— Откуда мне знать? Дома, наверное. — Он же у тебя собирался жить? — Собирался, да, видно, передумал. — Ав подвале были? Пухов смотрел в угол, соображая что-то. — А что — нельзя? — огрызнулся он. — Зашли и вышли. Чего тут? — Зашли, говоришь, и вышли? — переспросила Арева. Андрей, зыркнув на офицера, перевел взгляд на следователя и шмыгнул носом. — Что, ищете? Сбежал Серега? — Предположим, так, — допытывался Миронов. — Где он? Пухов вдруг почувствовал неодолимое желание возражать, спорить, врать — все что угодно, но только чтобы поперек. — На чердаке. Там ему интереснее. Там была его подружка. Вот к ней и помчался. Я их когда-то свел, а теперь они друзья… …Пухов шел впереди. Следом плелся Сергей. — Андрей, куда ты меня тащишь? Объясни, я так устал, что ноги не идут, — невнятно бормотал Федулов. — Куда-куда? Куда надо, туда и идем, а ты не отставай… Шли мрачными переулками, перепрыгивая через грязные лужи и кучи строительного мусора. В голове у Сергея гудело, во рту пересохло и стало горько, словно все спеклось. — Водички бы попить… — Сейчас придем, потерпи немного, уже близко. Там мои друзья собираются, я познакомлю те$я с ними… Дружки юркнули в подъезд и полезли вверх по узенькой затемненной лестнице. Вдруг Сергея кто-то цепко схватил за руку. — Куда прешь, белый? — прошипел сиплый голос. Андрей решительно оттолкнул парня, пропуская Федулова вперед. Но сиплый голос не сдавался: — Это же он. Он смотался тогда. Слегавил, сука! Из полумрака выступил угрюмый паренек с измазанным грязью лицом. — Кто? — спросил сиплый голос. Хрупкий желчный паренек ткнул рукой в сторону Сергея: — Хмырь этот. Крепыш подошел к Федулову поближе и стал в упор его рассматривать, прощупывать. Старался, естественно, одновременно произвести впечатление на новичка. А заодно и припугнуть — пусть тот почувствует, с кем имеет дело. Чтобы быть лидером, надо постоянно доказывать другим, что имеешь право на первенство. Доказывать, конечно, приходится не только надутыми щеками, но и кулаками. — Ты, значит, слегавил? — Крепыш сощурил и без того маленькие глазки. Он тут верховодил. Пухов стоял чуть в стороне. Не вмешивался в разговор, наблюдал молча. Федулов глянул на него: он не понимал, о чем идет речь, где это он «слегавил». Андрей небрежно обронил: — Брось, Колпак! Что пристал к парню? Крепыш искоса оценил поведение остальных, но те, кроме желчного паренька, занимались своим делом. — Сматывай! — Колпак прицельно сплюнул Пухову под ноги. Тут же полуобернулся и ребром ладони ударил Сергея по лицу. Федулов согнулся от боли, но не упал, устоял на ногах. — Ты что, офонарел? — выкрикнул Андрей свое любимое выражение, подкрепив его отборной матерщиной. Он достал из кармана грязный платок, обтер лицо Сергея. — Сматывай, сволотень! — наступал Колпак. На этот раз он высморкался двумя пальцами. Дернулся и тут же рухнул от Андреева удара по голове. — Молоток! — подбадривали Пухова пацаны, крича и веселясь. Федулов весь сжался, совсем протрезвел. В растерянности он не знал, что предпринять. Одно знал: надо уносить ноги, пока жив. Он боялся Колпака, который вызывал у него тягостное отвращение и смутное чувство чего-то дурного. Хотя в короткой потасовке Андрей и взял верх, все равно дело худо. Сергей отступил назад, был уже у выхода. Выскочил, наткнулся в темноте на какой-то ящик, чуть не упал. Наконец выбрался на лестницу. За спиной слышал шорох, глухие голоса: — Не уйдешь, хмырь эдакий! Пришить его… Перо ему в бок!.. Страх снова охватил его. Не помня