— Все это уже было зафиксировано в протоколе, — не удержалась от замечания Ия Александровна. — Было-то было, но мы решили еще раз лично все увидеть. — Да, поехали, — проговорил Миронов, закрывая альбом, с которым не хотел расставаться. И обратился к Сладковой: — Я недолистал альбом. Разрешите взять его на время? Хозяйка как-то неопределенно пожала плечами. — Если вы настаиваете… Пожалуйста, берите. — Вот и хорошо, — сказал Малюков, внимательно наблюдавший за этой сценой. — Тогда до встречи. До вторника. Устраивает вас этот день? Сладкова усмехнулась: — А если не устраивает? Все равно ведь будет по-вашему? Так? — Верно, — улыбнулся Малюков и протянул ей повестку. Миронов все-таки вспомнил бровастого грузина. Это было лет шесть тому назад. Как-то в конце января или в начале февраля ему позвонил заведующий райздравотделом Савельев. Он обратился за советом. — Только что у меня побывал загадочный тип, отрекомендовавшийся представителем Ленгорисполко-маг— сказал заведующий. — Он сообщил, что в порядке поощрения отделу выделены одна легковая машина, два мебельных импортных гарнитура, кожаное пальто и дубленка. Распорядился подготовить список достойных кандидатов на их приобретение. Все остальное, в том числе и сбор денег, он взял на себя. — В чем же ты, Олег Семенович, усомнился? — спросил Миронов. — Дело в том, что этот «представитель» от меня направился в Гатчину, — ответил Савельев. — Это же область. А он из горисполкома. — Ты уверен, что именно в Гатчину? — переспросил Алексей Павлович. — Да, уверен. Я сам его соединил по телефону с заведующим Гатчинского райздравотдела. Он разговаривал из моего кабинета. — Когда он будет у тебя со списком? — Завтра в семнадцать ноль-ноль. — Условимся так, — принял решение Миронов. — Как только этот тип появится у тебя, сразу же звони мне. Пароль такой: «Коля, извини, у меня гость. На полчаса задержусь». Так и договорились. На следующий день загадочный «исполкомовец» был доставлен в кабинет начальника угрозыска. — Разве вам не доложили? — выразил тот недоумение, когда Миронов потребовал документы. — Повторяю, что я — заведующий внештатным отделом Ленгор-исполкома. Выполняю поручение председателя. А вы подвергаете меня унизительному допросу. На каком основании? Что за произвол? Миронов терпеливо слушал. — К тому же я инвалид войны, — распалялся тот, размахивая удостоверением. — Это вам так не пройдет. Миронов взял красную книжечку, выданную Куйбышевским райсобесом. Позвонил туда, сообщил номер и получил ответ, что такое удостоверение выдано Г. П. Селиховой, выкрадено у нее вместе с вещами и в настоящее время находится в розыске. Так Миронов впервые познакомился с Гогия Чипа-швили, бровастым грузином, запечатленным Ма фотоснимках, хранящихся в альбоме Сладковой. Он сознался в мошеннических деяниях в Ленинграде и Тбилиси, в Москве и Ереване, в Одессе и Баку. Тогда его осудили к четырем годам лишения свободы. В середине 1984 года Гогия, отбыв наказание, вышел на свободу. — Думаю, Ия Александровна, вы тщательно продумали наш предыдущий разговор, все взвесили и сейчас коротко, правдиво нам изложите то, что произошло на самом деле, — сказал Малюков, начиная очередной допрос. — Вы опять за свое, — недовольно — поморщилась Сладкова. — Правда одна. Я все сказала. И на том стою. — Да-а, — протянул следователь и бесстрастно спросил — Итак, сколько времени вы были в бессознательном состоянии? — Возможно, полчаса, а может и больше, — ответила Сладкова. — Трудно сейчас точно определить. И начала перебирать детали: соседки ушли в магазин около девяти часов утра за продуктами. Они обычно в это время уходят. Магазин рядом с домом, всего лишь за углом, но они старенькие, спешить им некуда. К тому же Ия Александровна в этот раз попросила их и для нее купить кефиру и творогу. И когда они, возвратясь домой, привели ее в чувство, как раз заканчивалась передача по «Маяку» и объявили время: девять часов сорок минут. Это время, наверно, и в «скорой» зарегистрировано… — Значит, вы находились в беспамятстве чуть больше получаса? — Значит, так. — Ия Александровна, экспертиза не подтверждает вашей версии о нанесении вам сильного удара по голове и о длительной потере сознания. Никаких повреждений на вашем тфіе, в том числе и на голове, врачом «скорой помощи» дз и судебно-медицинским экспертом, прибывшим вместе с милицией по вашему вызову, не обнаружено. Обследование в стационаре тоже ничего у вас не выявило. Как вы это все объясните? — Я знакома с заключением экспертизы и не согласна с ее выводами. Требую повторную экспертизу, более квалифицированную. — Сладкова невозмутимо взглянула на следователя. — Александр Николаевич, вы учтите, что у меня пониженное давление. К тому же я тогда опаздывала на работу, была в напряженном