— Ничего я вам больше не скажу, — отрубил Коркин. — Обвиняете бог знает в чем. Шьете дело… — А вы? — в упор спросил Миронов. — Чем вы занимаетесь? Пытаетесь пустить следствие по ложному пути. И кое-что уже сделали, но, создавая алиби, сами того не желая, готовили улики против себя. То, что вы со Скворцовой уехали на «Волге», факт, как говорится, бесспорный. И то, что вы возвратились домой без машины, тоже факт. Даже башмаки не удосужились очистить от купчинской грязи. Ночью я совершенно случайно обратил на них внимание. Опустив голову, Коркин молчал, не отрывая взгляда от паркетины. — А потом вы звонили из автомата на Витебском вокзале, — продолжал майор. — Как вы там оказались? Живете-то в другой стороне. Что вы на все это скажете? — Ничего я вам не скажу. — Почему? Макс нахохлился, как воробей на морозе. — Не скажу — и все. — Странно. Сделали заявление об угоне — и в кусты. Отдохните, а потом продолжим. Разговор еще состоится. И не один. Идите. Людмила Скворцова приехала в Ленинград из деревни Гобза, что в Смоленской области. В институт не поступила. — Зачем уезжать? — сверля девушку взглядом, вкрадчиво говорил Владислав Купылех, с которым Людмила познакомилась возле ресторана. — Напиши предкам, что, мол, все в порядке, то, мол, да се. А тем временем все уладится. — А как жить без прописки, без денег? — спрашивала Людмила, терзаемая неопределенностью. Купылех остановил такси, распахнул дверцу и отступил в сторону, чтобы пропустить девушку в машину. Он был на голову выше ее, в синем джинсовом костюме, с фатоватой улыбкой человека, привыкшего к легким победам. Изысканные манеры, щедрость, упорный взгляд блестящих глаз — все это не могло не подействовать на Скворцову. Влад привез ее на квартиру своих родителей, накануне выехавших на дачу. Опущенные шторы, мягкий свет, нежная мелодия, дорогие вина и угощения. Молодой хозяин был ласковым — дальше некуда. Без умолку твердил, что Людмила прекраснейшая из девушек, самый большой подарок судьбы. По простоте душевной она полагала, что и вправду удача шла ей в руки. Подстерегая момент, Влад скользнул за спиной и намертво сомкнул руки под горячей грудью. И она покорно дала увести себя в спальню. — Здесь все наше с тобой, — нашептывал Купылех, суля Людмиле заманчивую будущность. За свою любовь Скворцова довольствовалась ужином в ресторане. Но кроме ужина надо было еще и обедать, платить за комнату, модно одеваться. Для этого требовалось многое, и не в последнюю очередь — деньги. — Их можно зарабатывать, не занимаясь переписыванием конторских бумаг, — поучал Купылех. И Скворцова спешила к своим клиентам, щедро платившим за «разовую» любовь. Казалось бы, невинная забава. Сегодня удовольствие и комфорт. А завтра? Об этом Людмила не задумывалась. Карта шла. Вот она и играла. — Вы, наверное, только тем и занимаетесь, что ищете преступников, — исподволь разглядывая Осокина, сказала Скворцова. Ее загорелое, тонко очерченное лицо выражало безмятежность. — Пока, к сожалению, они ходят по земле, — в тон ей ответил Осокин. — Сейчас, к примеру, меня интересует окружение Макса Коркина. Знаком? Скворцова почувствовала легкий укол в сердце. «Неужели все-таки влип, слюнтяй, раскололся?»