот насчет его правдивости… – Предполагаю, вы можете проверить его? – Да, конечно. – Так сделайте это! – Отлично. Что насчет этого? Вероятно, вы не знаете, что у нас уже есть человек, застреливший Реда Хартигана! Его зовут Фредерик Баджер. Роллинс побледнел, но все равно не пал духом. – Блефом меня не обвести, – заявил он. – Вы думаете, я в это поверю? – Нет, а вот присяжные вполне могут поверить. Понимаете, у этого Баджера мономания. Он собирался убить мистера Гамильтона и даже попытался сделать это. Хартиган выключил свет, а Баджер выстрелил со своего места у окна, кстати, скрытого от вас занавесом на веранде. Его пуля пролетела сквозь окно и, пробив ширму, попала в руку Хартигана. Дыра в ширме осталась именно от этой пули. Вот козырь, припрятанный в моем рукаве – я хотел посмотреть, как вы увяжете концы дела, ничего не зная о Баджере. Роллинс, запомните это. Мой план был в том, чтобы позволить вам объясниться, а затем предать это гласности. Убийство мистера Гамильтона значительно изменило ваши планы. У вас всегда была репутация горячей головы. За всю карьеру вас дюжину раз вызывали на ковер за беспричинную стрельбу. Рассказ Скаммона звучит правдоподобно. Вот, кстати, не позволите ли взглянуть на ваш револьвер? – Идите к чертям! Ничего я вам не позволю! – Роллинс, не глупите. Нам потребуется всего три секунды на то, чтобы забрать его силой. Лучше выкладывайте его. Роллинс попался, и он знал это. Нехотя он передал револьвер Кэроллу, а тот показал его остальным. Он был тридцать восьмого калибра и со сломанным прикладом. – Скаммон, это ваш? Грабитель кивнул: – Да, я узнаю его из миллиона. – Хорошо! А теперь, джентльмены, понимаете, что произошло? Пуля мисс Дюваль попала в потолок, мистер Харрельсон не стрелял, Баджер ранил Хартигана, а у Хартигана не было оружия. Роллинс пришел в ярость (он этим известен), сообразил, что преступление легко переложить на кого-то из трех, и убил Гамильтона. Затем, отправившись расследовать это дело, он подбросил Хартигану свой собственный револьвер. А себе он забрал револьвер, потерянный Левшой Скаммоном. После того, как у вас есть все факты, все выглядит просто. Хотя, Роллинс, я признаю – вы меня обманули. Начинал я с мысли, что вы замешаны, но впоследствии я отбросил эту идею. Она так и осталась бы не при делах, если бы вы не настаивали на вине Хартигана – ведь я все это время знал, что его рассказ правдив. Итак, джентльмены, думаю, на этом наша сегодняшняя работа завершена. Роллинс, если не возражаете, мы наденем на вас наручники. Роллинс вытянул руки, и браслеты защелкнулись на его запястьях. – Желаете сделать признание? – спросил Кэролл своим обычным, мягким голосом. Роллинс мрачно улыбнулся. – Я проработал в полиции слишком долго для того, чтобы признаваться в чем бы то ни было, – ответил он. – Вам еще нужно доказать выдвинутые против меня обвинения! – Думаю, это будет не сложно, Роллинс. Ну, пора и закругляться. Нужно еще отметиться в участке. *** Сержант Лари О’Брайан сел на постели, зевнул и как следует потянулся. Его взгляд упал на патрульного Рафферти, лежавшего на соседней койке. – Я надеюсь, сегодня будет, чем заняться, – сказал О’Брайан. – В последнее время события текут слишком медленно. Как там, пришла вечерняя газета? Рафферти улыбнулся. – Экстренный выпуск. Кричащие заголовки бросились в глаза сержанту О’Брайану, но он не желал отставить свою профессиональную флегматичность. – Мне никогда не нравился этот Роллинс, – заметил он. – И я рад, что никого из той парочки не повесят. Им лучше пожениться!