состоянии и вообще, как всякая женщина, очень чувствительна к психическим и физическим воздействиям. Может, показалось, что был сильный удар по голове, а на самом деле все произошло от испуга. Поэтому и случился обморок. — Эта версия, Ия Александровна, вами уже выдвигалась. И тоже отвергнута экспертизой, — заметил Миронов, находившийся тут же. — Обмороки, разумеется, бывают, но кратковременные. Продолжаются несколько секунд, в редком случае — минут. — Позвольте с вами, майор, не согласиться, — возразила Сладкова. — Мне, естественно, вы не верите. Тогда позвольте призвать на помощь авторитеты. В частности, знаменитого сыщика Кондратьева Сергея Ивановича. Надеюсь, помните такого. В двадцатых годах он работал в уголовном розыске Петроградского ГПУ. Миронов согласно кивнул головой. — Так вот, в одном из очерков, опубликованном в журнале «На посту», — продолжала Сладкова, — он пишет, что, когда прибыл на место погрома, хозяин квартиры, а это был доктор, еще не совсем пришел в себя от испуга. А ведь преступники, как потом выяснилось, никаких ударов супругам не наносили, только связали их и затолкнули в ванную комнату. Не исключено, что то же самое было и со мной — испуг. Сладкова помолчала, как бы давая возможность оценить смысл сказанного. — Еще один случай, — воспользовалась она затянувшейся паузой. — Из кинофильма «Ученик лекаря». Там, если помните, есть такая сценка. Один из персонажей выпивает стакан воды. Потом ему говорят, что в том стакане был сильнодействующий яд. И что же? Человек сразу умер. Отчего бы? Ясно, от страха. Сильно действует на психику человека. Миронов посмотрел на Сладкову. — Дело в том, что вы, Ия Александровна, все здесь перепутали. Сыщик, на которого вы ссылаетесь, имел в виду взволнованность супругов, а вы же, как сами утверждаете, длительное время пролежали в беспамятстве. А что касается фильма, то на домыслах кинематографистов следствие основываться не может. Сладкова промолчала. — Для чего вами выдвигается такая версия? — продолжал майор. — Не для того ли, чтобы сказать: я преступников не видела. Ведь так? Миронов подошел вплотную к Сладковой и не спускал с нее глаз. Между ними стояла ложь, рождая неприязнь… — Может, преступники на меня воздействовали газом, — уходя от поставленного вопроса, сказала женщина. — Уж так и газом, — давая понять, что питает по этой части серьезные сомнения, заметил Малюков. — Соседки и врач «скорой» утверждают, что никаких запахов в коридоре они не почувствовали. Сладкова передернула плечами. — На все эти вопросы я уже отвечала на первом следствии, — укорила она. — Толчем воду в ступе, а дело стоит. Кому это на руку? Лучше бы преступников искали… — Искали с первого дня вашего заявления. И продолжаем работу, как видите, и сейчас. Следователь и майор не могли не обратить внимания на слишком самоуверенное поведение Сладковой и полное отсутствие у нее чувства опасности. Что за этим скрывается? Сознание собственной правоты? Легкомыслие? Профессиональное чутье? Умение держать себя в руках? Во всяком случае, расчет на то, что версия об ограблении не будет опровергнута… — Вы меня подозреваете в ложном доносе с корыстной целью? — Хорошо, что вы сами об этом догадались. Конечно, подозреваем. Я — следователь и обязан работать по нескольким версиям одновременно. Вы это знаете. Сладкова выдержала паузу, словно и вправду была ошеломлена подобным обвинением. — Может, вы думаете, что у меня и вещей-то вовсе не было, о которых я сделала заявление? — Нет, как раз об этом я не думаю. На следствии подтверждено, что все вещи, о которых вы заявили, у вас были. А теперь их нет. Сладкова небрежно сунула незажженную сигарету в пепельницу. Лицо ее приняло жесткое выражение. — Так в чем же дело, Александр Николаевич! Разве это не убедительный аргумент? — Конечно, Ия Александровна, но не будем забывать и о других аргументах. — Что вы еще приготовили? Выкладывайте. — Ия Александровна, тогда, когда уходили ваши соседки из дома и возвращались домой, у парадной отдыхали супруги Соколовы, — начал Малюков. — Они там находились неотлучно. — И что из этого? — нетерпеливо перебила Слад-кова. — А то, что из парадной за это время никто не выходил, и вообще они никаких посторонних людей не видели. — Они себя-то еле различают, — съязвила Сладкова. — Гражданки Агеева и Денисова тоже заявили, что ничего подозрительного не видели, — продолжал Александр Николаевич. — А это еще кто такие? — Они тоже были у парадной и даже разговаривали с вашими соседками. Так что, как видите, незаметно через парадную преступники войти и выйти не могли… — Они могли проникнуть и улизнуть через чердак. — Исключено. В момент осмотра чердачная дверь была заперта на висячий замок со стороны лестницы. Это отражено в протоколе осмотра.