— промелькнула мысль, но она ее тут же отбросила. И с вялым безразличием сказала: — Знаком. Милый мальчик. Неужели и он — разбойник? — Тогда, пожалуйста, скажите, каким образом у него оказалась эта книга. — Капитан извлек из портфеля «Живописную Россию». — Вы знакомы, общаетесь, должны знать. — Боже, о чем речь? — Скворцова поморщилась, стараясь не выдать досаду. — Во всяком случае он не украл это сокровище. — Допустим. Но я жду конкретного ответа. — Он купил. — У кого? — Не знаю, — отрезала девушка. Офицер заметил, что зрачки ее сузились, лицо слегка побледнело. — У нас с вами, Людмила Карловна, доверительный разговор, — предупредил Осокин. — Вы должны говорить правду. Не играть со мной в кошки-мышки, не тянуть время. Скворцова задумалась: «Как же это я, дуреха, сболтнула? Теперь он будет на этом играть, не отступит…» И тут ее озарило: — Извините, я сперва не придала серьезного значения нашему разговору. На самом деле мы подарили Максу эту книгу. — Кто именно? — Друзья. — В ее голосе послышалась жесткость. Осокин, усмехнувшись, упрекнул себя: «Зря теряю время. Не скажет. Ее надо к этому подвести. Исподволь, незаметно». — Ну хорошо, — сказал он. — Книгу, допустим, Коркину подарили. Обмыли, как водится, а потом… Скворцова вызывающе усмехнулась: — А потом — суп с котом. Неужели и такие очевидные вещи надо объяснять товарищам из уважаемой милиции? Стройная, благоухающая, она вела себя независимо, с достоинством. Все ей шло: и ярко-сиреневое открытое платье, и босоножки под «цвет», и улыбка, и та естественность, с которой вела разговор. — Что ж, не будем вторгаться в запретную зону, — миролюбиво заметил Осокин и предложил пойти в сквер. После полудня дождь освежил воздух, было тихо и тепло. — Куда вечером-то ездили? Где-то около восьми часов. На «Волге», разумеется. Куда? Скворцова помолчала. — Друг пожаловал. Надо было встретить, — солгала она. — Встретили? — Да, конечно. — И куда повезли? К себе? К Максу? Скворцова искоса взглянула на офицера и с некоторой запинкой ответила: — Не туда и не сюда. — Куда же все-таки? Скворцова почувствовала, что заходит в лабиринт. Она не знала, как себя вести, не могла все наперед просчитать. Поэтому решила выкручиваться, говорить все, кроме правды. — К друзьям, — выдохнула она. — Да-да, у вас, я вижу, повсюду друзья-товарищи. — А как же! Не имей, говорят, сто рублей… — Что верно, то верно. Без друзей тяжко. Так куда же все-таки повезли друга? Скворцова медлила с ответом. Наконец сказала: — Ребята называли какую-то улицу. Где-то в новом районе. Запамятовала, ей-богу. Я же в городе пока плохо ориентируюсь. — Может, на улицу Зайцева? — подсказал Осокин. Скворцова раскрыла свой разукрашенный ротик, но, втянув воздух, так ничего и не сказала в ответ. — А потом поехали в Купчино, — продолжал капитан, внимательно следя за выражением больших голубых глаз. — Какое еще Купчино? — переспросила она с застывшим изумлением. — То самое, где «Волгой» сбили женщину. Скворцова разразилась нервной скороговоркой. Слова посыпались как горох из мешка: — О какой женщине вы говорите? Никто в Купчино не ездил. Я и не знаю, где оно. И никто из нас никого не сбивал, что за шутки? Да что это вы такое говорите? Разве можно — сбить женщину… Переждав, Осокин бесстрастно заметил: — Какие могут быть шутки? Жду от вас, Скворцова, правдивых показаний. Спрашиваю, где ездили с Коркиным? Где расстались? Конкретно, на какой улице? В котором часу? Отвечайте. — Не помню. Было уже темно. Город я… — Тогда, может, покажете? Скворцова схватилась за голову: — Ой, вы меня совсем запутали! Капитан сказал наставительно: — Когда человек не виноват, он не путается. Он говорит то, что было на самом деле. Девушка печально вздохнула: — Ей-богу, не помню. Машины шныряли в разные стороны. Стояли на каком-то перекрестке, «тачку» ловили…