Теперь — в охрану. Там Миронов просмотрел все книги, все пропуска. Он искал сведения на машину 31–42. И ничего не нашел. Значит, на заводе «Новатор» она не появлялась. Оставалось еще одно звено — шофер, перевозивший обрезные доски. Это звено в общей цепи доказательств приобретало важное значение. Что скажет водитель? Но сперва его надо разыскать. Причем незамедлительно. Миронов вызвал Родичкина. — Теперь, Володя, давай соображать вместе, — предложил Алексей Павлович. — Пронина трогать не будем. Никаких контактов. Он, полагаю, пока вне подозрения. Родичкин был в курсе дела. Он несколько раз неторопливо и обстоятельно перечитал показания Пронина, выписал для памяти несколько выдержек из тетрадки. «Что же получается? — раздумывал лейтенант. — Один выписывал, другой вывозил. Роли четко распределены. Не случайно, разумеется». Офицер читал дальше. «Наряду с досками и шифером, — писал Пронин, — вывозились вагонка и сухая штукатурка, импортное саноборудование и войлок, небольшие паровые котлы и дорогостоящие обои. Все это по документам предполагалось для оборудования лабораторий и кабинетов ОТО. Я сперва верил, а потом стал задумываться: для чего, к примеру, паровой котел в служебном помещении? Однажды спросил об этом Кайля, а он отделался шуткой: брагу варить. Настораживало и то, что шофер машины 31–42 не общался со мной. Помалкивал, постоянно торопил и, заполучив свое, исчезал в неизвестном направлении, только номер машины и запомнил…» Действительно, для чего паровой котел? Раздумывая, Родичкин пришел к выводу, что Кайль всех дурачил, не доверял он и Пронину, хотя и похлопывал его по плечу. Все сплавлял «налево». — Как видишь, с шофером глухо, — подытожил Миронов. — Так что придется все начинать почти с нуля. В плане намечаемых действий Родичкину отводилась отработка конкретного факта — хищения десяти кубометров обрезных досок. Зная номер, машину в городе найти не сложно. Родичкин довольно быстро установил, где она «прописана». В назначенный час приехал в автопарк, встретился с шофером, но оказалось, что тот ничего не знает ни о стройматериалах, ни об организации с редкостным названием. Пронин так описал шофера: возраст около сорока лет, невысокий, лысоватый, с хмурым конопатым лицом. А этот — полная противоположность — молодой парень, высокий, со смешинкой в голубоватых глазах. Явная неувязка. — Опять осечка, — выслушав доклад Родичкина, с огорчением сказал Миронов. — Ну, ловкачи. Одной из исходных позиций, на которых Миронов строил свою версию, было предположение, что именно водитель машины 31–42 должен вывести на Кайля. — Ладно, пока выясняем с машиной, — сказал майор, — ты, Володя, поищешь дачу Кайля. Она где-то в окрестностях Соснова. Не исключено, что там и доски найдешь. Родичкину пришлось поколесить. Наконец в одной из официальных бумаг местной власти он встретил знакомую фамилию — Кайль. Ему выделялся участок земли и разрешалось построить домик дачного типа. Дорожка вела через сосновый бор, спустилась в низину, потом повернула на взгорье. На его восточном склоне среди золотистых деревьев открылся двухэтажный дом оранжевого цвета. — Ишь ты, какой красавец, — присвистнул Родичкин. — И во сне такой не приснится… Он обошел вокруг высокого частокола. Дом и впрямь добротный, с верандами и мансардами, обшит вагонкой. И стекло необычное — светло-синее вперемежку с зеленым, набранное в причудливый орнамент. Под домом — гараж, во дворе «Волга». Родичкин свернул на аллею, которая привела его к небольшому живописному озеру. На крутом берегу — еще одна делянка, обнесенная колючкой. За ней штабеля стройматериала: бруски, доски, шифер, вагонка. — «Садовый домик» принадлежит Кайлю, — докладывал Родичкин начальнику ОБХСС, — а участок на берегу озера — Грилову. — В исполкоме не обратили внимание на излишества? — поинтересовался Миронов. — Есть документ, предписывающий привести строение в соответствие с проектом, но он лежит без движения. — Ясно. Теперь берись за шофера. — Где же его откопали? — Далеко, Володя. Упекли на Смоленщину. На уборку урожая. — Когда выезжать? — Родичкин встал, расправил плечи. — Сегодня. Сейчас же… Миронов пригласил своего заместителя капитана Батанова, и они вновь прошлись по всей цепи предположений и выводов. — Шофер Власов должен замкнуть цепь, — сказал Алексей Павлович. И, подкрепив свои предположения некоторыми доводами, продолжал: — Психологию Кайля понять нетрудно. Он расчетлив и коварен, просто так ничего не делает. И никому не доверяет. Даже самым приближенным. — Миронов говорил зло, коротко, рублеными фразами. — Одних держит в страхе — не уговаривает, не предлагает, а покупает. Он — власть. Попробуй ослушаться. Других разгоняет по белу свету. Захотел — и шофер очутился на Смоленщине. Ищите его. Так что каждый у него на крючке. Но ничего, последнее слово за нами… Миронов помолчал, постукивая пальцами по столу. — Коварен и хитер, — проговорил как бы про себя. — Норовит обскакать. — Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Батанов. Дело