себя, Сергей скатился вниз, вынырнул на улицу. Домой? Нет, на трамвайную остановку! Бежал сквозь проливной дождь, спасаясь от погони. Когда вскочил в трамвай, на душе немного отлегло. Теперь он думал о том, как встретится с мамой. Он поедет к ней первым же утренним поездом. У Московского вокзала вышел. Дождь уже перестал. В прорывах облаков купалась промытая до блеска половинка луны. Сергей зашел в зал ожидания. Сновали в разных направлениях люди, одни чем-то были заняты, куда-то торопились, а другие, устроившись поудобнее, чего-то ожидали. Сергей присмотрел местечко в углу, присел на угол высокой скамейки. Мучительно боролся со сном… Его разбудил молоденький милиционер. Привел в детскую комнату милиции, где сидело еще несколько пацанов. Потом приехала Тина Иосифовна и увезла его домой. — Ты где это шлялся, дрянь такая? — набросилась она на пасынка. — До каких пор будешь меня мучить? Сергей рассказал. — С Андреем, говоришь? — переспросила мачеха, негодуя. — Ну-ка приведи его сюда! Пухов пришел. Удалив пасынка и прикрыв за ним поплотнее дверь, Тина Иосифовна подошла к серванту, достала бутылку: — Хочешь, налью? Андрей не возражал. — А теперь рассказывай, — потребовала Тина Иосифовна. — Все рассказывай. Где были, о чем говорили. И так далее… Пухов доложил все, как было. — Значит, так, — изрекла Тина Иосифовна, еще плеснув в стакан мутноватой жидкости. — О том, что произошло, — никому ни гу-гу. Усек? И Сергею накажи, чтоб не каркал. А теперь иди к нему. Андрей замялся, осоловело глядя на бутылку. — Нет, хватит, — перехватив его взгляд, отрезала женщина. — А так заходи. Налью. Приходи в воскресенье. Миронов озабоченно хмурил брови. Как все это понять? Действительно был такой разговор? В самом деле Федулов хотел повеситься? А может, Андрей все придумал? — Похоже, Пухов говорит правду, — теперь уже вслух продолжал Миронов. — А мне кажется, что Пухов заливает, — возразил Корнеев. — Не могло быть такого разговора. Чепуха все это. — Почему так думаешь? — Потому что самоубийство не афишируется. Вершится втайне, в одиночку. Без свидетелей. — А веревка? Оставить против себя такую улику? — Ну а если сделать поправку на детский ум, почему бы и не оставить? — Нет, я не могу согласиться с твоими, Виктор, подозрениями. Что-то тут настораживает. И прежде всего беспечность Андрея. Абсолютное отсутствие чувства опасности. Ведь мальчишка! Не мог он все это придумать. Его же допрашивали, можно сказать, асы. Нет, он не причастен к убийству, я уверен, парень говорит правду. Придя утром на работу, Алексей Павлович Миронов решил несколько изменить план намеченных действий. Энергично стал крутить телефонный диск, поочередно набирая номера, выписанные на календаре. За этим занятием и застал его начальник Управления уголовного розыска. — Жду доклада, а его все нет и нет, — сказал полковник Зигаленко. — В чем загвоздка? Миронов ощутил непривычное для себя неудобство, похожее на легкую зубную боль. — Виноват, товарищ полковник, но, к сожалению, пока ничего нового, — доложил майор. — А как понимать загадочное «пока»? — допытывался Георгий Дмитриевич, усаживаясь за стол. Он знал, что Миронов обычно не торопился с выводами, полагался только на достоверные и проверенные факты. Миронов посвятил начальника в свой замысел, выстроил логическую и убедительную версию. — Что же, действуй, Алексей Павлович, — заключил Зигаленко. — Сам езжай к Федулову. На месте разберись. А его жену — сюда. Я проштудирую все, что вы собрали за мое отсутствие…