пополнилось новыми документами, подтверждающими связь Кайля с сотрудниками некоторых правоохранительных и других государственных органов. Пополнился и список «работающих» в ОТО родственников и приятелей весьма влиятельных должностных лиц. — У Кайля осведомителей больше, чем ты, Анатолий Григорьевич, думаешь, — сказал Миронов. — Целый штат. Он знает все. Знает, что мы предпринимаем фиксирует каждый наш шаг. — Его бы энергию да в мирных целях… Офицеры в деталях обсудили план. Они ровесники, во многом схожи. Батанов, может, чуть выше ростом, такой же плотный, но несколько медлительный. И судьбы их во многом схожи. Батанов тоже служил в разведке, командовал отделением. Оба действовали на завершающем этапе войны, только на разных фронтах: Миронов — на 1-м Украинском, а Батанов — на 1-м Белорусском. То, чем они сейчас занимаются, во многом сродни боевому поиску. Только их нынешнее дело проходит через невидимый фронт. — Водитель Власов, надо полагать, не главный козырь в игре? — осведомился Батанов. — Так, мелкая сошка… — Для кого как. Кайль прекрасно понимает, что мы рано или поздно выйдем на Власова, что тот может «расколоться», покажет, куда возил стройматериалы, и подтвердит это на очной ставке. Поэтому он предпримет все, чтобы отвести от себя удар. Капитану Батанову вместе с активистами общественной группы, созданной при ОБХСС, нужно было круглосуточно вести наблюдение за ленинградским домом, где постоянно живет Власов. — Ты-то, Анатолий, знаешь Кайля? — извлекая из папки конверт, поинтересовался Миронов. — Вот его фотография. — Как-то видел, — ответил тот, искоса рассматривая снимок. — Мельком, правда. Теперь имею полное представление. — Учти, он хромает. В аварию недавно попал. Миронов взглянул на часы: рабочий день близился к концу. — Будем завершать. — Удовлетворенный, он стал наводить порядок на столе; — Да, для всех наших, рай-отдельских, ты уехал по туристской путевке. Батанов с удивлением посмотрел на своего начальника. — Так надо, Анатолий. Понял? — Миронов встал. — Куда я уехал? — уточнил Батанов. — Скажем, в Прибалтику. Идет? Вот и хорошо. Еще раз проинструктируй своих ребят, растолкуй, что к чему. — Все, товарищ майор, будет исполнено, — четко ответил Батанов. Оставшись один, Миронов немного расслабился. Кажется, все предусмотрено, все тщательно продумано. Выбор любого из вариантов будет зависеть от того, как поведет себя Власов. К полудню Родичкин добрался до села Заборье, что на Смоленщине, где по всем предположениям должен быть Власов. Его опознали по фотографии. — Да, есть такой, — сказал старший автоколонны. — Работает. Вызвать? Увидев обэхээсника, Власов растерялся, подался назад всем корпусом, спорно от внезапного удара. Не ожидал такой встречи, даже мысли не допускал, что понадобится милиции, что тайна, которая связывает его с Кайлем, рано или поздно откроется. Лейтенант спокойно беседовал с Власовым, убеждал его, что бояться нечего, что, если он не будет давать ложных показаний и не станет скрывать следы чужих преступлений, ничего страшного не произойдет. — Ив самом деле, я-то какое совершил преступление, — соглашался Власов. — Сделал всего-навсего несколько рейсов. А каких, куда? Не мое собачье дело… Власов не юлил, с явной неохотой, но правдиво отвечал на вопросы Родичкина, говорил сдержанно, предельно кратко — «да», «нет», «не припомню», «может быть», «кажется, так». Поначалу не все, естественно, хотелось ему выкладывать дотошному лейтенанту, но тот, судя по всему, располагал убедительными фактами. Поняв это, Власов рассказал, откуда и куда возил доски, назвал людей, помогавших грузить и разгружать машину. Но одновременно Власов чувствовал, как что-то подступает у него к сердцу. «Не подвох ли? — забилась тревожная мысль. — Не перевернут ли все? Не свалят на стрелочника? Тогда как? Кто заступится? Кайль? Нет, Тот скажет, я, мол, предупреждал…» Обходительный лейтенант тем временем все оформил и сказал: — Подпишите, пожалуйста, протокол. Власов подписал. — Что ж, идите, — проговорил Родичкин и, Глянув на часы, заключил: —Собирайтесь, поедем в Ленинград. С начальством я улажу. — Как в Ленинград? — затравленно взглянув на офицера, опешил Власов. — Прямо сейчас? Вместе с вами? Родичкин сделал вид, что ничего не заметил. — А что? — улыбнулся он. — Вдвоем веселее. Доро-га-то дальняя. Завтра, даст бог, доберемся. Власов медлил. Такой вариант его явно не устраивал. «Нет, ехать сейчас нельзя. Тут что-то не так. Влип все-таки. Зря, видно, все выложил. С Кайлем шутки плохи. Онто наверняка знает, что легавый сюда подался. Не ради же прогулки за тридевять земель пожаловал. Да и стелет-то больно мягко…» — Вряд ли доберемся, — со вздохом сказал Власов. — Машина барахлит. Не дотянет. — Ладно, — согласился лейтенант. — Сколько дней потребуется? — На что? — не сразу сообразил Власов. — На машину-то. Чтобы не барахлила. — Пару деньков, пожалуй. Родичкин решительно встал, протянул Власову повестку.